Не будите спящую принцессу

Еще Пулькер рассказал, будто первое, что пожелал сделать ван Штанген – это осмотреть тело жертвы. Поскольку сыновья покойного так и не приехали, похороны были отложены, и останки Шнауцера так и хранились на леднике в подвале лечебницы.

Действия были правильные. Но почему ни Вассерсуп, ни ван Штанген не позвали меня? Уж Вассерсуп знал, что я в обморок не грохнусь. И не тело мне нужно было видеть, я достаточно насмотрелась на него на месте преступления. Но мне любопытно было бы выслушать мнение столичного специалиста. Или городские власти всерьез вознамерились отстранить меня от дела?

Раз так, я решила к ван Штангену не ходить. Не то чтоб я обиделась. Но иногда выжидание оказывается наилучшей тактикой.

И она себя оправдала.

Ван Штанген сам пришел ко мне.

Это тоже был правильный человек. По крайней мере, внешне. Правильный костюм тонкого сукна, не кричащий, но и не старомодный. Правильные черты лица: широкий лоб, четкие брови, тяжелый подбородок. Только нос подкачал, прямо скажем, мелковат он был в сравнении с прочим – крупным и мужественным (я продолжаю про лицо, не подумайте дурного). Но не мне, с переломанным шнобелем, критиковать чьи-либо носы.

Он появился в моей конторе без стука, благо дверь была не заперта. И без приветствия.

– И что это за слово такое «КОП»? – спросил он.

Данное слово было написано на вывеске, украшавшей входную дверь.

– Название моей конторы. – Уточнять, что сие сокращение означает «кругом одни принцессы» и служит напоминанием о моих прежних приключениях, я не стала.

– Коп, милица… что за варварская терминология.

– Милиса, – поправила я. – А точнее – милитисса.

– Неважно.

Заметно было, что ему это и впрямь неважно.

– Я тут на днях еще один термин выдумала для местного употребления. «Шерриф». От слова «шерри».

Шутки он не поддержал. Следовательно, пора было переходить к официальной части.

– Господин ван Штанген, если не ошибаюсь?

Он кивнул.

– Не любезный вы человек, сударь.

– А вам, коль занялись неподходящим для женщины ремеслом, и не следует ожидать, что с вами будут любезны.

Если он рассчитывал, что я оскорблюсь, то напрасно. Слыхивала я в свой адрес такое, в сравнении с которым это было лепетаньем майского ветерка. Но, возможно, ван Штангену и это было неважно.

– Состояние дел с охраной правопорядка в Киндергартене, – продолжал он, – запущено до немыслимой степени. Немудрено, что здесь происходят чудовищные преступления. Вместо того, чтоб заниматься созданием городской стражи, бургомистр нанимает какую-то подозрительную женщину…

– Отчего же подозрительную? Я представила документы.

– Видел я эти документы. Они весьма сомнительны с любой точки зрения. И только безграмотные провинциальные чинуши могли решить, что они дают вам какие-то полномочия на охрану правопорядка как в этом городе, так и в любом другом.

«Вот так, сударь мой Вассерсуп. Нужен был тебе столичный дознаватель, не хотел ты довольствоваться моей помощью, получи теперь заслуженную благодарность, безграмотный чинуша».

– Что же до вашей так называемой связи с орденом гидрантов, – мэтр ван Штанген последовательно гнул свою линию, – то должен вам сообщить, что орден Гидры Имперской не имеет в Великом герцогстве Букиведенском своих крепостей, приоратов и капитанств, а следовательно, всякие действия от его имени на территории герцогства не имеют законной силы. Более того, у меня есть сведения, что орден в последнее время лишился милости его императорского величества, и не исключено, что сборище сомнительных авантюристов, транжирящих средства из императорской казны на неизвестные цели, будет распущено.

«Вот так, благородный граф Бан из Динас-Атаса и подчиненные ему гидранты. Нужно было вам становиться спасителями цивилизации от сил Тьмы, стражами Запада и прочими хранителями устоев – получайте теперь заслуженную благодарность, сомнительные авантюристы и растратчики».

– Я говорю вам это, милитисса Этелинда (в его произношении мое прозвище прозвучало как «вошь особо мелкая»), для того, чтоб вы уяснили – у меня есть все основания для того, чтобы подвергнуть вас аресту. Но я от этого пока воздержусь. Я даже готов допустить, что вы вмешались в дела, находящиеся не в вашей компетенции и присвоили властные полномочия, руководствуясь исключительно добрыми побуждениями. Но в сложившейся ситуации с попустительством пора заканчивать. Я пришел, дабы предостеречь вас от дальнейшего вмешательства в ход следствия. Дело взято под контроль самим генеральным прокурором Бюстье-Корсетом, и заниматься им должен человек опытный, а не всяческие… как это вы изволили выразиться… копы, милисы и шеррифы, не видящие дальше кончика своего носа.

«Вот так, Тесса-Присси-Конни-Этель. Мотайся себе по всей Ойойкумене, подымайся в небеса на коврах-самолетах и драконах, спускайся в преисподнюю Того-еще-Света, а потом всякий фендрик из богами забытого Букиведена будет пенять тебе за узость кругозора».

Хотя обижаться не стоило – уж на что-что, а на благодарность я никогда не претендовала. Тем более от ван Штангена, который лично мне ничем не был обязан. Вдобавок, мой нос, даже сломанный, все равно был длиннее, чем у него. Так что ван Штангену следовало быть осторожнее с фразеологическими оборотами.

– И вот еще что, – голос ван Штангена был сух и ровен, как оркостанская степь. Без сомнения, он отлично умел вести допросы. – Если вам, несмотря на все вышесказанное, вздумается проверить алиби сыновей покойного, не тратьте времени зря. Я это уже сделал. Секунд-майор Блок Шнауцер вместе со своим полком находится в походе, согласно союзническому договору Великого герцогства Букиведен с Заморской Олигархией. Еще весной полк покинул пределы континента и ныне сражается на Заштатном Западе. А смиренный брат Стен Шнауцер, шесть лет назад вступивший в монастырь отшельников-шепту­нов, с тех пор находится по обету в строгом затворе.

– Значит, они и не рассчитывали на наследство, – в задумчивости проговорила я.

Ван Штанген одарил меня пронзительным взором, словно бы стремясь прочесть по моему лицу, откуда мне известно, что старик Шнауцер наследства сыновей лишил. Но от вопросов воздержался.

– Так что у них не было ни возможности, ни мотива совершить это преступление.

– Ни сил, если они оба соответствуют нормальным человеческим кондициям. Учитывая способ, коим было совершено убийство.

– А вот об этом предоставьте судить мне! – пресек ван Штанген мои рассуждения. – Да, останки выглядят так, будто голову убитого оторвали. Но, возможно, кто-то специально позаботился о том, чтоб они так выглядели. Техника свершения преступлений шагнула в наши дни очень далеко. Поэтому вновь повторяю – не мешайте следствию. Это к вящей пользе и вашей собственной безопасности.

– Премного благодарно за заботу, господин ван Штанген.

– Я слышу в ваших словах иронию. Напрасно. Советую не пересекаться со мной и моими сотрудниками.

– Но удовлетворять обычное женское любопытство, расспрашивая о том, что происходит, вы ведь не можете мне запретить?

– Да, с женской привычкой повсюду совать свой нос не справилась бы и рота полицейских приставов. А в моем распоряжении их всего трое.

«Что у него за манера – повсюду приплетать носы?»

– Кстати, я их что-то не вижу. Они ожидают вас на улице?

– Мои подчиненные не тратят времени на пустопорожнее болтание по улицам. Может, в Киндергартене на это смотрят проще, но приставы прибыли из столицы и действуют строго в соответствии с приказом начальника. Сейчас, например, они препровождают в тюрьму некоего Сая Штюккера.

Ван Штанген повернулся, чтобы уйти.

– Постойте! – окликнула я его. – Вы считаете, что между происшествием на празднике стрелков и убийством Шнауцера есть связь?

– Это же очевидно.

С этими словами ван Штанген покинул мою контору. Не прощаясь. Так же, как не поздоровался в начале визита.