Автопортрет

Мой первый рассказ под названием "Божья помощь" был напечатан именно в "НР", десять лет назад. Мне было тогда двадцать два года, я ходил в белом плаще и каждый день менял рубашку и галстук. Не потому, что такой чистюля, а чтобы цвет рубашек был разный. Форсил.

6 сентября 1982г. Дежурю в ОТХ.

Вчера Максимка пошел вполне самостоятельно. Это было на даче, на "69-м км". Прямо-таки бегает.

Дед-чухонец приносит по утрам холодные морозные яблоки, от которых ломит зубы. Я пою его крепким горьковатым чаем. Яблоки-падалицы, из своего сада. Дед кормит ими поросят. Деду идти 15 км на работу, и он жалуется, что мерзнут руки. Особенно мерзнет большой палец правой руки - раненый. Эмиль Лиски, служил переводчиком на Карельском фронте. В будке тепло. Мы курим, пьем чай и разговариваем.

Дима Вавилов, водитель технички, подкармливает меня, а я - его. Чай, пирожки, ватрушки. Огурчики, зелень с огорода, домашний квасок. Ему 50 лет. Ругает жалующихся на жизнь. Все им, дескать, не так. То платят мало, то жена не дает, то теща вредная попадется. А чего от жизни хотят - объяснить не могут.

- Я начинал свою семейную жизнь с гимнастерки. А детство прошло в кирзовых сапогах 42-го размера. Ты меня в жизни уже ничем не удивишь и не испугаешь.

Пацаном был под немцем - здесь, в Гатчине. Сидел - Московский Университет строил. На работу с овчарками водили. Спереди автоматчики, сзади автоматчики. И по бокам автоматчики. Рассказывал, как два зэка пытались на листах фанеры улететь со стройки. Один разбился, второго поймали.

"Я могу с алюминиевой кружки наесться, напиться и счастлив буду. Мне много не надо - свой огород, банька. А раньше ходил в дальние рейсы, деньги неплохие зарабатывал. Друзья, компании, водочка... А пропади она пропадом такая жизнь. Сел на техничку. Неделю работаю, неделю дома. Огород, рыбалка. Зачем мне это добро - смотреть, сторожить, протирать. Тьфу! Машина есть, лодка есть - сам себе хозяин. Нервы спокойнее, ни от кого не зависишь... Давай свезу тебя к себе - в баньке попаримся, кваску выпьем. Недалеко, около аэродрома..."

Вчера закончилось мое председательство в Совете общежития. Будет настроение, опишу все подробнее.

9 сентября 1982г. Дежурю в ОТХ.

Читаю Н. Асеева "Зачем и кому нужна поэзия". Очень интересны разделы "Современники" и "Воспоминания о Маяковском". Есенин, Хлебников, Светлов, Саянов.

Припоминаю, что Маяковский говорил: "Если есть на Руси поэты, это я и Вася Асеев". Раньше Асеева не читал. Жаль.

Велемир Хлебников. Его деление людских характеров, способностей, устремлений на изобретателей и приобретателей. "Председатель земного шара."

"Лит. учеба" упоминает "40-летних": В. Крупина, Р. Киреева, В. Маканина, А. Курчаткина, А. Проханова. Найти и прочитать!

"Мысли и язык", А. Потебня. По этой книге учился Асеев. Обязательно найти! Чую - это то, что мне необходимо. Чую!

От грузовика с досками шел теплый сладковатый запах. Такой приятный, что я несколько раз за вечер подходил и нюхал. Доски привезли с дальней лесопилки, и грузовик на ночь поставили у забора - поближе к нашему вагончику. Плавный запах...

11 сентября 1982г.

Сигнал тревоги, передаваемый органами гражданской обороны по телефону, звучит в этом месяце так: "Глухая свирель". Этот сигнал знаем только мы, дежурные механики. Мы расписывались за него и проходили инструктаж. По получению этого сигнала деж. механик должен поставить на уши руководство гаража и всех шоферов. В нашей будке висит специальная схема, как это сделать.

Сегодня в полночь, услышав по телефону зловещую фразу, сказанную строгим голосом, я не испугался. Я только пожалел, что это случилось в мое дежурство. Мгновенно представил, как буду сейчас крутить диск телефона, звонить, объяснять, ругаться, поднимать с постелей сонных людей, выслушивать их ответную ругань и волноваться.

- Ваш номер телефона для проверки, - сказал я ответную фразу.

И тут же узнал голос сменщика - Игоря Шпигеля. Он рассмеялся, не выдержав розыгрыша до конца.

В прошлом месяце сигнал тревоги звучал тоже вполне зловеще - "Холодная печь".

Позывные на телетайпе: Феодал, Рубин, Агат.

Микки ночью сачковала, уклонялась от своих сторожевых обязанностей. Думаю, для острастки написать на нее рапорт. Пусть проведут с ней воспитательную работу.

И комары с недобитыми мухами спать мешали. Кому бы на них нажаловаться?

17 сентября 1982г.

Сегодня год, как я в Коммунаре. Если по полной программе, то осталось, 2 года, 731 день (1982 год - високосный).

21 сентября 1982г.

Дежурю в ОТХ. Приезжал Кулибин. Посидел за меня на вахте три часа, я съездил в комендатуру, показал больничный лист, сказал, что хожу на процедуры. Отпустили болеть с ногой домой. Проследил, чтобы в журнале проверок сделали отметки - б/л.

Вернулся из отпуска Валерка Балбуцкий. Его откровения с милицией обошлись всем нам дорого. Генку сняли с дежурства на вахте общежития, и он до сих пор без работы. К тому же потерял трудовую книжку. Меня Кашин вывел из председателей Совета общежития. Махоркин все еще болеет, и я в подвешенном состоянии - без общественной работы, которая нужна для УДО. Жить с Валеркой в одной квартире не можем. Предложили ему искать себе другую. Объяснить свое предательство он никак не мог (он рассказал подробности нашей выпивки во всех подробностях и написал объяснительную). Его стыдил Генка. Валера сидел на кровати, понурив голову: "А я чего? Я ничего..." Прикидывался дурачком. Мне было стыдно за него...

А дело было так. В пятницу Коля Лысов выставил две бутылки по поводу своего дня рождения. Маршрутки уже были на руках, и мы выпили на скорую руку всей квартирой, собрались разъезжаться. Коля говорит: "Занять бы червонец, выпили бы еще в Павловске, в привокзальном буфете. Я в следующую пятницу отдам, у меня получка". Денег ни у кого нет. "Сходи, Димыч, в сорок третью, пока ребята не уехали, у Сашки Трубачева есть, он сегодня получил. Тебе он даст". - "Точно отдашь в пятницу?" - "Точно, точно, - говорит Коля. - Кровь из носу, отдам. Я угощаю". Мне уже тоже захотелось продолжить. Я занял червонец у молодого Саньки до вторника. Он третий месяц в комендатуре, дома маленький ребенок, жена не работает. Погрустил, но дал. Зашли в Павловске в буфет, выпили пива, бутылку водки, разъехались по домам.

В следующую пятницу, после дежурства я специально заехал в комендатуру, чтобы отследить отдачу денег. Коля пришел с работы дунувший и стал темнить. Я, дескать, сам отдам, это парень из моего отряда, мы с ним разберемся сами. Я напомнил, что деньги занимал я. Парень ждет.

- Ничего, ничего, - махнул рукой Коля и пошел на кухню. - Разберемся. Давай лучше, выпьем, у меня есть.

Мы были в квартире вдвоем. Пить я отказался. В кармане у меня - рубль с мелочью.

- Коля, не увиливай! Ты обещал сегодня!

Коля хлопнул стопочку и пустился в рассуждения, что этот Сашка должен ему в ножки поклониться, потому что он отпускает его домой, хотя у него есть грешки и все такое прочее. Я понял, что он хочет замотать должек и проехаться на дармовщинку. Поставил ему ультиматум: если сейчас не выложит червонец, получит по морде.

- А пошел ты!.. - был ответ. Зря он так сказал.

Я надел кожаные варежки на меху, позвал Колю в комнату.

- Отдашь?

- Хрена!

Я несильно двинул ему прямым в нос. Коля отшатнулся к столу у окна, полилась из носа кровь. Он завопил и схватил электрический утюг со стола. Выставив его перед собой, побежал на меня. Я ушел в сторону и встретил с левой. Он, гнида, стал вопить еще громче. Кровища из носа хлестала, как из поросенка. Тут пришел Валерка, а вслед за ним Генка забежал с вахты за сигаретами. Коля вопит, весь пол в крови, он порывается выскочить на лестницу. Я не пускаю. Мужики хлопают глазами.

- Отдашь червонец?

- Помогите! - орет Коля. - Убивают! - Стены тонкие - все слышно.

Опять хватает утюг - я ему добавляю. Генка ушел - разберетесь сами.