Страница 45 из 49
— Я тутъ ничего не могу разобрать! Чортъ возьми, оттиски пальцевъ младенца совершенно не согласуются со всѣми остальными.
Вильсонъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, а затѣмъ принесъ изъ своего архива еще двѣ стеклянныя пластинки. Усѣвшись опять за столъ, онъ долго всматривался въ эти пластинки и ломалъ себѣ голову, отъ времени до времени бормоча сквозь зубы: „Нѣтъ, все равно, я ничего сообразить тутъ не могу. Отпечатки не соотвѣтствуютъ другъ другу, а между тѣмъ я готовъ поклясться, что имена и числа отмѣчены мною правильно и что поэтому отпечатки непремѣнно должны были бы согласоваться. Мнѣ никогда въ жизни не случалось дѣлать такія помѣтки спустя рукава“.
Адвокатъ чувствовалъ теперь себя до чрезвычайности усталымъ. Мысли у него начинали путаться. Онъ рѣшилъ поэтому хорошенько выспаться и тогда уже посмотрѣть, какой смыслъ можетъ на самомъ дѣлѣ имѣть неожиданно для него обнаружившаяся загадка. Улегшись въ постель, адвокатъ проспалъ около часу, но сонъ его далеко не былъ спокойнымъ и безмятежнымъ. Потомъ сонъ этотъ началъ словно инстинктивно отлетать и, наконецъ, Вильсонъ, еще не вполнѣ пробудившись отъ дремоты, очутился на постели въ сидячемъ положеніи.
— Что же такое мнѣ приснилось? — спросилъ онъ себя самого, стараясь припомнить ускользавшую отъ него грёзу. — Помнится, что я видѣлъ какъ будто разрѣшеніе моей загадки…
Еще не докончивъ этой фразы, онъ очутился однимъ прыжкомъ на срединѣ комнаты, подошелъ къ столу, прибавилъ огня въ лампахъ и схватился опять за стеклянныя свои пластинки. Одного бѣглаго взгляда на нихъ оказалось на этотъ разъ достаточнымъ для того, чтобъ онъ воскликнулъ:
— Боже мой, какое открытіе! Цѣлыхъ двадцать три года никто вѣдь этого даже и не подозрѣвалъ.
ГЛАВА XXI
«На поверхности земли онъ совершенно лишній. Ему слѣдовало бы находиться подъ нею и вдохновлять собою кочны капусты».
1 Апрѣля.
«Въ этотъ день намъ напоминаютъ о томъ, чѣмъ мы являемся въ продолженіе остальныхъ трехсотъ шестидесяти четырехъ дней въ году».
Накинувъ на себя кое-что изъ одежды, Вильсонъ принялся за работу съ энергіей паровой машины высокаго давленія. Дремота, у него разомъ исчезла. Чувство усталости тоже разсѣялось безслѣдно, благодаря могучему освѣжающему вліянію великаго и дивнаго сдѣланнаго имъ открытія. Вильсонъ снялъ нѣсколько нѣжныхъ и точныхъ копій съ нѣкоторыхъ изъ своихъ отпечатковъ, а затѣмъ увеличилъ хоть и въ десять разъ съ помощью пантографа. Эти увеличенныя изображенія были исполнены на листахъ бѣлаго картона, причемъ каждая отдѣльная линія въ запутанной массѣ кривыхъ, образовавшихъ своей совокупностью характерный отпечатокъ, была рѣзко вычерчена китайской тушью, а потому сразу же бросалась въ глаза. Дня непривычнаго глаза, въ коллекціи нѣжныхъ отпечатковъ, оставленныхъ человѣческими пальцами на стеклянныхъ пластинкахъ, не представлялось никакого разнообразія, но, при увеличеніи въ десять разъ, отпечатки эти напоминали собою рисунокъ дерева, распиленнаго поперекъ слоя, причемъ даже самый неопытный наблюдатель могъ на разстояніи нѣсколькихъ футовъ опредѣлить съ одного взгляда, что отпечатки разныхъ рукъ существенно отличались другъ отъ друга. Вильсонъ, наконецъ, покончилъ свою кропотливую, трудную работу и расположилъ ея результаты по плану, въ которомъ существеннѣйшими чертами являлись строгій порядокъ и преемственная послѣдовательность, а затѣмъ добавилъ къ нимъ нѣсколько изображеній, увеличенныхъ съ помощью пантографа еще въ давнишніе годы, когда онъ отъ нечего дѣлать занимался такими увеличеніями.
Ночь пролетѣла незамѣтно для Вильсона, и день значительно уже подвинулся впередъ. Къ тому времени, когда адвокатъ поспѣшно проглатывалъ свой завтракъ, пробило девять часовъ и засѣданіе суда должно было уже открыться. Вильсонъ явился въ судъ на свое мѣсто съ коллекціей отпечатковъ, опоздавъ ровнехонько на двѣнадцать минутъ.
Томъ Дрисколль мимоходомъ заглянулъ въ эту коллекцію слегка подтолкнулъ локтемъ своего пріятеля и, лукаво подмигивая однимъ глазомъ, сказалъ:
— Мякинная Голова обнаруживаетъ рѣдкостную дѣловитость. Убѣдившись въ невозможности выиграть процессъ, онъ хочетъ по возможности воспользоваться случаемъ дабы безъ всякихъ денежныхъ издержекъ заручиться блистательнѣйшей рекламой въ пользу изобрѣтенныхъ имъ украшеній для оконныхъ стеколъ во дворцахъ.
Вильсону было объявлено, что свидѣтельницы его еще не успѣли одѣться надлежащомъ образомъ и явятся нѣсколько позднѣе. Тогда онъ всталъ и объявилъ, что, по всѣмъ вѣроятіямъ, не будетъ имѣть случая воспользоваться ихъ показаніемъ (по залу пробѣжалъ насмѣшливый ропотъ: «Это уже рѣшительное отступленіе. Онъ безъ боя кладетъ оружіе»). Вильсонъ продолжалъ:
— У меня имѣются другія доказательства несравненно болѣе рѣшающаго свойства (всѣ стали внимательно прислушиваться, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, по залу пробѣжалъ ропотъ изумленія, къ которому примѣшивался замѣтный оттѣнокъ разочарованія). Можетъ показаться страннымъ, — продолжалъ Вильсонъ, — что я позволилъ себѣ столь внезапно представлять суду эти новыя доказательства, но, въ извиненіе себѣ, осмѣлюсь объяснить, что открылъ существованіе ихъ лишь вчера, поздно вечеромъ. Съ тѣхъ поръ я все время разсматривалъ эти доказательства и приводилъ ихъ въ порядокъ, такъ что закончилъ свою работу лишь полчаса тому назадъ. Я не премину представить ее на разсмотрѣніе суда, но прежде всего желалъ бы сказать, съ дозволенія суда, нѣсколько вступительныхъ словъ.
«Главный доводъ обвиненія, выдвинутый, на первое мѣсто — доводъ, на которомъ представитель обвинительной власти настаивалъ съ особеннымъ упорствомъ, пожалуй даже чрезмѣрно рѣзкимъ вызывающимъ образомъ, заключаяся въ слѣдующемъ: „Человѣкъ, рука котораго оставила окровавленные отпечатки своихъ пальцевъ на рукояти индійскаго кинжала, безъ сомнѣнія и совершилъ преступленіе“. — Вильсонъ остановился и помолчавъ нѣсколько мгновеній, дабы усилить впечатлѣніе того, что собирался сказать, присовокупилъ совершенно спокойнымъ тономъ: — Мы соглашаемся въ данномъ случаѣ съ обвинительной властью и признаемъ этотъ доводъ неопровержимо вѣрнымъ.
По залу пробѣжало словно электрическое сотрясеніе. Никто не былъ приготовленъ къ такому заявленію со стороны защиты. Повсюду загудѣлъ ропотъ изумленія. Высказывались даже вполголоса подозрѣнія: „не помѣшался ли злополучный адвокатъ отъ переутомленія“? Даже самъ предсѣдатель суда, несмотря на многолѣтнюю свою опытность по части ловушекъ и замаскированныхъ батарей, такъ часто употребляющихся въ американскомъ уголовномъ судопроизводствѣ, не рѣшился сразу повѣрить своимъ ушамъ и спросилъ у защитника: что именно онъ хотѣлъ этимъ сказать? Лицо Говарда сохранило обычное свое спокойное выраженіе, но безпечная увѣренность въ успѣхѣ, которою дышали передъ тѣмъ его поза и манера держаться, на мгновеніе пошатнулись. Вильсонъ объяснилъ:
— Мы не только признаемъ этотъ доводъ, но радостно привѣтствуемъ его и кладемъ въ основу нашей защиты. Вмѣстѣ съ тѣмъ, откладывая до надлежащей минуты дальнѣйшее разсмотрѣніе этого пункта, мы перейдемъ пока къ изложенію другихъ обстоятельствъ дѣла, выясненіе которыхъ находимъ желательнымъ, дабы выставить упомянутый главный доводъ въ надлежащемъ свѣтѣ и въ подобающей ему обстановкѣ.
Излагая свой взглядъ на причины и побудительные поводы къ убійству судьи Дрисколля, защитникъ взялъ на себя смѣлость сдѣлать нѣсколько предположеній, предназначавшихся къ тому чтобы заполнить пробѣлы въ данныхъ, добытыхъ судебнымъ слѣдствіемъ. Такія гипотезы могли, по мнѣнію защиты, быть полезными для разъясненія дѣла, въ случаѣ, если бы оказались удачными и въ то же время, въ противномъ случаѣ, не могли принести ни малѣйшаго ущерба.
— Нѣкоторыя обстоятельства разсматриваемаго теперь дѣла, — заявилъ Вильсонъ, — указываютъ, повидимому, совсѣмъ не на ту причину убійства, которую выставляетъ обвинительная власть. Я лично убѣжденъ, что поводомъ къ убійству послужилъ грабежъ, а вовсе не мщеніе. Утверждали, будто присутствіе обвиняемыхъ близнецовъ на мѣстѣ катастрофы, какъ разъ послѣ заявленія о томъ, что одинъ изъ нихъ долженъ лишить жизни судью Дрисколля или же самъ лишиться жизни при первой съ нимъ встрѣчѣ, непровержимо доказываетъ виновность моихъ кліентовъ. Инстинктъ самосохраненія побуждалъ будто бы ихъ тайно проникнуть въ домъ судьи и спасти графа Луиджи, умертвивъ его противника.