Страница 10 из 11
— А, благотворительное учреждение. Как долго вы пробыли там?
— Восемь лет.
— Восемь лет! Вы, должно быть, очень крепкий человек. Я думал, даже половина этого срока может подорвать любое здоровье. Неудивительно, что взгляд у вас такой потусторонний. Когда вчера вечером вы появились передо мной на дороге в Хей, мне почему-то сразу подумалось о сказках и я чуть было не спросил у вас, не вы ли заколдовали мою лошадь. Я, кстати сказать, до сих пор еще в сомнении. А кто ваши родители?
— У меня нет родителей.
— И не было, надо полагать. Вы помните их?
— Нет.
— Я так и думал. Так, значит, вы ждали своих соплеменников, когда сидели там на ограде?
— Кого, сэр?
— Человечков в зеленых костюмчиках. Ночь как раз была лунная — для эльфов самое подходящее время. Я помешал вашим ритуалам, разорвал ваш магический круг, вот вы и наколдовали этот чертов лед на дороге, верно?
Я покачала головой.
— Человечки в зеленых костюмчиках покинули Англию сто лет назад, — ответила я таким же серьезным тоном, какой использовал он. — И даже на дороге, ведущей в Хей, или в окрестных полях теперь не сыскать их следов. Я думаю, ни летняя, ни осенняя, ни зимняя луна уже никогда не озарят их веселых игр.
Миссис Фэрфакс уронила вязанье на колени и, подняв брови, стала прислушиваться к нашему диалогу.
— Хорошо, — снова заговорил мистер Рочестер. — Но если у вас нет родителей, наверняка у вас должны быть другие родственники. Дяди, тети?
— Пока таких я не встречала.
— А дом?
— У меня нет дома.
— Где же живут ваши братья и сестры?
— У меня нет ни братьев, ни сестер.
— Кто рекомендовал вас на эту работу?
— Я дала объявление, и миссис Фэрфакс откликнулась.
— Да, — подхватила добрая старушка, когда разговор коснулся понятных для нее вещей, — и я каждый день благодарю Бога за свой выбор. Мисс Эйр скрасила мои дни, а для Адели стала добрым и заботливым наставником.
— Не утруждайте себя характеристиками, — возразил на это мистер Рочестер. — Похвалы меня не убедят, я все равно буду судить сам. Начала она с того, что свалила мою лошадь.
— Сэр? — удивилась миссис Фэрфакс.
— Это ее мне нужно благодарить за вывих. — Взгляд хозяина, до этого сосредоточенный на моем лице, обратился к его лодыжке, я же опустила глаза на свои лежащие на коленях руки. Шутит он или говорит серьезно? Я не могла понять. Мне было неприятно оттого, что он обвинил меня в своем падении, но его манера разговора мешала мне определиться с тактикой защиты.
На лице вдовы появилось озадаченное выражение, но мистер Рочестер, похоже, решил вернуться к расспросам о прошлом.
— Мисс Эйр, вам когда-нибудь приходилось жить в городе?
— Нет, сэр.
— А в обществе бывали?
— Нет. Я видела только учениц и учителей в Ловуде, а теперь вот общаюсь с жителями Тернфилда.
— Вы много читали?
— Только те книги, которые мне попадались. Но их было не так уж много, и учеными их вряд ли назовешь.
— Вы жили как монахиня и, несомненно, хорошо знаете религиозные обряды. Броклхерст, который, насколько мне известно, руководит Ловудом, — священник, не так ли?
— Да, сэр.
— И девочки, наверное, обожали его, как обитательницы женского монастыря обожают своего настоятеля.
— О нет.
— Нет?! Как можно? Чтобы послушница не обожала священника — это же почти богохульство!
— Я не любила мистера Броклхерста и была не одинока в этом. Он грубый человек, а еще надутый и мелочный. Он заставлял нас стричь волосы и ради экономии покупал самые плохие иголки и нитки, шить которыми было сплошной мукой.
— Неправильная экономия, — вставила миссис Фэрфакс, снова ухватившая суть диалога.
— И это самые страшные из его проступков? — поинтересовался мистер Рочестер.
Разумеется, я не могла рассказать ему о тех отвратительных вещах, которых Броклхерст требовал от девочек (к счастью, я только слышала о них, но не участвовала). Например, о том, как однажды он заставил Мэри Килер стоять перед ним с обнаженной грудью и задранной юбкой, пока сам теребил себя под столом. Или о том, как Мэвис Тейлор, которую он особенно любил наказывать, неоднократно подвергалась порке по голым ягодицам, после чего Броклхерст ее по-отечески обнимал, но при этом она должна была трогать его через черный стихарь, который он надевал по воскресеньям, и просить прощения.
— Он морил нас голодом, когда отвечал за провизию, еще до того как назначили комитет. Раз в неделю он изводил нас скучными нотациями и заставлял вечерами читать книги о внезапных смертях грешников и о карах, их ожидающих, отчего мы боялись ложиться спать, — сказала я.
— Сколько вам было лет, когда вы поступили в Ловуд?
— Около десяти.
— И вы прожили там восемь лет. Стало быть, сейчас вам восемнадцать?
Я подтвердила.
— Видите, арифметика — полезная штука. Без ее помощи я бы не смог определить ваш возраст. Это бывает довольно трудно, когда совсем юные черты лица, как у вас, хранят столь серьезное выражение.
Я подняла голову и почувствовала, что начинаю краснеть. Его напористый тон и суждение о моей внешности были для меня неожиданностью. Он находит мою внешность необычной? Или ему показалось, что я выгляжу старше своих лет? Может быть, ему не понравилось мое поведение? Ответа я не находила.
— Чему вы научились в Ловуде? Умеете ли вы играть на рояле?
— Немного, — ответила я.
— Конечно. Обычный ответ. Ступайте в библиотеку. То есть… пожалуйста. Прошу меня простить за подобный тон. Я, видите ли, привык повелевать и также привык, что приказы мои выполняются. Я не могу поменять свои привычки ради одной новой обитательницы моего дома. Так что ступайте в библиотеку, да захватите свечку. Оставьте дверь открытой, садитесь за рояль и исполните что-нибудь.
Я выполнила его указания. В библиотеке было гораздо холоднее и темнее, чем в гостиной, и меня пробрало дрожью, когда я поднимала крышку инструмента. Я размяла пальцы, намереваясь явить свои скромные способности, и заиграла мелодию одного церковного гимна, как мне показалось, весьма недурно.
— Достаточно! — крикнул он через несколько минут. — Я вижу, вы играете, как обычная английская школьница. Быть может, лучше некоторых, но далеко не блестяще.
Я закрыла рояль и вернулась, рассердившись на то, что он не оценил мою игру, сравнив со школьницей.
Мистер Рочестер продолжил:
— Сегодня утром Адель показала мне кое-какие наброски и сказала, что они ваши. У меня возникают сомнения насчет того, что вы нарисовали это сами. Вам, наверное, помогал художник?
— Никто мне не помогал, — огрызнулась я.
— А, это задевает вашу гордость. Хорошо, тогда покажите-ка мне остальные свои работы, если можете поручиться, что они ваши. Только не давайте слова, если не уверены. Я легко отличу подделку.
— В таком случае я ничего говорить не стану. Судите сами.
Я принесла из библиотеки папку с рисунками.
— Подвиньте стол, — распорядился он, и я придвинула к его кушетке маленький столик, на который положила папку. Адель и миссис Фэрфакс тоже подошли, чтобы посмотреть на рисунки. — Не толпитесь, — велел им мистер Рочестер. — Берите рисунки после того, как я изучу их, и не суйте ко мне свои лица.
Он придирчиво осмотрел каждый набросок и рисунок. Три листа отложил, остальные, изучив, отодвинул в сторону.
— Отнесите их к другому столу, миссис Фэрфакс, и там смотрите вместе с Аделью, — приказал он и перевел взгляд на меня. — Вернитесь на свое место и отвечайте на вопросы. Я вижу, что все эти рисунки сделаны одной рукой. Это ваша рука?
— Да.
— Когда вы успели все это нарисовать? Наверняка для этого понадобилось много времени и разных идей.
— Я сделала их во время двух последних каникул в Ловуде, когда мне больше нечем было заняться.
— Откуда у вас идеи?
— Из головы.
— Из этой головы, которую я сейчас вижу на ваших плечах?
Он снова посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде я опять увидела вызов. Он играет со мной, как кошка с мышью? Этого я не знала, но твердо решила стоять на своем и не дать себя запугать. Его глаза неторопливо изучили мой нос, мои волосы, шею. Я заправила выбившийся локон за ухо.