Страница 28 из 50
— Вы не волнуйтесь, Владимир Викторович. Нам просто немного надо поговорить, выяснить кое-что, — спокойно, но твердо уговаривал Рогов. — Вы сами ничего не хотите сообщить?
— О чем?! — картинно развел руками Панин.
— Ну, значит, не хотите. А жаль, — покачал головой Рогов. — Очень жаль.
— А ордер у вас есть?
— Пока нет. Но ведь мы обыск у вас пока не проводим. И не арестовали вас. А так, задержали до выяснения. Скоро все выяснится. Скоро сюда привезут вашу сотрудницу Раису Галаеву. И еще известного вам артиста, гражданина Липкина. И еще одного человека! Фамилии его мы пока не знаем, но улики говорят, что он убийца. Вы опять ничего не хотите нам сказать?
Панин молчал.
Он оцепенел. Это был нокаут!
Очевидно, им все известно. Или станет все известно в ближайшие часы. Кто этот третий, кого они привезут? Кто это? Лобачев или Слесарь? Правда, один другого не лучше.
Нет, не Лобачев! Галаева назвала бы его фамилию. Это Слесарь, он ее сегодня охранял.
Панин понял, что надо быстро вспомнить, что они с Лобачевым обсуждали для такого поворота дел. Так, Федор установил сигнал опасности. Какое-то ласковое слово, птичка такая. Да, «голубчик»!
Теперь то, о чем нельзя говорить ни при каких условиях. Это венгерские квартиры, счета в банках, последний эпизод с Елагиной и дело телефониста Гены.
Судорожные размышления Панина прервал телефонный звонок. Рогов встрепенулся и сделал предупредительный жест.
— Включить громкую связь. Вам, Панин, говорить спокойно и без лишней информации. Сами понимаете. Не делайте себе хуже.
Панин нажал кнопку, и в комнате раздался взволнованный голос Лобачева:
— Что так долго, Володя? Ты один?
— Один. Все в порядке, голубчик. Ты где?
Пауза была необъяснимо длинной. Лобачев переваривал «голубчика».
— Я в городе, Володя. Дела кое-какие завершаю. Буду у тебя через три-четыре часа. Ты обязательно жди меня в офисе и веди себя хорошо. Привет.
Лобачев резко прервал разговор.
Панин вопросительно посмотрел на Рогова, тот улыбнулся и произнес одобрительно:
— Все правильно, Владимир Викторович. А кто же это был?
— Лобачев это был. Заместитель мой. Он честный, из бывших сотрудников ФСБ.
— Лобачев Федор Дмитриевич? Он очень нам нужен, гражданин Панин, — с расстановкой произнес Рогов.
— Да, Федор Дмитриевич. Мы тут с ним решили все закрыть. Бизнес наш, понимаете, не пошел, — лепетал Панин робко и услужливо. — Лобачев приедет. Через три-четыре часа приедет. Вы же слышали.
— Будем ждать. А пока расскажите, что в этих чемоданах.
Илья Ермолов несколько раз с видом очарованного провинциала обошел памятник Пушкину и, пройдя к кинотеатру, устроился на лавочке напротив Дроздова.
Он знал, что трое из группы захвата находятся где-то рядом. Ему сообщили, что они будут «не далее чем в четырех секундах бега, после сигнала».
Сигнал должен был подать Дроздов в момент передачи денег.
Он вел себя нервозно, напряженно вглядывался в лица прохожих, суетливо прижимал к себе небольшую черную сумку.
Каждые две-три минуты Дроздов вскакивал, делал несколько судорожных шагов вперед и удрученно возвращался на свою скамейку.
Илья отметил про себя, что такое поведение не должно было вызвать подозрение у Бориса, как назвал себя парень, который договорился о встрече в таком неудачном месте.
Место было неудачным для захвата, но великолепным для конспиративной встречи. Много народа, рядом рестораны, казино, три станции метро, проходные дворы, улицы с односторонним движением. Да мало ли что можно использовать для ухода от наблюдения.
Илья вспомнил, что Борис настойчиво просил Дроздова быть на встрече с сотовым. Наверняка он будет несколько раз изменять место свидания, следить за поведением Дроздова и вести свое «контрнаблюдение».
Все очень сложно в такой суматохе. Это явно не пограничная засада, к которым за двадцать лет службы привык Илья.
Иван Васильевич прижал к себе сумку, где в обувной коробке лежали шесть тугих пачек в банковской упаковке.
Эти «куклы» передал ему Илья.
И вот теперь до встречи осталось пять минут. Невозможно что-нибудь уточнить или отменить все это.
Полезут сейчас на него с десяток головорезов, уволокут в подвал, вскроют «куклы», и все. Привет, Ваня. Все так, как в песне: «Ты зашухерила всю нашу малину, а теперь маслину получай».
Дроздов не согласился бы, если бы это предложил не полковник Илья Ермолов. Тут действовала солидарность и воспоминания о пограничной молодости.
Иван Васильевич еще раз осмотрелся. Он знал, что его должны страховать несколько человек, но не видел никого из знакомых, кроме Ильи.
Тот сидел на лавочке за фонтаном. Похоже, он мечтал о чем-то. Впрочем, он периодически уточнял время и поглядывал на проходящих мимо Дроздова людей.
Ровно в восемь пропищал сотовый. Как инструктировал его Илья, Дроздов наклонился к микрофону и шепотом, но четко прочел для группы захвата текст сообщении:
«На другой стороне Тверской. Жду через нить минут в ресторане «Макдоналдс», в туалете. Борис».
Дроздов вскочил, достаточно бодрым шагом миновал бронзового Александра Сергеевичи и нырнул и подземный переход.
Он видел, что Илья пошел вслед за ним, но не слышал коротких и тревожных команд, которые выдавал в эфир Потапов, заместитель Рогова. Его машины не успевали перестроиться на этом сложном перекрестке.
Кроме того, если через пять минут Дроздов получит команду: «Вернуться к памятнику Пушкину», то все машины вообще окажутся «вне игры».
Иван Васильевич не знал этого и торопливыми шагами приближался к ресторану.
Вон платная автостоянка: всю улицу перегородили. Въезд с Тверской, а выезд на Бронную.
Дроздов не успел повернуть ко входу в эту заморскую «точку общепита», как его подхватил под локоть молодой бородатый парень в яркой бейсболке:
— Вы Дроздов? А я Борис. Поговорим в машине. Вот она, рядышком.
Саша Караваев, встретивший Ивана Васильевича, был предусмотрителен: двигатель в «Жигулях» работал, выезд со стоянки оплачен заранее, машина неприметная, дорога изучена, включая возможные точки проверки.
Илья мог бы задержать «Жигули» с этим бородатым Борисом, но не он проводил операцию. Он помнил, что ему разрешили присутствовать, но очень вежливо попросили «не проявлять самостоятельность и не мешать».
К Ермолову подлетел парнишка, которого он раньше не видел:
— Сейчас Потапов подскочит! Вон они на джипе, при въезде на стоянку базарят. Вы номер запомнили?
— Запомнил.
— Наверняка липовый. Кто же на такое дело со своими номерами идет? Если не догоним, то ничего не найдем.
Еще тридцать секунд они потеряли при выезде с автостоянки.
Потапов понимал, что опоздание на полторы-две минуты делает бесперспективным преследование в этом районе. Он передал ребятам номер и приметы машины и дал указание рассредоточиться:
— Вторая группа следует через Патриаршие пруды к Триумфальной, третья — через бульвар и Тверскую к Манежной, а я поеду к Арбату. Тридцать минут всем слушать эфир и ждать мою команду.
Передатчик Дроздова был включен, но молчал.
Караваеву понадобилось десять минут, чтобы добраться до Плющихи.
Пока они ехали, он несколько раз жестом приказывал Дроздову молчать.
Потом машина была припаркована во дворе пустующего дома.
Они молча вышли и встали друг напротив друга. Иван Васильевич уже понял, что они оторвались и никакой помощи не будет.
Дроздов остался один на один с мафией. Машинально, без всякой команды, он поднял руки вверх.
Александр Караваев воспринял это как должное. Он оценил покорность и первым делом осмотрел сотовый. Затем проверил все карманы и начал снимать с Дроздова куртку, но сразу же запутался в проводах.
Рация была прикреплена с правой стороны на брючный ремень, провода микрофона тянулись по спине к правой части воротника, а маленький динамик располагался слева.