Дитя пламени

— В любом случае это не важно. Я обещал принцу Бояну доставить «орлицу» в целости и сохранности к Вилламам, так я и сделаю. После этого она сама будет добираться до короля.

Но Ханна заметила, что кузены лорда Дитриха немного поотстали, напряженно о чем-то переговариваясь, так чтобы остальные не слышали их.

Теплые лучи солнца тотчас превратили снег в непроходимую кашеобразную массу, и Ханна искренне сочувствовала тем солдатам, которые вынуждены были идти впереди, прокладывая дорогу для лошадей. Погода все еще была неустойчивой, ночью подмораживало, а днем было то тепло, то холодно, то выпадало много снега. Одна лошадь поскользнулась и сломала ногу, и, хотя ее мясом они питались на протяжении нескольких дней, несчастный солдат, которого она задела при падении, сильно ушиб голову, долго не приходил в сознание и в конце концов умер. Один из четырех солдат, активно прокладывающий дорогу, обморозил ноги и не мог быстро двигаться дальше; когда заражение полностью поразило его, так что просто невозможно стало переносить смрад, распространяющийся от него, несчастный человек умолял убить его, но Эккехард не решился на убийство. Вместо этого он оставил солдата в какой-то деревне на попечении у старухи, которая считалась знахаркой и знала секреты многих трав. Ханна почувствовала запах колдовства, исходящий от этого места, но она ничего не могла поделать, тем более отменить приказ Эккехарда. Ей слышались человеческие вопли много времени спустя, когда они проехали уже не одну милю, после этого долгое время ничто не нарушало окружавшей их тишины.

Однажды ночью кузены лорда Дитриха и еще семеро человек сбежали от них.

Утром Эккехард собрался было сделать выговор караульным, как вдруг обнаружилось, что именно те, кто стоял на часах, покинули лагерь. Оставшаяся часть солдат поспешила по их следам, которые были отчетливо видны на девственно чистом снегу. Но день близился к закату, становилось все холоднее, один из солдат тяжело заболел, и товарищи вынуждены были нести его на руках. Они все больше и больше отставали.

В этих землях леса росли повсюду, плотной стеной наступая со всех сторон на незадачливых путников, временами встречались луговины, болота и небольшие, покрытые вереском возвышенности. Той ночью они нашли убежище среди развалин давно покинутой деревни. Большая часть домов была разрушена, но в одном оказалась почти нетронутая крыша. Собрав солому с дворовых построек, они соорудили довольно удобные настилы для сна, а вокруг было полно древесины для хорошего костра.

Эккехард нетерпеливо ходил из стороны в сторону у потрескивающего костра, тогда как остальные прислушивались к дыханию больного человека, ожесточенно сражавшегося за каждый новый глоток воздуха. Лорд Лотар тоже был болен; он кряхтел и кашлял, жалко сгорбившись у огня. Ханна стояла, опираясь одной ногой на фундамент разрушенного дома, и осматривалась вокруг себя.

Звезды тускло мерцали сквозь пелену ночного тумана. Укутанные снегом деревья стояли в безмолвной тишине. В лунном свете проступали неясные очертания разрушенных домов, так что пару раз Ханне даже показалось, что промелькнула тень какого-то бывшего деревенского жителя, растворившись во тьме, спеша по неведомому ей поручению, но в первый раз это была сова, а во второй ей просто померещилось. Снежный покров лежал нетронутым, если не считать протоптанных ими тропинок. В темноте раздался сухой кашель караульного, место для которого отвели в доме, находящемся на самом краю деревни, у леса. Позади нее послышался шум: лошади, загнанные на ночь в дом, поближе к людям, к теплу, беспокойно переступали с места на место.

Она провела рукой по волосам. Неприятное подозрение все отчетливее формировалось в ее сердце: Боян отправил ее сюда, прекрасно отдавая себе отчет в том, что они могут погибнуть. Был ли он более честолюбив, чем хотел показаться? Собирался ли устранить все мнимые препятствия на пути Сапиентии стать королевой? Возможно ли, что Боян так открыто флиртовал с ней, а потом отправил в столь опасное путешествие? В конце концов, куманы могут быть где угодно, хотя, конечно, не станут далеко выезжать по такой погоде. Только глупец осмелится на поездку через всю страну, полагаясь на милость зимней погоды, — глупец или «орел», выполняющий волю короля.

Но конечно же, Боян не назначал ее «орлицей». Она вступила на эту службу, понимая, насколько она опасна. Любого человека, отправившегося в длительное путешествие, поджидают в дороге неприятности и неожиданности, и многие путники даже не догадываются, что ее плащ или значок «орла» должны обеспечивать ей какую-то безопасность.

Нет, Боян не стремился отомстить или затеять какую-то интригу. На самом деле принц Эккехард оказался досадной помехой: молодой, непроверенный, незрелый и безрассудный человек. И такой же глупец, как и Ивар, — связал свою жизнь с еретическим учением. На месте Бояна она, возможно, поступила бы иначе. Сейчас же Ханна мечтала вновь оказаться в мягкой уютной постели во дворце епископа Альберады, а не стоять здесь, посреди дикой местности, окруженной со всех сторон непроходимым лесом, ютиться в заброшенной деревеньке, от которой до какого-либо укрепленного места день пути. Здесь на их малочисленный отряд могли напасть и легко разбить их.

Вдалеке завыл волк — единственный живой звук на фоне окружавшего их безлюдного пространства. У костра затих мужской шепот, все внимательно прислушались, не последует ли ответ, но этот печальный зов растворился в ночной тишине, так и оставшись безответным. У ближайших деревьев послышался хруст веток.

Быть может, кто-то прополз по усыпанным снегом ветвям? Или ночная птица, хлопая бледными крыльями, пролетала через деревья?

— Кто здесь? — окликнул часовой. Голос его дрожал.

— Тс-с! — Эккехард шагнул вперед, доставая меч, и встал рядом с Ханной. — Что ты видела, «орлица»? — прошептал он. Позади них его друзья стояли, обнажив мечи, а солдаты держали наготове копья и щиты. Руки тряслись, она подняла свой лук и выпустила стрелу.

Там никого не было. Снег тяжело осыпался с огромной еловой ветви, накрывая воображаемые крылья, и все стихло. Лунный свет окутывал безмолвный лес сонной пеленой.

— Эй! — крикнул часовой, пораженный настолько, что выронил свое копье, со стуком упавшее на каменный фундамент.

Она появилась бесшумно и устроилась посреди раскинувшихся просторов нетронутого снега. Несмотря на большие размеры, она не проваливалась, переступая по крепкому насту. Это была самая большая сова, которую Ханна когда-либо видела, с хохолками на кончиках ушей, ее роскошное пятнистое оперенье переходило впереди на грудке в мягкие белые перышки. Сова посмотрела на Ханну не мигая, совершенно безразлично, готовая схватить ее, словно она большая мышь.

— Какой вкусный может получиться ужин, — пробормотал Эккехард, подталкивая Ханну локтем. — Стреляй.

— Нет, мой принц, — ответила она, в ужасе представив, как будет стрелять по этому великолепному созданию, — каждому известно, что мясо совы, словно яд, губительно для человека.

Эккехард стоял в нерешительности. В это время сова захлопала крыльями и растворилась в темноте.

— Черт! У нас мало еды, «орлица». Если бы мы разделили мясо совы между всеми, то никому хуже не стало бы! — Казалось, он готов был и дальше отчитывать ее, но к ним подоспел лорд Бенедикт.

— Ваше высочество, пойдемте скорее. Больного человека рвет кровью, старому сержанту кажется, что он не доживет до утра. Благословите умирающего, чтобы душа его была в безопасности, когда он будет переходить на Другую Сторону.

На рассвете несчастный человек скончался. Ханна всю ночь ходила по лагерю, завернувшись в свой плащ, замерзшая и слишком взбудораженная происходящим, чтобы заснуть, пока не взошла луна и лес не погрузился в глубокую дремоту. Поскольку тревожный сон всей группы временами прерывался резким сухим кашлем лорда Лотара, Хана задумалась о том, что она выиграла бы в ситуации, предложи ей дезертиры бежать с ними.

Их тела нашли на следующий день. Утром спутники Эккехарда оседлали оставшихся восьмерых лошадей и поехали вниз по дороге, проложенной солдатами. Ночью был настолько сильный мороз, что снежный покров превратился в крепкий наст, способный некоторое время выдержать вес человеческого тела, прежде чем провалиться под его тяжестью. Это значительно облегчило труд солдат, тогда как лошадям приходилось пробираться с еще большими усилиями. Ханна быстро спешилась и повела лошадь под уздцы. После нескольких неимоверно трудных шагов молодые лорды поступили так же, в том, что касалось лошадей, они не были глупцами. Ханна давно заметила, что многие люди знатного происхождения больше заботятся о своих псах, лошадях, ястребах, чем о простых людях, которые им служат.