Зимний сад

Мадлен обвела взглядом церковь и увидела женщину, которую искала. Дездемона сидела во втором ряду справа, рядом с маленьким хором, поющим фальшиво, но с чувством. На ней была пурпурная соломенная шляпа, украшенная тремя длинными перышками такого же цвета и завязанная под подбородком широкой атласной лентой. Шляпа была надета таким образом, чтобы из-под нее выбивались белокурые пряди, что очень шло Дездемоне. Пенелопы же рядом не было. А справа от Дездемоны сидела рослая девица с такими же белокурыми волосами, и они то и дело перешептывались. «Должно быть, одна из ее сестер», – решила Мадлен.

Хор допел последний псалом. Мадлен вместе со всеми встала и снова взглянула на Дездемону – та уже направлялась к выходу.

И тут Мадлен впервые получила возможность как следует рассмотреть эту женщину (на чаепитии у миссис Родни было бы неприлично ее рассматривать). Изящная, хрупкая, ухоженная и хорошо одетая, Дездемона почему-то не вызывала восхищения. По-видимому, виной тому были кислое выражение лица и слишком уж светлые голубые глаза, тусклые и безжизненные. Казалось, эта женщина не ждет от жизни ничего хорошего. Беременность уже была заметна, но, вероятно, не все разглядели ее животик – лишь самые наблюдательные. Дездемона смотрела прямо перед собой, и весь облик этой молодой женщины выражал безграничную печаль. Лицо ее казалось неестественно бледным. Очевидно, Дездемона чересчур сильно напудрилась и скрыла под толстым слоем пудры естественный румянец, который, как принято считать, присущ всем беременным женщинам. Мадлен догадывалась о причинах этой грусти, и сердце ее наполнилось состраданием и сочувствием к молодой женщине, поддавшейся искушению.

Не разговаривая ни с кем, Дездемона вышла из церкви и направилась к заснеженному саду. Сестра следовала за ней.

Отделившись от толпы, Мадлен подошла к Дездемоне, делая вид, что тоже решила прогуляться.

Повернув голову и увидев идущую рядом француженку, молодая женщина захлопала глазами – похоже, не ожидала ее увидеть.

– Доброе утро, миссис Уинсетт, – с вежливой улыбкой поздоровалась Мадлен.

Несколько секунд Дездемона молчала, видимо, ей требовалось некоторое время, чтобы свыкнуться с присутствием Мадлен. Наконец, едва заметно улыбнувшись, она ответила:

– Доброе утро, миссис Дюмэ. Вы знакомы с моей сестрой Гермионой?

Мадлен перевела взгляд на девушку, шедшую позади Дездемоны, и кивнула:

– Рада с вами познакомиться, мисс Беннингтон-Джонс.

– Взаимно, мадам, – ответила девица.

Ростом она была выше сестры и более крупного телосложения. К тому же круглолицая и кареглазая. Причем глаза ее взирали на мир с поразительной наивностью, хотя Гермиона уже явно достигла брачного возраста.

– А где сегодня ваша мать? – поинтересовалась Мадлен; она хотела побыстрее покончить с формальностями и приступить к делу, так как ей казалось, что вот-вот должна появиться разъяренная Пенелопа: миссис Беннингтон-Джонс наверняка пришла бы в ярость, если бы увидела, что Мадлен посмела общаться с ее дочерью на улице.

Дездемона фыркнула и ускорила шаг. Поджав губы, сказала:

– Маме сегодня немного нездоровится после вчерашнего праздника. Кроме того, в последнее время она была очень занята – готовила мою сестру к первому выходу в свет. Так что мама очень устала...

– Понимаю, – кивнула Мадлен. – Желаю вашей маме скорейшего выздоровления.

– Благодарю вас, – пробормотала Дездемона. – Не сомневаюсь, что она скоро поправится.

Несколько секунд они молчали. Мадлен показалось, что Дездемона вовсе не стремится избавиться от ее общества. Девушка же, судя по всему, была даже рада новому знакомству.

– Есть какие-нибудь известия от вашего мужа? – осведомилась Мадлен, изобразив неподдельный интерес.

Дездемона медлила с ответом. Наконец сказала:

– В прошлом месяце я получила от него два письма. Он сейчас в Польше, служит там главным оружейным инспектором в пехотном полку. – Она искоса взглянула на Мадлен. – Вам это может показаться малозначительным, но для Англии его служба имеет очень большое значение. И я горжусь своим мужем.

Обойдя вокруг тутового куста, росшего в самом конце сада, Мадлен вьгшла на поляну, на которой не было ни души – после службы прихожане поспешили разойтись по домам.

Взглянув на собеседницу, Мадлен вновь заговорила:

– Я не сомневаюсь: ему очень приятно сознавать, что вы находитесь здесь в полной безопасности и спокойно дожидаетесь рождения ребенка.

Дездемона вздрогнула. Бросив взгляд на Гермиону, Мадлен спросила:

– Не возражаете, если я поговорю с вашей сестрой наедине?

Девушка нахмурилась, и Дездемона, заметив это, остановилась.

– Но нас ждет мама, – ответила Гермиона и вопросительно посмотрела на сестру.

– Полагаю, в моем положении не стоит долго находиться на холоде, – подхватила Дездемона; судя по всему, она уже овладела собой.

– Глупости, – отрезала Мадлен. – Свежий воздух не принесет ни вам, ни вашему малышу ничего, кроме пользы. А мне нужно поговорить с вами наедине. Это очень важно.

Дездемона не стала возражать. Однако они с сестрой обменялись нерешительными взглядами. Казалось, Дездемона опасалась Мадлен, а ее сестра боялась матери.

– Я скажу маме, что ты идешь домой, Дези, – пробормотала Гермиона, и на щеках ее выступила краска смущения. – До свидания, миссис Дюмэ. – Приподняв юбки, девушка быстро зашагала по дорожке.

Проследив за сестрой взглядом, Дездемона молча кивнула Мадлен и направилась к площади.

Выждав, когда Гермиона отойдет подальше, Мадлен перешла к делу.

– Вы знаете, – сказала она с нарочитым удивлением в голосе, – у меня все никак не выходят из головы ваши слова... Несколько недель назад, на чаепитии у миссис Родни, вы сказали о том, что якобы слышали разговоры... В общем, говорят, что в доме барона Ротбери по ночам горит свет и бродят привидения, не так ли? – Немного помедлив, Мадлен продолжала: – Так вот, недавно во время вечерней прогулки мне довелось увидеть свет в окнах его особняка. Вы можете в это поверить?

Дездемона резко остановилась и пристально взглянула на Мадлен; в ее голубых глазках промелькнула тревога.