Страница 115 из 253
— Ты что, его видел? — в ужасе спросил Рон. — У тебя... было видение? Или что?
Гарри сидел не шевелясь и глядел себе под ноги. Он старался пустить мысли на самотёк, расслабиться после пережитой боли.
Перед ним с шумом пронеслись какие-то тени, раздались голоса...
— Ему нужно, чтобы что-то было сделано, а дело продвигается медленно, — сказал Гарри и опять, услышав эти слова из собственных уст, очень удивился, но твёрдо знал, что это правда.
— Но... откуда ты знаешь? — пролепетал Рон.
Гарри покачал головой, закрыл лицо руками и надавил на глаза ладонями. Под веками ярко сверкнули звёзды. Он почувствовал, что Рон сел рядом, ощутил его взгляд.
— В кабинете Кхембридж было то же самое, да? — сдавленно заговорил Рон. — Когда у тебя заболел шрам? Сам-Знаешь-Кто тогда тоже злился?
Гарри покачал головой.
— А что же?
Гарри стал вспоминать. Он посмотрел Кхембридж в лицо... шрам заболел... а в животе возникло странное ощущение... непонятное, замирающее чувство... чувство счастья ... конечно, тогда он не понял, что это именно счастье, ведь ему было так плохо...
— Тогда он, наоборот, чему-то радовался, — сказал в конце концов Гарри. — Очень сильно. Он ждал... чего-то хорошего. А в ночь перед началом учебного года, — Гарри стал припоминать подробности той ночи, когда шрам заболел в спальне на площади Мракэнтлен, — он был разъярён...
Он повернулся к Рону. Тот круглыми глазами смотрел на Гарри.
— Да, друг, тебе пора заменять Трелани, — с благоговейным восхищением промолвил он.
— Я же не пророчествую, — возразил Гарри.
— Нет, но... знаешь, что ты делаешь? — в голосе Рона звучали одновременно и страх и восхищение. — Ты читаешь мысли Сам-Знаешь-Кого!
— Нет, — снова возразил Гарри, покачав головой. — Это не мысли, а скорее... настроение, наверное. Передо мной что-то мелькает, и я понимаю, в каком он настроении. Думбльдор говорил, что и в прошлом году происходило нечто подобное. Он сказал, что я чувствую, когда Вольдеморт рядом, или когда он в особенно плохом настроении. А теперь, похоже, я чувствую и то, когда ему хорошо...
Оба замолчали. Стены раздевалки сотрясались от дождя и ветра.
— Ты должен кому-то об этом рассказать, — произнёс Рон.
— В прошлый раз я говорил Сириусу.
— Значит, расскажи и в этот раз!
— А как? Я не могу! — мрачно ответил Гарри. — Забыл, что ли: и очаги и совы — всё под контролем Кхембридж.
— Тогда расскажи Думбльдору.
— Он и так знает, — буркнул Гарри. Он встал со скамейки, снял с крючка плащ и накинул его на плечи. — Какой смысл сто раз говорить об одном и том же.
Рон, застёгивая свой плащ, задумчиво посмотрел на Гарри.
— А по-моему, Думбльдор должен об этом знать, — проговорил он.
Гарри пожал плечами.
— Пойдём... Нам ещё замолчары отрабатывать.
Они молча зашагали по тёмному двору, поскальзываясь и спотыкаясь на расползающейся под ногами траве. Гарри напряжённо думал. Что так нужно Вольдеморту? Что происходит медленнее, чем ему бы хотелось?
«...у него есть и другие цели ... их он может достичь без всякого шума... кое-что, что можно только украсть... скажем так, оружие. Нечто, чего у него не было в прошлый раз».
С головой погрузившись в школьную жизнь, в борьбу с Кхембридж и несправедливостью действий министерства, Гарри совершенно позабыл об услышанных когда-то словах. Но теперь он вспомнил о них и задумался... Если Вольдеморту не удаётся добраться до этого самого оружия — неважно, что это такое — его гнев вполне понятен. Видимо, Орден препятствует Вольдеморту, не даёт заполучить оружие? Где оно хранится? У кого оно сейчас?
— Мимбулюс мимбльтония, — голос Рона вывел Гарри из забытья как раз вовремя, и он через дыру за портретом вскарабкался в общую гостиную.
Гермиона, как оказалось, ушла спать рано. Косолапсус валялся в кресле. На столике у камина было разложено множество узловатых шапочек. Гарри был рад, что Гермионы нет; он не чувствовал в себе сил снова говорить о боли в шраме и выслушивать советы сообщить обо всём Думбльдору. Рон то и дело бросал на него обеспокоенные взгляды, но Гарри решительно достал учебник по зельям и принялся за сочинение. Впрочем, его мысли где-то витали и, к тому времени как Рон тоже собрался спать, Гарри почти ничего написал.
Наступила и миновала полночь, а Гарри всё читал и перечитывал абзац про цинготную траву и баранник горный, не понимая ни слова из прочитанного.
Растенья эти распаляют ум и воспламеняют душу, а оттого особо действенны в Замешательном и Задуряющем Зельях, рождающих горячечность и безрассудство...
Гермиона сказала, что Сириус стал безрассудным, из-за того, что безвылазно сидит дома...
...воспламеняют ум и душу, а оттого особо действенны...
Если бы в «Прорицательской» узнали, что Гарри способен улавливать чувства Вольдеморта, они сочли бы, что у него воспаление мозга...
...в Замешательном и Задуряющем Зельях...
... Замешательство... подходящее слово... Откуда он знает, что чувствует Вольдеморт? Из-за той самой связи между ними, происхождения которой Думбльдор никогда не мог толком объяснить?
...рождающих горячечность...
... как же хочется спать...
...горячечность...
...у камина тепло и уютно, дождь стучит в окна, Косолапсус мурлычет, огонь потрескивает...
Книга выскользнула из рук и с глухим стуком упала на коврик у камина. Голова Гарри склонилась набок...
Он опять шёл по коридору без окон, и его шаги гулко отдавались в тишине. Дверь в конце коридора становилась всё больше и больше; сердце быстро, возбуждённо билось... если только он сумееет её открыть... войти...
Он протянул руку... почти коснулся двери кончиками пальцев...
— Гарри Поттер, сэр!
Сильно вздрогнув, Гарри проснулся. Свечи погасли, а совсем рядом что-то движется...
— Хтозесь? — Гарри подскочил в кресле. Огонь в камине почти потух, в комнате было очень темно.
— Добби принёс вашу сову, сэр! — проскрипел чей-то голос.
— Добби? — невнятно переспросил Гарри, вглядываясь в темноту, туда, откуда послышался голос.
Действительно, у стола, где Гермиона оставила около полудюжины своих творений, стоял домовый эльф Добби. На его голове высилась пирамида из всех когда-либо связанных Гермионой шапочек, надетые одна на другую; они удлинили голову эльфа на два или даже три фута. Снизу торчали большие, заострённые уши. Сверху, мирно ухая, покачивалась вполне здоровая Хедвига.