Страница 8 из 12
Итак, милостивые государи и государыни, что мы имеем?
А имеем мы классическую ситуацию. Конфликт официального служителя закона и частного сыщика. И, главное, возразить-то особо нечего. Наверняка опыта в расследовании преступлений у ван Штангена побольше, чем у меня. Я ведь трудилась в охране, а не в сыске.
И выводы наши покуда совпадали. Правда, я не была уверена, что, говоря о «технике преступления» мэтр имеет в виду то же, что и я. Зато была уверена, что между двумя убийствами есть нечто общее. Вот только что?
Ну, предположим.
Оба убийства (а в том, что смерть портного Броско не есть несчастный случай, я была убеждена с самого начала) выглядят как-то нарочито нелепо. Неестественно. Если только насильственная смерть вообще бывает естественной. И еще. Никто от этих убийств ничего не выиграл. То есть брат Броско получил возмещение от Штюккера, а экономка должна унаследовать какие-то деньги по завещанию Шнауцера. Но вряд ли эти суммы достаточно велики, чтоб из-за них учинять душегубство.
Однако этого недостаточно, чтобы строить версию. И вообще, в своих странствиях приходилось мне видеть, как убивали вообще за пригоршню медяков… Ладно, пусть сапожником занимается команда столичных следователей, мне есть о чем подумать помимо того. Например, о том, как убийца проник в дом мануфактур-советника.
Обе входные двери, согласно показаниям Гунны Остгот, были заперты. Ключи имелись только у нее и у хозяина. Разумеется, в доме имелись еще и окна. Но это были глухие окна, они не открывались. Правда, в верхней их части и на втором этаже были полукруглые фортки. Они-то как раз открывались для проветривания, но уж очень невелики были по размеру. Трудно представить, чтоб кто-то сумел в них протиснуться.
Тут возникают две версии.
1. Как я уже предполагала, кто-то сумел сделать копии с ключей от дома, элементарно отпер дверь, убил Шнауцера, а уходя, запер дверь снова.
2. У убийцы был сообщник, человек мелкий и ловкий. Он проник в форточку, открыл дверь изнутри, впустил убийцу, далее см. пункт 1.
Трудность была еще в том, что по дому, перед тем, как я туда попала, пробежалась толпа народу, и никаких следов я не нашла. Может, у ван Штангена это лучше получится. А нет – нечего похваляться своим профессионализмом.
«Пойти, что ли, посмотреть снаружи – вдруг я что-либо пропустила? Ведь это чистопородное любопытство, а любопытствовать ван Штанген мне не запретил. Он запретил мне лишь пересекаться с ним и его свитой. Ну так я и не собираюсь с ним пересекаться. Пусть ван Штанген идет своим путем, а я пойду своим. И посмотрим, столкнемся ли мы лбами в конечной точке».
Мне повезло. То есть вначале я думала, что мне не повезло. Свернув на улицу Сдобного Теста у кондитерской «Сюрприз Киндера», я увидела, что возле дома покойного Шнауцера маячат две женских фигуры. По ближайшему рассмотрению, одна из них оказалась Гунной Остгот, а вторая – соседкой, госпожой Мюсли. Весьма добропорядочной дамой. Впрочем, как и все здешние дамы. Для разнообразия, сегодня рыдала и ломала руки она, а не экономка. В Киндергартене обращать внимание на подобные проявления чувств считается дурным тоном и непростительным вмешательством в личную жизнь. Поэтому я лишь вежливо поздоровалась и спросила Гунну Остгот, разрешено ли ей вернуться в дом.
– О, да, – ответила она. – Столичный господин снял печати, все там посмотрел и сказал, что я могу вернуться в свою комнату. Я уже убралась, как могла. Таков мой долг по отношению к покойному господину. Но я не знаю, буду ли я там жить. Разумеется, после окончания следствия я уеду… но и сейчас там так страшно! Вот посмотрите на госпожу Мюсли – она сама не своя, хоть и не живет в этом доме!
Помянутая соседка вновь задрожала и всхлипнула.
– В чем дело, сударыня? – осведомилась я. – Разве вы тоже видели место убийства?
– Хуже, милиса, гораздо хуже…
– Что может быть хуже?
Госпожа Мюсли прикусила дрожащую губу.
– А вы расскажите милисе, – посоветовала ей экономка. И направилась в дом, внушавший ей такой ужас. Должно быть, сетования соседки ее изрядно притомили.
Госпожа Мюсли огляделась по сторонам, а потом свистящим шепотом произнесла:
– Хуже то, что я видела демона, прилетевшего за душой мануфактур-советника!
– Демона? – усомнилась я. – В Киндергартене?
– Вы тоже мне не верите! Вот и дорогой Гансхен-Фрицхен говорит, что я сошла с ума, потому что у нас ничего такого не бывает!
– Отчего же, верю… Хотя это действительно нехарактерно для данной местности… Вот что, госпожа Мюсли. Не стоит торчать посреди улицы. Давайте пройдемте в кондитерскую, чайку попьем, вы успокоитесь и все мне поведаете.
В «Сюрпризе Киндера» в этот час не было посетителей, а верней, посетительниц, поскольку посещали это заведение в основном дамы. Мы заказали чаю с ватрушками и, конечно же, вишневого варенья и уселись за стол. Когда моя спутница, испив чаю, несколько успокоилась, я вернулась к заданной теме.
– Скажите, а когда это было?
– Вечером… накануне возвращения дорогой Гунны.
«И в предполагаемое время убийства, – добавила про себя я. – Или около того».
– Мне очень стыдно признаться, что я выходила на улицу в позднее время… порядочной даме такого не пристало… Но как только стемнело, мы зажгли фонарь перед входной дверью, как требует городской совет… а потом оказалось, что нужно прикрутить фитилек, потому что он коптил… а у моего дорогого супруга так скрутило спину, что он не мог разогнуться, и было уже слишком поздно, чтобы звать доктора Обструкция… а прислугу я уже отпустила… и вот, я взяла щипцы, вышла на улицу, открыла щиток фонаря… а тут он… оно… она… летит! К дому советника.
– На чем-нибудь летит, или сам по себе? – уточнила я.
– Сам… сама по себе… медленно так, будто плывет по ветру… а ветер был слабый.
Это было странно. По моему личному опыту, демоны передвигались довольно быстро. На всякий случай я еще спросила:
– Высоко летел?
– Высоко… чуть пониже крыши…
«И как раз на уровне второго этажа. То бишь форточек».
– Госпожа Мюсли, я не сомневаюсь, что вы видели сверхъестественное явление. Но вы уверены, что это был именно демон?
– Не уверена, – всхлипнула она. – Я не знаю, на кого похожи демоны. Может, это было привидение. Я точно помню, что оно просвечивало насквозь.
А это был отнюдь не показатель. Встречала я таких призраков, которые вовсе не просвечивали, и в темноте вполне могли сойти за живых.
– И что же было дальше?
– Не знаю. Я испугалась и убежала в дом… я ведь не знала, что господина Шнауцера убьют… Я рассказала Гансхену-Фрицхену, а он выбранил меня за глупость. И он прав… ведь в Киндергартене нет ни демонов, ни привидений.
«Теперь, наверное, уже есть», – подумала я.
– А как выглядел этот ваш демон… или привидение?
Она всплеснула руками.
– Вот это и есть самое ужасное! Он… оно выглядело как маленькая девочка!
– Какая девочка? – озадачилась я.
– Самая обычная. В чепчике, в простом платье, в полосатом передничке…
Это было что-то новое в демонической практике. Впрочем, мой опыт общения с демонами был невелик.
– И вот еще что, госпожа Мюсли. Вы рассказали о том, что видели, господину ван Штангену или кому-либо из его приставов?
– Ни в коем случае! Гансхен-Фрицхен запретил мне это! Он сказал: «Мало ли что тебе примерещилось – ни слова о том столичному дознавателю! Он живо поймет, что ты рехнулась, и отправит тебя в Букиведен, в лечебницу святой Шизгары, и ты опозоришь всю нашу семью!» И я не знаю, что мне делать… вдруг я и в самом деле помешанная? И меня ждет дом святой Шизгары… а там, говорят, помешанных сажают на цепь, и бреют им головы, и бьют палками, а это так страшно!
Я в растерянности смотрела, как она рыдает. Не к доктору же ее вести, на доктора Обструкция надежда плоха. Хотя, кроме медицины, есть еще один традиционный способ…
– Но священнику муж ваш ничего не запретил рассказывать?