Остров Сердце

Тренированный боец, абсолютно неуязвимый для противника в любой другой ситуации, тут осознанно подставляется под смертельный огонь для защиты других людей и своих товарищей. А когда осознанно идешь на выстрел, тут важно все – от счастливого случая до каких-то уникальных особенностей и личного мастерства.

Михалеву за годы службы приходилось делать это много раз, и ему везло – всего два пулевых равнения. Но каждый раз, когда приходилось посылать под огонь других, он мучился, понимая, что его решение может стоить жизни кому-то из его парней.

План был такой: после того, как основная группа проникнет в подземелье, два бойца, облаченные в пуленепробиваемые французские костюмы, прямо с воды вступают в бой с боевиками, охраняющими флигель. Они должны уничтожить охрану, сдвинуть плиту и открыть дорогу основной группе. Та вступает в бой, подавляет оставшиеся очаги сопротивления и обезвреживает взрывные устройства.

А дальше – основная операция. По плану весь остров должен быть очищен от террористов за пятнадцать минут…

Михалев нервничал. Самой трудной частью операции было появление из воды двух его парней, которые пойдут прямиком на огонь противника. Конечно, на успех работал фактор неожиданности и чудо-костюмы. Но Михалев прекрасно понимал, что автоматная пуля, попадая в человека, даже защищенного от смертельного поражения, наносит тяжелую травму. В лучшем случае она резко останавливает его и на какое-то время парализует активные действия, а в худшем – валит с ног и может вызвать болевой шок.

Михалев уговаривал Гирина, как мог. Он объяснял, что один из всей группы имеет опыт встречи с пулей, попадающей в тонкий бронежилет. И только он испытывал французские костюмы во всех режимах. И он умеет вставать через мгновение после выстрела, сбивающего с ног!

Но Гирин посмотрел внимательно в глаза Михалева и, убедившись в чем-то только ему понятном, уверенно сказал:

– Первым не пойдешь! Это приказ! После сорока все по-другому, ты же сам знаешь. Пусть идут молодые. Ты отвечаешь за операцию в целом.

Михалев, готовя атаку, перебрал весь личный состав. От того, как сработают эти двое, зависели жизни не только его бойцов, но и заложников.

Он остановился на этих двух, руководствуясь исключительно интуицией. Он даже самому себе не мог объяснить, почему принял именно такое решение. Были более умелые. Были на голову опытнее. Но эти двое отличались какой-то внутренней бесшабашностью, презрением к боли и смерти. В другой ситуации он посчитал бы это скорее недостатком. А тут нужны именно такие, которые будут харкать кровью и все равно идти вперед… Особенно младший Котик, который был непоколебимо уверен, что есть высшая справедливость, и поскольку смерть уже забрала его старшего брата, теперь не его черед умирать…

– Пусти меня первым, командир! – уговаривал Михалева Котик. – Я смогу, будь уверен! В смысле, не убьют меня…

Михалев всмотрелся в светло-серые глаза Котика-младшего и вдруг почувствовал: этот дойдет до цели целым и невредимым, ибо уверен, что пули обойдут его.

– Хорошо, Валентин!…Кого видишь рядом с собой?

– Сашка готов, я с ним говорил.

– Альметов? – вскинул брови Михалев. – Он же… Ну, ты сам знаешь…

Они оба знали. Во время последней операции Александр Альметов совершил серьезную ошибку – это было, когда группа Михалева штурмовала британское судно, захваченное сомалийскими пиратами. Он тогда нарушил незыблемое правило спецназа, которое выглядит парадоксальным: в атаку не ходят в одиночку, даже если уверен, что сладишь с противником. Смысл этого правила в том, что бросаясь в одиночку в бой, ты не только сам остаешься один, без прикрытия, ты оставляешь в одиночестве товарища. Ты, допустим, все сделал чисто. Но товарищ-то остался без твоей поддержки…

В азарте боя Альметов в одиночку атаковал капитанский кубрик и мастерски уложил двух бандитов, но оставленный им на палубе товарищ получил автоматную пулю в спину. И выжил только потому, что она прошла под углом и потому не пробила тяжелый отечественный бронежилет.

– Да он землю ест, товарищ полковник, – настаивал Котик-младший, – реабилитировать себя хочет! Давайте мы с ним попробуем!

– Хорошо, Валя! Пойдете с Альметовым. Вам погибать никак нельзя, понял? "Неумираек" (так у них в группе прозвали французские защитные костюмы) только две… Так что приказываю жить!…По крайней мере, до того, как выполните задание.

Котик в ответ улыбнулся, оценив мрачноватый юмор командира.

…Сняв под водой дыхательные аппараты и ласты, одетые прямо на специальные пуленепробиваемые ботинки, парни выпрыгнули из воды там, где когда-то был вырыт котлован для новой пристани. Это место выбрали потому, что здесь можно было максимально близко подойти к берегу по глубокой воде.

Вышло так, что один из боевиков, который сидел на корточках возле двери, ведущей в жилье Егорыча, именно в эту секунду сосредоточенно смотрел на воду. Увиденное парализовало его на несколько мгновений, хотя парень был опытным воякой и повидал всякое. Но такого видеть даже ему не приходилось: из абсолютно безмятежной прибрежной водной глади на высоту более метра одновременно вылетели два человека, как ему показалось, в пятнистых камуфляжных костюмах, то есть без всякого подводного снаряжения. Еще до того, как боевик успел осмыслить происходящее и взяться за автомат, эти двое в несколько гигантских прыжков достигли берега. Один из них, заметив, что обнаружен, повел в сторону боевика диковинным предметом, и над головой бородача ударили в стену пули, а брызнувшая в стороны кирпичная крошка в кровь посекла ему затылок. После этого он наконец вскинул автомат, но опоздал ровно на мгновение, которого хватило, чтобы его достала вторая очередь.

Оружие боевых пловцов стреляло бесшумно, однако Саша Альметов, который бежал на полкорпуса впереди и стрелял первым, чуточку промахнулся. Просто звезды не так встали… По его расчету, именно первая пуля должна была попасть в противника, а достала лишь вторая, отколов ему часть черепа. Этого мига хватило, чтобы боевик успел громко вскрикнуть, привлекая внимание напарников.

Те вылетели из двери и открыли ураганный огонь в сторону берега. Но за эти несколько секунд Котик и Альметов сократили дистанцию боя вдвое, и теперь каждый, кто выбегал из дверей, попадал под их прицельный огонь.

Если бы кто-то смотрел на этот скоротечный бой со стороны, то он увидел бы следующую картину. Два рослых парня бегут от воды в сторону флигеля, постоянно бросая свои тренированные тела то вправо, то влево. При этом то один, то другой вдруг падает на землю, как подкошенный, поскольку его буквально срубает пуля, но тут же, подобно ваньке-встаньке, поднимается и продолжает неистовый бег прямиком на ураганный автоматный огонь, успевая почти без промаха выкашивать противников…

Когда Котика второй раз достала вражеская пуля, ударив в бедро, он практически потерял способность бежать и теперь нелепо прыгал, волоча онемевшую ногу и во весь голос матерясь от ярости и боли. При этом подумал: ай да командир! пошли бы всей группой, как некоторые предлагали, половины ребят не досчитались бы. А с "неумирайками", пожалуй, и добежим, точнее допрыгаем…

Меньше чем за полминуты счет в этом кровавом противостоянии стал таким: со стороны двоих, что рвались от воды, несколько падений от пуль, которые наносили тяжелые удары, но не пробивали тончайшую пуленепробиваемую ткань, а со стороны боевиков – пятеро убитых.

Двое оставшихся отступили внутрь, за старинные стены, которые и артиллерийский снаряд вряд ли взял бы с первого раза, но и это их не спасло, Старший лейтенант Валентин Котик, держа автомат в одной руке и поливая дверной проем огнем, другой рванул из-за пояса "лимонку", дернул зубами кольцо и, рухнув на землю, закатил гранату аккурат к ним под ноги.

Грохнул взрыв, и сразу же после того, как жаркая взрывная волна вздыбила пространство и вырвалась из двери, лейтенант ворвался внутрь и, как учили на многочасовых тренировках, дал три короткие очереди – сначала прямо перед собой, потом на уровне колен в один угол и тут же во второй. Он успел понять, что попал – по тому, как спели свою песню горячие пули. Понял и то, что попал уже в мертвых.