Страница 39 из 52
Правый берег Аен Махи, фактория, яблочник, день первый, к вечеру Юрас любил посидеть вечером, покуривая трубочку с тютюнником на очищенном от веток стволе по ту сторону плетня, ближе к опушке леса. С Аен Махи набегал ветерок. Далеко-далеко на западе солнце потихоньку клонилось к зубцам Облачного кряжа, подсвечивая их алым. Впереди, на расстоянии полета стрелы тянулись к небу буки и грабы, чьи листья начали уже блекнуть в преддверии близкой осени. За спиной Юраса немногочисленные обитатели фактории завершали хлопотливый, трудовой день. Шумела ребятня, сновали туда-сюда широким подворьем бабы. Над двускатными крышами курились легкие дымки, а значит на любовно сложенных очагах кипит в котлах похлебка. Душистая, со стрелками дикого лука. Три приземистых, крытых дерном бревенчатых дома давали приют шести семьям. Народу хватало. Но другие трапперы старались Юраса не беспокоить в то время, когда он отдыхал по вечерам. Виной тому был вспыльчивый нрав плечистого ардана, часто изливавшего плохое настроение в тумаках более слабым соседям. А последние три дня к нему стало просто опасно подходить. Траппер глубоко затянулся душистым зельем и потер заскорузлым пальцем желтеющий синяк под левым глазом - причину отвратительного настроения. Заработать фонарь на глазах у всего поселка! Юрас скрипнул зубами на роговом мундштуке... Вдруг его внимание привлекло легкое движение на границе тени, у самого подножья древесных стволов. Что бы это могло быть? На опушку, настороженно оглядываясь, вышел невысокий человек, вооруженный луком. Постоял, подумал, а потом, заметив Юраса, направился прямиком к нему. По мере приближения незнакомца траппер имел возможность внимательно рассмотреть пузатую сумку через плечо, седую нестриженую бороду и лисью шапку с роскошным, спадающим на плечо, хвостом. Путник остановился на расстоянии трех шагов. Поклонился, прижав ладонь к груди. По этому жесту Юрас безошибочно определил трейга. Недовольно скривился, но все же кивнул в ответ. Трейгов он не любил с недавних пор. - Хороший вечер, - первым заговорил пришелец. - Дык, - неопределенно пожал плечами траппер. - Вестимо... - Меня Хвостом кличут. - Угу... - Я присяду? Ардан снова пожал плечами. Этот жест мог быть истолкован и как "Да, пожалуйста", и как "Только тебя тут не хватало". Хвост не смутился проявлением негостеприимства и отсутствием радости по поводу его прихода. Прислонил кибить лука к плетню и присел на бревно. Помолчали. - Жарковато этим летом, - трейг стянул шапку и взъерошил редкие волосы на темени. - Дык... Припекает. - И куда печет? - Вестимо куда, - буркнул ардан. - В землю. - Табачку не отсыплешь? Юрас смерил собеседника пристальным взглядом. Заметил хищную жадность курильщика, лишенного табаку. - У самого мало. - Мне много не надо. Щепотку. -Щепоть одному, щепоть другому. Зима на носу. Я что сеном трубку набивать в лютом буду? - Прижимистый ты мужик. Как звать-то хоть? - Ребята Метким кличут, а как мамка звала, тебе без надобности. - И правда, без надобности, - легко согласился Хвост. - А ежели продать попрошу? А, Меткий? Ардан почесал ляжку. - А что у тебя? Серебро? Мех? - Самоцветы. - На что они мне? - Юрас опять почесался. - Торговцам отдашь. Я дешево сменяю. Траппер подумал маленько. Потер затылок. - Покажи. Трейг вытащил из-за пазухи кожаный мешочек, зубами распустил узел на тесемке, высыпал на ладонь несколько блестящих камешков. - Тихо, - остановил он протянутые арданом пальцы. - Глазками, браток, глазками. Юрас удумал было возмутиться и, воспользовавшись случаем, дать пришельцу в ухо, а потом и отобрать за просто так принесенные самоцветы. Но, под взглядом темных глаз Хвоста, его задор быстро улетучился. Ардан любил подраться и никогда не гнушался обидеть слабейшего, вволю покуражиться. Считал себя смелым и безрассудным. Пожилой трейг имел вид усталый и вроде как безобидный. Однако едва уловимое выражение глаз Хвоста показало убивать ему случалось. И не раз. - Дык, я это... Не трогаю,.. - промямлил он, пряча зачем-то руку за спину. - Вот и славно, - Хвост ногтем указательного пальца вытолкнул из кучки блестящий золотисто-желтый камешек. - Вот его за кисет тютюнника. - За кисет? - удивился Юрас. - А ты чего думал, паря? - За трубочку... - Хе! Смешной ты, хоть и Меткий. Юрас, начиная багроветь, задышал носом. - Не сопи, паря, - ухмыльнулся Хвост. - Я тебя дурить не собираюсь. За такой камушек ты в Фан-Белле справного коня возьмешь. - Правда? - от недовольства траппера не осталось и следа, взгляд загорелся жадным огнем. - Правда, правда... - Годится! - ардан потащил из-за пазухи кисет. - Что-то тощий он у тебя, - трейг оценивающе прищурился. - Какой есть... - Ладно, стрыгай с тобой, - горящий в закатных лучах осколком солнца самоцвет перекочевал на ладонь траппера. Пока Хвост набивал выкупленным тютюнником черную, лоснящуюся от многолетней службы трубку, Юрас рассматривал играющие бликами и переливающиеся грани кристалла. Камень был почти идеальной формы. Заостренная шестигранная призма в полтора ногтя длиной. - Красивый? - трейг глубоко затянулся и задержал дыхание, наслаждаясь давно забытым ощущением. - Угу. - Такие гелиодорами называются. Ардан кивнул, даже не пытаясь запомнить новое сложное слово. - Так ты из приисковых? - Точно. Угадал. - Еще б мне не угадать, - Юрас потер самоцвет о рукав. - Кто ж еще таким добром расплачивается? Настала очередь Хвоста кивать. - С Южных Склонов? - Нет. С Красной Лошади. - С Красной Лошади?! - С нее, родимой. Что рот открыл-то? - Дык, у вас же там... - Верно. Заваруха немалая случилась. А ты откуда знаешь? - Да проезжали тут одни, - ардан снова потер синяк под глазом. Хвост посуровел. - Петельщики, что ли? - Петельщики. И лысый у них за главного. - Ясно. От нас это они возвертались. - Трепали, мол, Мак Кехту, сидку-кровопийцу, завалили. Трейг покачал головой. - Трепать они, что хошь могли. Я ее трупа не видел. - Как же так! А говорили... - В шурф она ушла. С телохранителем и одним... из наших. - Да ну! - Вот тебе и "ну". - А что ж они трепались? Хвост не ответил, посапывая трубкой. - Я говорю, что ж брехали то они? - продолжал возмущаться Юрас. - Нет, ну что наши егеря экхардовские все сволочи поголовно, я давно знал, но петельщики! - А ты думал, они у нас медом помазанные для сладости, а? - Ну, все-таки, это, свои... Наши то наемники все, как один. - А тебе не один хрен, наемник тебя грабит или свой брат, земляк? - Должно быть один... Да нет, приятель, нет. Ежели свой обирает, это еще хужее выходит. - Вот и я дружище Меткий про то толкую. Солнце давно уже село за горы. На него никто не обратил внимания. Красными огоньками подсвечивали лица собеседников горящие трубки. Рыжую бороду ардана и темно-русую, примороженную сединой, трейга. - Когда остроухая ушла, а ушла она в стуканцовые норы, каких под прииском немеряно-несчитано, - глухо заговорил Хвост. - Валлан сперва гонял своих по холмам. Вроде бы как искать... Валлан - это лысый. Такой лоб здоровенный с секирой, что петельщиками командует... - Да знаю я, - отмахнулся траппер. - Сам метку под глазом от него ношу. - Вона как?! - не то удивился, не то обрадовался старатель. - Сам, своей рукой? - Угу... - Это большая честь, дружище. Благородным кулаком да по мужицкой харе. Считай, он тебя в рыцари посвятил. - Да пошел ты со своими шутками! - Не серчай. Правду говорю. Валлан, он из благородных будет, нам не чета. В Трегетройме по праву руку Витгольда ходит и в зятья королевские метит. - Да ну?! - Вот тебе и "ну". Я батюшку его покойного знавал... Сволочь преизряднейшая, Хвост поежился помимо воли, словно ощущая вновь рубцы от плети между лопатками. - А сыночек еще злее уродился. Крапивное семя. Сопляком зеленым был, а как лютовал! Куда там остроухим. - Ты это брось. Сиды они звери. Столько кровушки, сколько они льют, ни одному Валлану не пролить. - Зря так думаешь, друг Меткий... - С чего ты взял? Я может... Да что ты знаешь! Что вы видели у себя там на прииске? Твоих родичей в срубе палили?! - Не палили. Врать не буду. И зря думаешь, что не слышим мы ничего на приисках. Люди и у нас бывают, слухи и к нам добираются. Что лютовала Мак Кехта, знаю. Что остроухие нас, людей, ниже зверья ставят, тоже известно мне. Так то сиды. Они чужие нам и враги исконные. От начала веков. Добра от них и не ждет никто. А тут свои. Человек на человека. Барон Берсан, как сейчас помню, пять серебряных копий на черном щите, кровь лил, как водицу. Холопы при нем и пикнуть боялись. А, в особенности, после того, как он два хутора за недоимки на колья посадил. С бабами, детишками и стариками. Всех разом. - Да уж... Богатеи они завсегда норовят позлее урвать. Наши вон тоже... - Э-э, погоди, друг Меткий, не перебивай, раз уж завели такой разговор. Коса на камень все ж нашла. Я стрелу ему прямо в глотку кровавую забил. И не боюсь, что в Верхний мир не пустят. Пустят. За такую подлюку мне Отец Огня еще десяток грехов списать должен... - Смелый ты мужик, - Юрас покрутил головой по сторонам. Его беседа начинала уже утомлять. Рядом с Хвостом, внешне ничем не примечательным, а на деле оказавшимся жестким и небезопасным человеком, он слишком явственно ощущал собственную ничтожность. И это не могло ему нравиться. - Не перебивай, не перебивай, я сказал, - в голосе старателя слышалось плохо скрываемое возбуждение, словно он заново переживал события многолетней давности. - Сдох барон, туда и дорога. Собаке собачья смерть... А сынок его... - Это Валлан который? - Он самый. "Опора трона", тварь... Яблочко от яблони... - Ну, не томи. Рассказывай. Меня баба скоро ужинать покличет. - А че рассказывать? Была у меня семья. Жена, трое детишек, старики - отец да мамка. А теперь нету... Уж двенадцать годков как нету. Ты мне что там про остроухих трепал? Что в срубах жгут поселян и трапперов? Хвост схватил ардана за рукав, придвинулся поближе, дыша в лицо запахом больных от бескормицы десен. - Валлан второй десяток только-только разменял. А уж знал, как над простым людом куражиться. Мне потом люди сказывали - мои долго помирали. На стене замка за ребро подвешенный еще дня три живет, мучается. А вокруг ратники ходили. Все ждали, что из лесу заявлюсь. Не дождались. Юрас попытался потихоньку высвободить рукав из цепких пальцев трейга. Не вышло. - Я тогда так подумал, - продолжал Хвост. - Объявлюсь - сдохну за зря. И отомстить некому будет. Перетерпел, хоть и хотелось выскочить и зубами рвать вражье семя. Потом долго по чащобам скрывался. Все хотел подловить его, Валлана проклятого. А он, пацан пацаном, а мозгов побольше чем у иного мужика здорового. Без охраны носу из замка не казал. Раз я вроде как подкараулил, да в телохранителя попал. Сам потом еле ноги унес, двое суток не спал, от погони пятками нарезая... А потом боязно стало. Жить очень захотелось. И ушел я. Далеко ушел. На север. Аж на Красную Лошадь. Старатель замолчал. Выбил о подошву потухшую трубку. Юрас сидел притихший, не зная куда деваться. - Думал, забыл. Забыл-запамятовал, - теперь голос Хвоста звучал спокойно и, можно даже сказать, бесстрастно. - А как увидел рожу его отвратную, так все и всколыхнулось. Понял, не покончу с кровососом - не жить самому. Сразу хотел стрелу всадить. Белый не дал, голова наш приисковый. Побоялся, петельщики весь люд вырежут. Им это раз плюнуть. Трусоват наш голова. Эх, трусоват, - трейг тряхнул бородой. - Пока нужда была лишь в своих бедах и заботах разбираться, он ничего, путящим казался. А как наехали: сперва Мак Кехта с остроухим воинством, за ними Валлан со своими головорезами, скис голова. Сломался. В тряпку превратился. Ты меня слушаешь, друг Меткий? - Слушаю, слушаю, - отозвался Юрас, а про себя проклял дурацкую привычку курить на бревне по вечерам. - Слушай, слушай. Ты, может, первый, кому я все это выложил. Как служителю Огня какому. А то и последний, потому как Валлана я таки догоню. Сам сдохну, а его угомоню. Хотел срезу перестреть, пока от Красной Лошади далеко не отъехал, да пешему с конным не тягаться. Ничего. Я знаю, куда он направился. Дойду. Хвост блаженно вздохнул и потянулся, хрустнув спиной. Ардан осторожно поинтересовался: - Ты никак уморился? Может заночуешь? На сеннике в самый раз... - Нет, друг Меткий, - трейг хлопнул его ладонью по коленке. - Я уж лучше в лесу.