Страница 140 из 253
— Но мистер Уэсли может быть где угодно! — воскликнул Гарри.
— Прошу вас, сядьте, — будто не слыша Гарри, обратился к своим гостям Думбльдор, — возможно, пройдёт несколько минут, прежде чем Эверард и Дилис вернутся. Профессор Макгонаголл, не сообразите ли пару стульев?
Профессор Макгонаголл достала из кармана халата волшебную палочку, взмахнула ею, и из воздуха появились три стула — деревянные, с прямыми спинками, совершенно непохожие на те удобные, обитые ситцем кресла, которые Думбльдор создал на дисциплинарном слушании. Гарри сел и через плечо покосился на Думбльдора. Тот нежно погладил Янгуса пальцем по золотому хохолку. Феникс мгновенно проснулся. Он высоко поднял свою прекрасную голову и посмотрел на Думбльдора блестящими тёмными глазами.
— Нужно будет, — очень тихо сказал Думбльдор птице, — предупредить.
Вспыхнуло пламя, и феникс исчез.
Думбльдор взял один из хрупких серебряных приборов, предназначение которых было Гарри неизвестно, перенёс на письменный стол, сел и легонько постучал по нему волшебной палочкой.
Прибор, звякнув, ожил и принялся издавать равномерное пощёлкивание. Из миниатюрной трубочки на самом верху повалили крохотные клубы бледно-зелёного пара. Думбльдор, хмуря брови, внимательно в него всматривался. Через несколько секунд клубы превратились в ровную струю; та всё утолщалась, вилась кольцами... На конце образовалась змеиная голова и широко распахнула пасть. «Интересно, это подтверждение моей истории?» — подумал Гарри и с ожиданием посмотрел на Думбльдора, надеясь получить какой-то знак, свидетельство своей правоты. Но Думбльдор не поднимал глаз от прибора.
— Разумеется, разумеется, — пробормотал Думбльдор, как видно, сам себе, не отводя глаз от пара и не выказывая ни малейшего удивления. — Но, по сути, разделены?
Гарри не мог взять в толк, к чему относится вопрос директора. Змея, между тем, разделилась на две отдельные змеи, которые принялись извиваться, сворачиваться кольцами. В темноте их было отчётливо видно. Думбльдор, с мрачным удовлетворением во взгляде, ещё раз коснулся прибора. Пощёлкивание постепенно прекратилось, змеи стали бледнеть, превратились в бесформенную дымку и скоро растворились в воздухе.
Думбльдор возвратил прибор на тонконогий столик. Многие портреты следили за его действиями, но, заметив взгляд Гарри, поспешно притворялись спящими. Гарри хотел спросить, что это за странный прибор, но не успел, потому что со стены справа, с самого верху, послышался крик: это вернулся слегка запыхавшийся Эверард.
— Думбльдор!
— Какие новости? — тут же спросил Думбльдор.
— Я кричал, пока не сбежались люди, — колдун промокнул брови висевшим у него за спиной занавесом, — сказал им, что слышал, как внизу что-то двигается. Они сомневались, верить мне или нет, — вы же знаете, внизу нет портретов, с которых я мог бы что-то видеть, — но всё же пошли проверить. Так или иначе, через несколько минут они уже принесли его. Выглядит он неважно, весь в крови — когда его уносили, я перебежал на портрет Эльфриды Крэгг, чтобы хорошенько всё рассмотреть ...
Рон конвульсивно вздрогнул, а Думбльдор сказал:
— Прекрасно. Насколько я понимаю, Дилис увидит, как его доставят...
Буквально через секунду ведьма с серебряными локонами тоже вернулась на свою картину. Она, кашляя, упала в кресло и сообщила:
— Да, Думбльдор, его привезли к св. Лоскуту... пронесли прямо под моим портретом...у него жуткий вид...
— Благодарю вас, — кивнул Думбльдор. И круто повернулся к профессору Макгонаголл.
— Минерва, я прошу вас пойти разбудить остальных детей Уэсли.
— Разумеется...
Профессор Макгонаголл встала и быстро пошла к двери. Гарри искоса посмотрел на Рона. Тот в ужасе застыл.
— Скажите, Думбльдор... А что насчёт Молли? — задержавшись у двери, спросила профессор Макгонаголл.
— Этим займётся Янгус, когда кончит патрулировать, — сказал Думбльдор. — Но она, скорее всего, уже знает... Эти её замечательные часы...
Гарри знал, какие часы имеет в виду Думбльдор. Они показывали не время, а местонахождение и состояние всех членов семьи Уэсли. Гарри подумал, что стрелка мистера Уэсли, даже сейчас, стоит в положении «смертельная опасность», и у него больно сжалось сердце. Но сейчас так поздно. Может быть, миссис Уэсли спит и не смотрит на часы. Гарри похолодел, вспомнив вризрака, пугавшего миссис Уэсли — безжизненное тело мистера Уэсли, съехавшие на сторону очки, кровь, струящаяся по лицу... Нет, мистер Уэсли не умрёт!... Не может умереть...
Думбльдор тем временем рылся в буфете. Наконец он извлёк оттуда старый почерневший чайник и аккуратно поставил его на письменный стол. Потом поднял волшебную палочку и проговорил: «Портус!» Мгновение чайник вибрировал, излучая странный голубой свет, затем, содрогнувшись напоследок, затих и стал чёрным, как раньше.
Думбльдор решительно подошёл к другому портрету, на котором был изображён колдун с очень умным лицом и заострённой бородкой, в одежде слизеринских цветов. Он, похоже, спал так крепко, что не слышал голоса Думбльдора:
— Пиний. Пиний.
Обитатели прочих портретов, наводнявших комнату, перестали изображать, что дремлют, и беспокойно задвигались, надеясь увидеть, что происходит.
— Пиний! Пиний! ПИНИЙ!
Притворяться дальше было бессмысленно; колдун театрально вздрогнул и широко раскрыл глаза.
— Кто меня звал?
— Мне нужно, чтобы вы ещё раз посетили свой второй портрет, Пиний, — сказал Думбльдор. — И передали ещё одно сообщение.
— Второй портрет? — пронзительно переспросил Пиний и продолжительно, фальшиво зевнул (при этом его глаза, обежав комнату, остановились на Гарри). — О нет, Думбльдор, я сегодня слишком устал.
Голос Пиния показался Гарри знакомым. Где он его раньше слышал? Но он не успел над этим поразмыслить, так как остальные портреты вдруг подняли ужасный гвалт.
— Это несоблюдение субординации, сэр! — гремел тучный, красноносый колдун, потрясая кулаками. — Нарушение долга!
— Для нас дело чести оказывать услуги действующему директору «Хогварца»! — кричал хрупкий старичок, в котором Гарри узнал Армандо Диппета, предшественника Думбльдора. — Стыдитесь, Пиний!