Страница 29 из 50
После того как все было аккуратно отключено, а Иван Васильевич еще раз внимательно осмотрен, Караваев спросил:
— Больше ничего нет?
— Нет! Я бы сказал. Честное слово.
— Теперь-то конечно. Сейчас чего молчать? Надо жизнь спасать. Кстати, в сумке, наверное, «куклы» лежат?
— «Куклы». Я вам все расскажу.
После такой прямой угрозы для жизни Дроздов начал говорить торопливо и честно… Он понимал, что потом будет себя презирать за трусость и предательство, но уже не мог остановиться.
— Я бы сам ни за что так не сделал! Меня заставили.
— Только спокойно! Кто заставил? Они с Петровки?
— Нет, не с Петровки. Это пограничник Илья Ермолов и его друзья. У них частная фирма. Она называется «Сова». Я даже у них в конторе был, в Беляево. Главный у них Савенков Игорь Михайлович.:.
— Верю! Вот теперь, Иван Васильевич, верю, что вы готовы помочь правому делу. Но не здесь. Вы садитесь в машину и бейсболку наденьте. А я пока номерки на машине сменю, бороду отклею. И тогда мы с вами поедем на природу, в лесок. И уже там подробно на бумаге вы все и опишете.
— Не надо меня в лесок! Я все понимаю. Вы меня там закопаете. Вы должны мне обещать, что я буду жить.
— Я клянусь, Иван Васильевич! Если вы все честно и подробно изложите, то жить будете.
Лобачев гнал машину по проселочной дороге, пока не нашел подходящее место.
Это был съезд к берегу маленькой речки. От дороги его заслоняли высокие кусты, а противоположный берег был болотистым и пустынным.
Федор развел костер. Затем он вынул из багажника саперную лопатку, инструменты и небольшой пакет, завернутый в грязную промасленную тряпку.
Лобачев первым делом извлек новые номера.
Их замена заняла пять минут. Старые номерные пластинки он утопил в реке.
Федор вытер руки и начал рассматривать новые документа. Он готовил их год назад и многое забыл.
Обычный и заграничный паспорта, водительское удостоверение, документы на машину, трудовая книжка, визитные карточки.
С документов на него смотрело знакомое лицо. Стрижка чуть короче и усы. Теперь он будет Торопов Федор Дмитриевич.
Многие данные совпадают, но место рождения — город Каунас. И по трудовой книжке вся сознательная жизнь проведена в Прибалтике. Теперь это практически невозможно проверить.
Федор открыл маленькую коробочку и мысленно похвалил себя: клей, флакончик со спиртом, салфетки, запасные усы. Все предусмотрено. Он наклеил усы, взял кейс, подошел к костру и начал осторожно, по листочку, жечь старые документы.
Ну, вот и все!
Нет старой биографии. Теперь он Федор Торопов, житель славного подмосковного города Лобня. И квартира там имеется. За телефон, газ и свет уплачено вперед.
Прописка, слава богу, была подлинная.
Федор начал копать довольно глубокую яму, куда через некоторое время поместил обгоревшие остатки документов.
«Ну, все! Кремация завершена, — с печальной усмешкой подумал он. — Такая вот могила для господина Лобачева. Без речей и военного оркестра».
Размышления Торопова прервал звонок по сотовому телефону. Можно не отвечать, но и страшного пока ничего нет.
Федор решительно включил аппарат:
— Слушаю вас.
— Это я, Александр. У меня информация срочная.
— Говори коротко.
— Этот меня кинул. Брать меня готовились. Но мы ушли чисто. Я его выпотрошил. Куча важных сведений.
— Ты вот что, голубчик. Затаись на время. Я тебя скоро найду. Я твой должник.
— Понял. Буду ждать.
Возвращаться в Москву Федору очень не хотелось.
Уже через десять часов он мог бы быть в Киеве и там отдохнуть, не беспокоясь о своей безопасности. Не станут его искать в соседнем государстве. Хлопотно это очень. Да и искать-то будут Лобачева, а не его, не усатого и добропорядочного Торопова.
В Москву возвращаться не хотелось, но надо. Необходимо!
Первым делом — встреча с Елагиной.
Здесь все понятно. Пусть теперь они помогают. И она, и ее неудачливый любовник Корноухов.
Будут помогать! Еще как будут. Куда они денутся?!
И с Сашей надо встретиться, проинструктировать, деньги ему оставить.
Главное, пусть он Галаеву найдет. Пусть он что хочет делает, но найдет ее и ликвидирует. Пусть землю носом роет, пусть у ее дома в Химках дежурит, но пусть найдет.
Федор понимал, что по большому счету Галаева ему совершенно не нужна. Все, что она могла рассказать, она уже сообщила. Или она именно в эту минуту протоколы подписывает.
Но иначе он действовать не мог. Его много раз обманывали, подставляли, кидали, но чтобы такая пустышка вокруг пальца обвела? Такого не было.
Нет! Непременно надо найти Галаеву и наказать. И пусть торжествует принцип неотвратимости наказания.
Елагина провела трудный день.
Принятые сегодня решения определяли судьбу ее фирмы на ближайшее время. Не на годы, а на месяцы и даже на недели.
Надо было решить: открывать ли филиалы фирмы еще в трех городах Урала и Сибири. Готовность была полная, но за это надо было платить деньги. Огромные деньги! Это новая реклама, техника, аренда помещений, зарплата сотрудникам. Взятки, наконец!
Любой чиновник на месте мог бы затормозить дело на месяц. Для него месяц не время. А для фирмы это убытки на два-три миллиона долларов.
Елагина посмотрела на часы и лениво встала с кресла.
Почти полночь! Пора и в постельку.
Завтра в восемь надо лететь в Останкино. Очень важный разговор с ответственным чиновником. Он поможет затянуть «роды» на месяц или два.
Евгения не успела улыбнуться собственной шутке. Ее размышления прервал телефонный звонок.
Домашний телефон она почти никому не давала, а уж в двенадцатом часу, чтобы кто-то позвонил…
— Слушаю, Елагина.
— Женечка, привет. Это я, Коля. Узнаешь меня?
— Конечно, дорогой. Что так поздно? — Елагину смутил и встревожил столь фривольный тон. Она сразу поддержала его манеру, пытаясь понять. — Ты бы еще в час ночи позвонил.
— И позвонил бы. Но не успел я раньше. Очень надо видеть тебя. Просто горю весь.
— Давай завтра, днем.
— Завтра может не получиться. Не знаю, когда освобожусь завтра. Наш общий друг, тот, с кем я на даче познакомился, может меня надолго задержать. Давай сегодня.
— Где?
— А там, где мы с тобой последний раз обедали.
— Они уже закрылись.
— А я у входа тебя встречу. И посмотри, чтоб твой благоверный за тобой не увязался. Он вечно за тобой хвостом ходит.
— Поняла. Жди в двенадцать. Хвоста не будет.
Елагина действительно все поняла.
Группа этого «Николая Николаевича», вероятно, арестована. Если бы это были просто угрожающие моменты, он бы подождал до завтра.
Это все очень опасно для нее.
Николай боится телефонного прослушивания, боится возможной слежки за ней. А это значит, что какие-то материалы, где она упоминается, уже в руках следователя.
Какие документы, у кого они, как и когда попали?
А может быть, это Корноухов сделал ответный ход?
Быстро собравшись, Евгения Евгеньевна вдруг вспомнила, что следует предупредить Анастасию.
Они еще не виделись сегодня. Елагина открывала двери своим ключом, а Настя вечером старалась не выходить из своей комнаты без приглашения. Старалась «не мозолить глаза».
«Молодец, — неоднократно отмечала про себя Елагина. — Знает свое место».
Настя была ее гордостью и ее удачей. Она не была домработницей в обычном понимании. Елагина терпеть не могла наемных дамочек, которые через месяц начинают ворчать, крутить носом, а затем воровать по мелочам и приводить в квартиру мужиков.
Она также не любила жить с подругами, которые соглашаются вести хозяйство, но сразу же требуют внимания, лезут с расспросами, дают советы.
Настя была для Елагиной «то, что надо». Это очень дальняя родственница из Саратова. Девушка приехала в Москву поступать куда-то, но провалилась.
В свои двадцать четыре года она, как казалось Елагиной, не испытывала никакого интереса к мужскому полу. Скромная, тихая, трудолюбивая. Все в доме убиралось и готовилось, пока Евгения была на работе.