Пути судьбы

— Время знает и может все… Белая Тропа была великой тайной, занимавшей все мысли моего учителя, Гартаха. Он для того и перебрался в Хариффу, чтобы быть рядом с ней. Он решил стать ее Хранителем. Представляешь, Рыжая, даже Хозяином, ха-ха-ха! Пока я сам не ступил на Тропу, я не предполагал, что это такое… Разве можно приказывать Стихиям, а тем более — Времени! Той силе, что неподвластна всесильным Богам! Конечно, Гартах знал кое-что об этом мире, но я теперь вижу, какие это жалкие крохи. Например, никто никогда не возвращался тем путем, которым ступил на Тропу. Одно известно наверняка — там, откуда мы пришли, пройдет лишь несколько мгновений, а здесь нам будет казаться, что мы странствуем чуть ли не годы. Путь может быть и очень коротким, и очень длинным. Ну, Рыжая, надеюсь, ты еще не состаришься, покуда вернешься обратно! Время — это Время! И теперь, как я понимаю, мы всецело в его власти!

— Значит, вероятно, нам предстоит немало лет идти по этой тропинке, и неизвестно, когда мы доберемся до цели? — разочарованно протянула Соня, ей-то казалось, что конец пути где-то совсем рядом, чуть ли не за ближайшим поворотом. — Да, Луми, не могу сказать, что ты меня утешил! Ну, раз Времени у нас предостаточно, расскажи что-нибудь о нем, возможно, и путь покажется короче!

— Придется… Иначе ты опять найдешь себе дело в стороне от Тропы и полезешь по камням ловить приглянувшуюся ящерицу или паука!

— Ладно, ладно, не полезу! Я буду смотреть прямо перед собой, а слушать только тебя. Давай начинай!

Она шла не очень быстро, легкой, упругой походкой, честно стараясь не засматриваться на причудливые очертания скал. Сзади поспевал Луми. Его глуховатый голос звучал монотонно и успокаивающе:

— Силы Стихий… Если они противостоят человеку, с ними приходится бороться. И мало кто из смертных может похвастать победой над ними! Ну, вот разве что мы с тобой!

Услышав его простодушную похвальбу, Соня рассмеялась:

— Это ты, ученик колдуна, только ты победил их! А я только так… совсем немножко тебе помогла.

— Ну, не скажи! Со стихиями иногда удается поладить — вот как тебе с Эссой, Повелительницей Вод! Но Время…

— Что Время? Ну, почему ты так медленно рассказываешь? — нетерпеливо обернулась девушка.

— А куда нам спешить, Рыжая? Кто знает, сколько еще идти? Так вот, Время не сражается с людьми, оно просто берет свое — в этом его сила, Но иногда и оно идет на уступки или одаривает людей своим бесценным даром…

— Это чем же?

— Бессмертием! Что желанней этого, а, Рыжая?!

— Ха, бессмертие! Я не однажды слыхала о колдунах и магах, проживших не одну тысячу лет. Они обрели бессмертие, но самого главного ни у кого из них не было! Молодости! Тут, наверное, и Время бессильно! А кому он нужен, такой дар! Я бы, например, ни за что, согласилась! Бр-р-р, жить вечно, но быть при этом дряхлой, сморщенной старухой! Фу, гадость!

Какое-то время путники шли молча, думая каждый о своем. Следующую развилку они увидели почти одновременно, и Соня топнула ногой от досады:

— Опять! Проклятие! На этот раз она разбегается на три дорожки. Ну, что, садимся на песок и ждем знака небес? Сколько их еще будет, этих развилок?!

— Не горячись, Рыжая, мне почему-то кажется что идти осталось немного. А ждать, похоже, в этот раз нам не придется. Видишь эту скалу? Куда падает ее тень?

— На две тропинки, левую и среднюю, — ответила Соня, ничего не понимая.

— Верно! А правая ярко освещена солнцем. Вот тебе и знак. Пошли, не надо больше ничего дожидаться.

— Ты уверен? А вдруг сейчас кто-нибудь прилетит или приползет?

— Ох, Рыжая, трудно с тобой! То ты кидаешься сломя голову куда попало, то боишься поверить тому, что и так ясно!

— Я боюсь?! Ничего подобного! Пошли! — И, гордо вскинув голову, девушка решительно шагнула вперед.

Тропа становилась все круче, теперь уже не светлый песок, а лишь отдельные белые камни указывали им дорогу. Карабкаясь, как кошка, Соня то и дело помогала запыхавшемуся Луми. Она не чувствовала ни малейшей усталости, казалось, ноги сами несут ее вперед.

Обогнув красноватую скалу, угрожающе нависшую над россыпью мелких белых камешков, они оказались на широкой площадке с торчавшими кое-где пучками чахлой травы. С одной стороны вздымалась отвесная скала, изборожденная глубокими трещинами, сзади, за их спинами, громоздились острые обломки, а прямо перед путниками зияла пропасть. Только теперь стало видно, как высоко они забрались. Вдалеке синели вершины соседних гор, и небо было гораздо ярче, чем внизу.

В тишине чуть слышно шуршала трава, колеблемая легким ветром. Соня осмотрелась: площадка, на которой они оказались, нависала над пропастью, как крошечный балкон, прилепившийся к башне громадного мрачного замка. И дальше пути не было. Последний белый камень лежал у ее ног. Луми робко потянул ее за рукав:

— Похоже, мы в ловушке, Рыжая… Неужели я ошибся и повел тебя не той дорогой? Смотри, отсюда идти некуда, разве что вниз, и ничего похожего на пещеру. Ох, что я наделал!

Девушка ничего не ответила. Жгучие слезы обиды и отчаяния вдруг брызнули из глаз, и она почувствовала себя маленьким обманутым ребенком. Не в силах сдержаться, Соня опустилась на колени и зарыдала:

— Зачем! Зачем он послал меня сюда! Я хотела узнать ответ, и больше ничего! Будь ты проклят, Адзир-Кам! И эта подлая Тропа! А-ах, Луми, значит, я так никогда и не узнаю…

— Тише, тише, Рыжая! — Луми присел рядом и положил руку ей на плечо. — Слышишь, там, за валуном, раздался какой-то звук! То ли хрип, то ли стон… А может, мне показалось?

Всхлипывая и вытирая рукавом слезы Соня прислушалась. Нет. Ни звука не доносилось из-за большого камня, лежавшего почти в самом центре площадки. Не раздумывая долго, она вскочила и направилась туда, куда указывал Луми. Мальчик нерешительно пошел за ней, вытягивая шею, словно ожидая увидеть притаившееся чудовище.

Сделав несколько шагов, девушка тихонько вскрикнула и остановилась: из-за каменной глыбы торчали морщинистые высохшие ноги с натруженными ступнями, едва прикрытые грязно-серым подолом длинного одеяния. Послышался чуть слышный стон. От этого жалобного звука у Сони вдруг защемило сердце, и она, забыв обо всем, бросилась вперед. В тени, отбрасываемой отвесной скалой, лежала, раскинув худые руки, седая как лунь, сморщенная старуха. С трудом шевеля запекшимися губами, она бормотала:

— Воды… воды… О-о-о, пить! Пить…

Девушка быстро отцепила от пояса флягу и осторожно влила несколько капель в узкую щель меж пересохших губ. Старуха замотала головой, как будто пыталась поймать тоненькую струйку. Соня снова и снова вливала ей в рот по глотку воды, боясь, что та захлебнется. Наконец со слабым стоном несчастная открыла глаза и немного приподнялась:

— Еще… Еще воды! Где вода! Пить!

Ее глаза, сверкнувшие из-под тяжелых век темным огнем, остановились на кожаном сосуде, не замечая девушки. Дрожащая рука с трудом потянулась вверх:

— Дай мне ее! Дай скорее флягу! Там вода, вода, вода!

Соня помогла старухе сесть и, поддерживая трясущуюся голову, приложила горлышко фляги к жадно раскрывшимся губам. Девушка вдруг, вспомнила, с каким нетерпением сама прильнула к подарку Эссы, когда, измученная штормом, выбралась наконец на берег.

Старуха все пила и пила, и силы прямо ни глазах возвращались к ней, словно в маленьком сосуде оказалась не простая речная влага, а чудодейственный эликсир. Девушка поспешно отодвинулась от незнакомки подальше, немного испуганная происходившей с ней переменой: уже не измученная сморщенная старуха, похожая на корявый сучок засохшего дерева, а цветущая женщина со смуглым лицом и блестящими черными волосами сидела перед Соней, не в силах оторваться от фляги. Грязные лохмотья превратились в длинное платье из темно-серого переливающегося шелка, а на бурый песок опиралась сильная молодая рука.

— Ах, как хороша твоя вода, Эсса! — звучным голосом проговорила черноволосая, легко поднимаясь на ноги. — Ну, что ж, и это испытание вы прошли, отчаянные, неразумные дети! Вы там, куда так стремились, — во владениях Морты, Матери Времени!