Страница 1 из 101
Елена Хаецкая
Анахрон
Огромная признательность всем, кто помогал нам в работе над второй книгой «Анахрона»: Марьяне Козыревой Виктории Голуб Вадиму Баронову Ирине Андреевой Александру Соколову и Алексею Мухину Вячеславу Сюткину Анжелике Васкиневич Андрею Голубу Алексею Минькову а также всем бывшим завсегдатаям «Сайгона» и просто жителям Санкт-Петербурга.
В книге использованы фрагменты текстов О.Флегонтовой О.Кулакова (Мурра) А.Васильевой (Идки), а также Автор строк «Вечером, когда весь мир уснул, пролетал над городом назгул…» А.СерьГи С.Белоусова (Олди) Я.Дягилевой (Янки) А.Гавриловой (Умки) и Константина Устиновича ЧЕРНЕНКО (генерального секретаря ЦК КПСС).
Все имена в романе являются вымышленными. Любое совпадение следует считать случайным.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава первая
Сигизмунд не знал, сколько времени просидел в оцепенении. Наконец глянул на часы. Часы стояли. Сорвал с руки, швырнул об стену.
Будто очнувшись, обвел глазами комнату. Все кругом показалось вдруг чужим, обветшалым и ненужным. Стеллаж, набитый рухлядью и макулатурой. А вон там, наверху, — альбомы, которые нравились Лантхильде: Пикассо, Модильяни…
Неожиданно у него заломило зубы. Оказалось — сжимает челюсти. С трудом разжал.
Надо что-то делать… Сигизмунд понял, что находиться здесь, в этой пустой квартире, он больше не может. Физически. Иначе начнет все крушить… Кобеля убьет…
Пес где-то прятался. Пережидал грозу.
Сигизмунд громко, горлом, всхлипнул — без слез. Машинально оделся. Вышел во двор.
Город лежал призрачный и тихий. В предутренние часы все спали. Угомонились даже самые неутомимые гуляки.
Тихо падал снег — то быстрее, то медленнее сыпались из сытого розоватого облака хлопья. «Ведьмин круг» уже занесло. Сигизмунд слепо направился к арке.
Краем глаза зацепил какой-то посторонний предмет. Пустота арочного проема, зиявшего в сторону канала, была нарушена.
Сигизмунд остановился. Тупо вгляделся. Да, там что-то…
Кто-то!
Он метнулся к проему… и остановился. Дурак! С чего ты взял, что это она?
На снегу, неестественно выпрямив спину, со свешенной на грудь головой, сидел пьяный мужик. Он сидел, раскинув ноги в кирзачах с обрезанными голенищами и безмолвствовал. Но он был живой. Пальцы рук, сплетенные на затылке, слабо шевелились. Сигизмунд стоял над ним и бессмысленно смотрел то на сапоги, то на эти бледные медленно двигающиеся пальцы. Один ноготь был черный.
Потом сквозь пелену пробилась мысль: замерзнет. Первая за долгие часы.
— Эй, — сказал Сигизмунд хрипло, — замерзнешь…
Пьяный не отреагировал. Продолжал сидеть неподвижно. Даже головы не поднял.
Сигизмунд толкнул его в бок ногой.
— Замерзнешь, — повторил он. — Иди в подъезд.
Мужик покорно завалился набок. Пробуждаясь от небытия, Сигизмунд глядел на него. Медленно соображал. В какой подъезд, интересно, пойдет этот пьяный мудила? Всюду кодовые замки. На трезвую голову нетрудно приметить вытертые кнопочки, а этот… Да он и идти-то не сможет.
Замерзнет.
Неожиданно Сигизмунду пронзительно жаль стало этого пьяного дурака. Чей-то сын. Маленький был, пузыри пускал. Теперь, небось, чей-то отец. Да и откуда Сигизмунду знать, почему он так нажрался… Может, у него причина была.
— Идем, слышишь? — повторил Сигизмунд.
Пьяный лежал мешком. Глаза у него были открыты. Он не моргал даже когда снежинки падали ему прямо на ресницы.
Сигизмунд наклонился, ухватил мужика за подмышки и потащил. Ноги в кирзачах волочились по снегу, оставляя борозды. От пьяного кисло разило сивухой и рвотой.
Затащил в свой подъезд. Устроил спиной к батарее и тотчас же утратил к мужику интерес.
Снова вышел.
Теперь Сигизмунд был другой. Он очнулся.
Город ждал. Будто сторожил.
Сигизмунд вышел на канал. В соседнем дворе уже скребся лопатой дворник.
Через полчаса бесцельных блужданий по городу, когда с каждым шагом все огромней начал впереди вырастать Смольный собор, Сигизмунд понял вдруг, куда он, собственно, направляется. К Аське он направляется. Больше некуда.
Уже пошел транспорт. Брели какие-то люди. Утро имеет своих призраков — навстречу двигались странные тени. Где они прячутся днем?..
Сигизмунд плохо соображал, что делает. Голова у него была легкая и совершенно пустая. И смысла не имело ни-че-го.
Долго звонил в дверь. Ввинчивал в тишину трель звонка. Звонил тупо, без всяких эмоций — просто давил и давил на кнопку.
Наконец за дверью зашлепали. Хриплый аськин голос очень неприветливо осведомился:
— Кто?..
— Я, — ответил Сигизмунд.
Там не расслышали.
— Чего?
— Да я это, я…
— А…
Лязгнула щеколда. В замке Аська спросонок запуталась. Сдавленно выругалась. Потом дверь открылась.
— Проходи, — хмуро сказала Аська.
Она была в трусах и нелепой спортивной майке красного цвета с белым номером «17» на спине. Под глазом у нее чернел бланш. Медленно просыпаясь, Аська зверела.
— Ты че, охренел?.. Ты… сколько времени, бля?.. Ты, пидор, знаешь, сколько сейчас…
— Что у тебя с лицом? — спросил Сигизмунд.
— Со сцены упала…
— Угу, — вяло сказал Сигизмунд. — Бывает…
Аська озлилась.
— Иди ты в жопу. Только заснула… Чай будешь?
Она повернулась и, повиливая тощей задницей в белых трусах, направилась в сторону кухни. Сигизмунд двинулся следом. По дороге сковырнул ботинки, бросил куртку.
Аська бухнула чайник на плиту.
— Что на премьере-то не был? Говнюк ты все-таки, Морж, ведь звали… — Обернулась, прищурилась. — Ты че, обдолбался, что ли?
— А что, — спросил Сигизмунд, — похоже?
— Хрен тебя разберет… А че на спектакле-то не был? Слушай, что ты вообще такую рань приперся? Ночевать негде, что ли? Поссорился? Выгнала она тебя? Ну и правильно сделала. Я бы тоже такого мудака выгнала…
Сигизмунд молчал. Аська вдруг забеспокоилась. Плюхнулась на табуретку напротив Сигизмунда. Пошуршала сигаретной пачкой. Пусто, конечно.
— У тебя курево есть?
— В куртке.
Он поднялся, принес куртку, стал шарить по карманам.
— Дай сюда.
Аська отобрала у него куртку, сама вытащила пачку. Куртку бросила в угол, на стопку старых газет.
В чайнике тихо запела вода.
— Так что стряслось-то? — спросила Аська.
Сигизмунд вздохнул. Никак не мог заставить себя выговорить.
— Она… в общем, она пропала.
— Ушла от тебя, что ли? Поссорились?
— Да нет. Иначе… Говорю тебе: пропала. Пошли гулять… Собрались проехаться… Я в гараж пошел машину заводить, она во дворе ждала. И пропала.
— Погоди… Как — пропала? — Аська выпустила изо рта дым, скривилась. — Ну и дрянь же ты куришь, Морж. А куда пропала-то? Ушла, что ли?
— Нет. Пропала.
— Сквозь землю, что ли, провалилась? Да вы поссорились?
— Я не знаю…
Чайник закипел. Аська еще раз, прищурившись, пристально поглядела на Сигизмунда. Налила ему в треснувшую чашку жидкого чая.
— Ты что, потрошить ее возил?
— Нет.
— А она точно беременная?
— Точно.
— Что ты слова цедишь? Если беременная, то никуда не денется. Вернется к тебе.
— Не вернется, — сказал Сигизмунд. В историю исчезновения Лантхильды он не хотел посвящать даже Аську. Что-то удерживало. Он знал только, что ему нестерпимо плохо.
— Ладно, Морж, колись. Откуда она у тебя взялась-то?
— Откуда… В гараже нашел. В гараж ко мне она влезла. Я сперва думал: воровка… Потом, вроде, гляжу — обторчанная. Одета не по сезону. От холода туда залезла, что ли… И по-русски не говорит.
— А ты, конечно, обвально в нее влюбился, — заметила Аська. — Романтик ты, Морж. Алые паруса.
— Ты не лучше, — огрызнулся Сигизмунд.
— Я актриса, мне положено, — рассудительно сказала Аська. — Я фактуру чувствовать должна.