Пути судьбы

Тим Доннел

Пути судьбы

Глава первая

Салафра… Просторный дом с бесчисленными переходами, галереями, башенками, пристройками и погребами, окруженный роскошным садом. Можно было целый день бродить по его дорожкам, выложенным разноцветной каменной плиткой, любуясь цветущими деревьями и кустами и мелькающими среди зелени ручными фазанами. Когда-то сад представлялся Соне настоящим лесом, таким, как в далеком Ванахейме, на родине ее матери… Или дикими вендийскими джунглями, о которых рассказывал отец, ласково перебирая ее отливающие медью непослушные кудри.

Салафра, Гранатовый Сад, прошлое, навсегда утерянное и сгоревшее в жадном пламени…

Рыжеволосая девушка задумчиво поворошила веткой почти прогоревший костер. Отсюда, с холма, петляющая дорога казалась узким кожаным ремешком. По ее расчетам, остался еще день пути — и она наконец доберется до Керсиса.

Вдруг, вспомнив о чем-то, девушка быстро пошарила рукой в невысокой траве. Что это на нее сегодня нашло?! Костер угасал, угли почти почернели, а птица как лежала, так и лежит со стрелой в груди. Соня кинжалом вспорола брюшко, вытащила внутренности и засыпала жирную тушку горлицы горячими углями. Всё. Теперь нужно немного подождать — и нежное жаркое будет готово. А сколько этих горлиц водилось в окрестностях поместья! Соня прикрыла глаза, прислонившись к стволу старого бука. И снова перед ней замелькали картины прошлого, такого близкого и уже такого далекого…

Салафра; Поместье на самой границе Хаурана и Заморы, куда семья девушки перебралась из, туранского города Майрана. Шумная, беспокойная семья.

Их было четверо — два брата и две сестры. Братья, Хункар и Эйдан, и старшая сестра Ална. Мальчики темноволосые и кареглазые — сказывалась гирканская кровь отца, богатого торговца Келемета, — они походили друг на друга внешне, но обладали совершенно разными характерами. Заводилой чаще всего был задира Хункар, худой и жилистый, как отец. Только он, неугомонный старший брат, мог подбить на какую-нибудь отчаянную проделку медлительного, серьезного Эйдана и любимицу матери, тихоню Алну. А Соня, Рыжая Соня, и без уговоров всегда следовала за ним. С замирающим от восторга сердцем лезла, обдирая руки, вслед за братом на самое высокое дерево, чтобы разглядеть край земли: то место, за которым уже ничего нет. Или пряталась от домочадцев в конюшне, под ногами злого отцовского жеребца, который прижимал уши, гневно фыркал, но все же ни разу не придавил дерзкую девчонку…

А как часто они с легкими луками охотились на горлиц! Нет, не все, Ална в таких забавах не участвовала, она предпочитала смотреть, как из голубей готовят начинку для огромного пирога, знаменитого пирога ее матери, хозяйственной Сиэри. Высокая, стройная, с волосами цвета начищенной меди, она всегда сама следила за приготовлением этого пирога. «Запомни, дочка, за слугами всегда нужен глаз да глаз!» — любила она повторять, прижимая к себе скромницу Алну.

Соня проглотила слюну, вспомнив и пирог, и богатые пиры в отцовском доме. Разбросав угли, она вытащила на траву почерневшую птицу и привычно ощипала перья. В маленьком карманчике широкого мужского пояса Соня всегда носила свои любимые приправы без них любая пища казалась ей невыносимо пресной. Она торопливо разорвала горячую тушку, посыпала ее зеленоватым порошком и впилась зубами в сочное ароматное мясо. Сок тонкой струйкой потек по подбородку, но девушка жадно еда, не обращая внимания на такие мелочи..

Отец, любуясь, как, она, почти не целясь, попадала стрелой из детского лука в летящую птицу, часто говаривал: «Ты нигде не пропадешь, золотая моя! Не хочешь сидеть с прялкой — бери коня и меч, Боги лучше знают, что за дело дать твоим рукам» И она скакала, на полуобъезженных жеребцах, метала кинжал, сражалась с братьями на коротких мечах, нередко одерживая победу даже над Хункаром, ловким увёртливым Хункаром! Он не мог скрыть досады, а Соня, встряхивая гривой волнистых волос, счастливо хохотала… А теперь… Где все это теперь?!

Что у нее осталось, кроме воспоминаний, да еще гнедой кобылы Подружки, которую три года назад подарил ей Келемет. Вон она пасется на склоне холма, тихонько всхрапывая и позвякивая уздечкой. Соня с нежностью посмотрела в сторону лошади, и та, словно почувствовав взгляд хозяйки, подняла голову и негромко заржала. Девушка улыбнулась и легко вскочила на ноги — они с Подружкой без слов понимали друг друга. Вот и сейчас Соня готова была поклясться, что кобыла торопит ее в дорогу, своим ржанием как бы говоря: «Пора двигаться дальше! До вечера надо проделать еще немалый путь!» И, может быть завтра, Соня наконец узнает тайну, которая мучает ее уже целый год. Тайну страшной гибели своей семьи…

Весь этот год Соня скиталась с места на место, нигде не задерживаясь подолгу. Правда, шумный Шадизар пришелся ей по душе, но две-три рискованные проделки заставили ее покинуть город. К тому же на многолюдных шадизарских базарах вовсю толковали о знаменитом гадальщике Адзир-Каме из Керсиса, маленького городишки на севере Заморы. И эти слухи подтолкнули Соню отправиться в путь. Пламя, которое целый год тлело, словно присыпанное толстым слоем пепла, снова вспыхнуло в груди жарким огнем воспоминаний. Но не только память жгла сердце; Ее обуревало желание узнать, почему погибли ее родители и братья, и жестоко отомстить. Гнев и ненависть бушевали, ища выхода, и Соня, глядя вперед потемневшими глазами, подгоняла кобылу, торопясь навстречу судьбе.

Лишь в конце следующего дня она увидела вдалеке высокие башни. По рассказав Соня знала, что Керсис невелик, но стены, которые его окружали, превращали город в неприступную крепость. Плодородная долина, река, берущая начало в Карпашских горах, дорога, которая вела через перевал в Коринфию, — в таком месте просто не мог не возникнуть город. Но вечный бич богатых поселений — разбойничьи шайки — вынудили жителей еще в незапамятные времена позаботиться о своей безопасности, и теперь Керсис благоденствовал, окруженный крепостными сооружениями, которым мог позавидовать даже славный Аренджун.

Заходящее солнце бросало красноватые отблески на высокие смотровые башни, когда Соня подъехала к городским воротам. Стражники, получив обычную плату, сразу же забыли о сероглазом рыжеволосом всаднике, медленно въехавшем в город на усталой лошади. Соню и впрямь можно было принять за юношу — сильная и рослая, она выглядела старше своих неполным семнадцати лет. Темный дорожный плащ, коричневые штаны из плотного холста, безрукавка, с некоторым щегольством отделанная золотистым шнуром, и рубашка из тончайшего туранского полотна с распахнутым воротом. Это была ее слабость: Соня скорее согласилась бы остричь свои густые непокорные волосы, чем надеть грубую рубаху, вроде той, что носили ремесленники и пастухи.

Серая войлочная шляпа с небольшими полями довершала ее нехитрый наряд. Пестрое фазанье перо лихо торчало из-под узкого ремешка, обвивавшего тулью, подрагивая в такт лошадиной поступи.

Соня выехала на центральную площадь. Сейчас здесь было совсем пусто. Несколько улиц разбегались отсюда в разные стороны, и девушка остановилась в нерешительности, размышляя, куда повернуть. Вдруг откуда-то сбоку, чуть ли не из-под ног всхрапнувшей кобылы, выскочил мальчишка лет десяти с длинной палкой в руке и на мгновение остановился, озираясь. Он шумно дышал, опираясь на свою палку, и испуганно таращил круглые глазенки, пытаясь что-то разглядеть в глубине кривой удочки.

— Эй, храбрец, тебе что, приятели на пятки наступают? — раздался у него над ухом звонкий насмешливый голос.

Мальчишка вздрогнул и попятился, явно собираясь удрать, но, встретившись взглядом с лукавыми глазами молодого всадника, сразу успокоился и тоже заулыбался: