Гибель солнца

— Просто нужно время от времени подзаряжать батареи?

— Да.

— Господи! Я хотел пошутить, доктор.

— Мне очень жаль.

Он попытался сделать глубокий вдох. Ничего не получилось.

— У меня нет легких? Нет пищеварительной системы?

— Мистер Китаяма, как вы думаете, возможно ли одновременно придерживаться двух взаимоисключающих концепций? И использовать каждую для практических целей, даже если вы понимаете, что они логически несовместимы?

— Хм. Как это?

— Ну, например, как в прошлом вопрос о природе света — волна или поток частиц.

— Понятно. Мы сталкивались с этой дилеммой. Некоторые умники решили ввести термин «волночастицы» и не связываться с двоемыслием. Но я не видел в этом нужды.

— Да. Как вы это назвали?

— Двоемыслие. Это из еще одной старой книги.

— Чудесный термин! Очень емкий. Кто его придумал?

Дэниел махнул рукой.

Кто-то по имени Блор или Блэйр, я точно не помню. Не имеет значения. Просто это подходит к тому, о чем вы говорили.

— Хорошо. Поймите, нашей главной задачей было восстановление вашей личности с помощью специально созданных протезов. Восемьдесят лет усилий, мистер Китаяма. Мы упорно добивались, чтобы вы снова стали полноценным человеком. Ваши руки, — она взяла его ладони в свои — это ваши руки, ваше тело. Ваше! Старое тело погибло от несчастного случая много лет назад — с этим ничего не поделаешь. Теперь у вас есть другое. Это действительно вы!

Он почувствовал, как она изо всех сил сжала его пальцы.

— В то же время вы должны пользоваться своим телом, как инструментом.

Она выпустила его руки, и отвернулась. Он отчетливо слышал ее голос. Ему казалось, что его слух и зрение обострились.

— Я — киборг.

— Вы — человек! — она резко повернулась к нему. — Хотя да — вы киборг. Но я уверена, вы справитесь с этим. Доктор Кимура согласен со мной. Но вам понадобится… двоемыслие. Вы должны соединить свою психику с новым телом и стать единым организмом. Вы должны понять, что ваша психика, ваше сознание являются основой, а ваше новое тело — ваш инструмент.

— Хм.

— Мистер Китаяма, к вам сегодня посетитель.

— Я ожидал этого. Кто он?

Она кивнула головой в сторону окна. Велосипедист оставил свою машину около дорожки и пешком шел к зданию.

— Он не может нас видеть, — сказала доктор Ройс. — Стекло пропускает свет только в одном направлении.

— Так-так. Это и есть мой посетитель? Он выглядит, как персонаж из какого-то старого кинофильма.

Ройс осуждающе покачала головой.

— Постарайтесь понять меня. Я отсутствовал целых восемьдесят лет, и вы не понимаете половины того, о чем я говорю.

— Мне очень жаль. Но времена меняются. В противном случае вас бы здесь не было.

— Благодарю, — он недовольно поморщился.

Дэн долго тренировался перед зеркалом, прежде чем Научился придавать своему лицу то выражение, которое раньше получалось автоматически. Новое лицо Дэниела Китаямы было точной копией старого: темные глаза, густые брови, черные волосы, широкие скулы. Но когда он впервые попробовал улыбнуться или нахмуриться, или заплакать, ничего не вышло.

Через некоторое время мускулы лица стали его слушаться, но он должен был еще научиться приводить выражение лица в соответствие со своими чувствами. Поначалу улыбка, когда он хотел выразить радость, получалась похожей на гримасу боли. Теперь он превосходно контролировал выражение своего лица.

— Мы сделали все, что смогли, — в голосе Ройс звучала горечь.

— Благодарю, — повторил Дэниел без улыбки. Я знаю, что вы проделали огромную работу. Вы, Кимура, остальные. Но ведь я не только лишился рук, ног, половины мозга. Я лишился всего. Жены…

— Не всего, мистер Китаяма.

На сигнальной панели замигал индикатор. Ройс нажала несколько клавиш, и послышался чей-то голос.

Подождите секунду, — ответила Ройс и обратилась к Китаяме. — Ваш посетитель ждет. Впустить его?

— Почему бы и нет, — безразлично отозвался Дэн. — Еще один врач?

— Это ваш внук, мистер Китаяма.

Дэн закрыл глаза и ничего не сказал.

— Йеясу Хасегава. Сын вашей дочери. Он прибыл сюда с Хоккайдо, чтобы повидаться с вами. Мы ожидали его визита. Если хотите, я попрошу его подождать. Или отошлю обратно. Думаю, вы должны принять его. Рано или поздно, но вы выйдете отсюда, мистер Китаяма. Не потому, что у вас закончатся деньги. Просто нет смысла провести всю оставшуюся жизнь в этой лаборатории. Мы хотим, чтобы вы снова нашли свое место в человеческом обществе.

Дэниел улыбнулся. Человеческом, да? Я могу участвовать в соревнованиях по задержке дыхания. И никогда не проиграю! Как вы думаете, могу я попробовать сыграть за «Моряков»? Правда, если меня признают роботом, то не разрешат играть в высшей лиге. Тогда я смогу работать машиной для бросания мячей на весенних тренировках.

Ройс нахмурилась.

— Прошу вас. Невежливо заставлять мистера Хасегаву ждать у входа. Впустить его или попросить приехать позже?

Дэн колебался…

Хорошо, пусть приходит.

Хасегава переступил порог комнаты и низко поклонился своему деду.

— Коничива, оджии-сан, — он повернулся к доктору Ройс и снова поклонился. — Коничива, ишиа.

Дэниел посмотрел на Хасегаву,

— Извините, но я вас не понимаю. Ведь вы говорите по-японски, да?

— Оджии-сан, — повторил Хасегава и опять поклонился Дэниелу.

Смутившись, Китаяма ответил ему поклоном. Краем глаза он заметил, что Ройс незаметно отошла в угол комнаты. Она мудро рассудила не участвовать в беседе Дэниела и Йеясу, пока в этом не было необходимости.

— Ха, — произнес Йеясу, утвердительно кивнул. — Ватакуши иу Ниппонго, оджии-сан.

— Прошу прощения, — ответил Дэниел. — Я не знаю японского. Послушайте, мистер Хасегава, вы говорите по-английски? Это единственный язык, который я знаю, не считая языков программирования вроде Кобола или Сисгена. И немного эсперанто. Ми паролас эсперанто. Ми паролас мулта бритиа. Ми не паролас Джапания.

Хасегава шумно вздохнул.

— Мой дед из другого времени. Вы мужественно боролись за свою жизнь и предоставили вашим потомкам возможность… возможность оказать вам должное уважение.

Он снова поклонился. На нем было надето кимоно, шаровары и перчатки. Из-под кимоно выглядывали ножны церемониального меча.

Дэниел полагал, что ножны были чисто декоративными и торчащая из них рукоятка не принадлежала настоящему мечу.

— Странная ситуация, сэр.

— Пожалуйста, — Хасегава отвесил легкий поклон. — Я младший, и вы не должны называть меня сэром, дедушка.

— Подождите. Вы выглядите старше меня. Мне только тридцать… — Дэн замолчал. — Подождите. Если я пробыл без сознания восемьдесят лет, то мне сейчас сто четырнадцать. Когда произошла авария, мне было тридцать четыре.

— И я ваш внук.

Дэниел прищурился.

— Сколько вам лет, мистер Хасегава?

Хасегава опять поклонился.

— Мне пятьдесят пять земных лет, дедушка. На Хоккайдо у нас есть возможность регулировать продолжительность года. Обычно мы предпочитаем оставаться на стационарной солнечной орбите, чтобы пояс астероидов вращался позади нас. Таким образом обеспечивается. максимальный доступ к природным ресурсам.

— Уф, — Дэниел прикоснулся рукой ко лбу, думая, что вспотел. Конечно, нет. — Послушайте, мистер Хасегава, за последние несколько месяцев мне пришлось переварить огромное количество информации. С тех пор, как я пришел в себя и обнаружил, что представляю собой лишь пару оптических датчиков, вмонтированных в переднюю панель компьютера.

— Конечно.

«Какого черта этот парень кланяется при каждой фразе!» — подумал Дэн.

— Я хочу сказать, что испытываю странное чувство. Я понимаю, что являюсь вашим дедушкой. Доктор Ройс сообщила мне о смерти вашей бабушки и вашего дяди Роберта. Поверьте, это явилось для меня тяжелым ударом. Известие о том, что ваша мать и вы еще живы, доставило мне огромную радость.