Гибель солнца

Хасегава поклонился.

— Дедушка оказывает мне честь.

«Не собираюсь я кланяться каждые несколько секунд!»

— Но послушайте, ведь мне чуть за тридцать. По крайней мере, я сам так себя ощущаю. Даже это тело — я знаю, что наполовину робот, — Дэниел протянул вперед руки, даже это тело. Они правильно придали ему внешность тридцатилетнего человека. А вы… Я понимаю, что биологически вы мой внук, Йеясу. Но вы старше меня. Во всех отношениях. По возрасту вы годитесь мне в отцы. У вас есть семья?

— Да, — Хасегава наклонил голову, его движение можно было принять либо за энергичный кивок, либо за легкий поклон. Дэниел предпочел бы первое.

— У меня есть жена, две наложницы и много детей.

— О Господи!

— Так принято на Хоккайдо.

— Знаете… — Дэниел почувствовал желание сделать глубокий вдох, а затем медленно выпустить воздух через вытянутые губы. Он мог слышать легкое гудение расположенного в груди насоса, который качал кровь к небольшой оставшейся у него части органического тела.

Йеясу Хасегава вежливо ждал.

— Прошу прощения, Йеясу. Я еще не совсем привык к этому, — он коснулся рукой лба.

Хасегава стоял, внимательно слушая.

— А ваша жена не возражает? Я хочу сказать… можно понять, что вы не святой. Но так открыто… — он покачал головой — в конце концов, ему удалось это сделать.

Йеясу наклонил голову.

— Оджии-сан. Уважаемый дедушка. Возможно, вам доставит удовольствие прогулка по парку. Если, конечно, ваше состояние позволяет, — он вопросительно посмотрел на доктора Ройс.

— С вами будет все в порядке, мистер Китаяма. Я отсюда могу контролировать ваше состояние. В любом случае, вам уже пора выходить, мистер Хасегава, ваш дедушка, возможно, гораздо сильнее и выносливее вас. Но все равно, будьте к нему внимательны.

Она посмотрела на часы.

— Уже почти вечер.

Дэниел взглянул в окно. Снаружи все купалось в солнечном свете. Он раньше не обращал внимания на то, что происходит за окном, и не знал, когда должны наступить сумерки.

— Если вы подождете следующего дня, — предложила доктор Ройс, — то тогда…

— Мое инфракрасное зрение будет работать снаружи?

— Конечно.

— Тогда мы пойдем. Кажется, у меня внезапный приступ клаустрофобии.

Дэн направился к выходу. Его последнее замечание было шуткой. Но вдруг он осознал, что испытывает непреодолимое желание выйти из комнаты, оказаться вдали от этого здания с его пультами управления и экранами, мониторами и клавиатурами, его светящимися осциллоскопами и мерцающими индикаторами. Его нога не ступала на траву уже много месяцев или десятилетий, смотря как считать восемьдесят лет беспамятства, — и он очень хотел вновь испытать это ощущение.

Выйдя из здания госпиталя, он в сильном нетерпении, почти бегом, пересек мощеную площадь и тротуар. Он прыжком преодолел последние пятьдесят сантиметров до газона и потерял равновесие. Дэн рефлекторно оперся одной рукой о землю, чтобы не упасть на колени.

Он поразился быстроте своих рефлексов. Как только его рука коснулась травы, он остановил свое падение, опершись на ладонь, затем перенес вес на пальцы, рывком выпрямился и стоял, улыбаясь, у кромки сочной травы, прежде чем внук успел подбежать к нему.

— Оджии-сан, — сказал Хасегава.

Дэниел оглянулся. Здесь росли дубы, клены и эвкалипты. Он скользнул взглядом вверх по сильным грациозным стволам огромных быстрорастущих эвкалиптов к распростертым высоко над землей ветвям.

Сквозь листья он мог видеть легкие облака в верхних слоях атмосферы, а за ними — яркое солнце, ласкающее его своими теплыми лучами. Дэниел подставил лицо и руки солнцу. Его искусственное тело было снабжено различными датчиками, заменяющими нервные окончания фотоэлементами, оптическими сенсорами, датчиками давления.

Его глаза закрыты, искусственные веки прикрывали оптические сенсоры, и солнечные лучи проникали сквозь них, вызывая ощущения мягкого естественного света. Своей искусственной кожей он чувствовал приятное тепло.

Дэниел услышал голос Хасегавы.

— С моим уважаемым дедушкой все в порядке? Может быть, позвать доктора Ройс?

Дэниел опустил лицо и открыл глаза.

— Все хорошо, Йеясу, все отлично. Это лучшее из того, что я чувствовал последнее время. Как будто я опять на Земле!

— Но мы не на Земле.

— Понимаю. Похоже, первоначальный проект постройки Островов воплотился в жизнь. Если мы проткнем этот слой земли… — он погрузил свой искусно сделанный палец между стебельками травы в жирную, почти черную почву, отковырнул маленький комочек, положил на ладонь и принялся внимательно рассматривать. — Если мы проткнем верхний слой, то что обнаружим? Ведь не застывшую магму Земли?

— Нет, дедушка. Мы обнаружим металлические плиты корпуса станции.

— Пойдемте, я хочу прогуляться.

Дэниел двинулся вперед легким, как он полагал, шагом. Почти сразу же он заметил, что Йеясу Хасегава вынужден перейти на бег, задыхаясь и не успевая за ним.

— Извините, — сказал Дэн, — Я не собирался идти так быстро.

Хасегава стоял, ловя ртом воздух.

— Может быть, мы лучше присядем и поговорим? Или я могу попробовать идти медленнее.

Через несколько минут они наши выход из положения. Хасегава на велосипеде ехал по ровной тропинке, а Дэниел без всякого напряжения шагал, рядом по траве.

— Надеюсь, вам так удобно, Йеясу. В вашем возрасте не стоит перенапрягаться.

— Благодарю вас, — кивнул Хасегава. — Мой дедушка чрезвычайно внимателен.

Дэн подумал, не прозвучала ли в этих словах ирония.

— Как наступают сумерки? — спросил Дэниел. — Я никогда не углублялся в подробности функционирования Островов. Я был слишком занят там, внизу. Это входило в обязанности других.

Йеясу остановился.

— Думаю, сейчас самое время, — он посмотрел на часы. — Здесь прекрасный вид. На Хоккайдо мы возродили искусство дзукуми, дедушка.

— Что?

— Можно назвать это созерцанием Луны.

Высоко над ними солнце внезапно померкло, Казалось, начинается затмение. Тень пробежала по его поверхности, как будто кто-то задергивал шторку. За несколько мгновений солнце исчезло, и в парке воцарилась странная тишина.

Откуда-то сверху послышался крик птицы, затем еще один.

Солнечный свет сменился серебристым сиянием, и температура заметно понизилась.

Сквозь сеть ветвей эвкалипта Дэниел увидел Луну, гораздо большую по размерам, чем он когда-либо наблюдал с Земли.

— На Хоккайдо мы Лишены возможности наслаждаться подобным зрелищем, оджии-сан. Но у нас есть собственное дзукуми, когда мы любуемся поясом астероидов. Хотя…

Он изящно опустился на землю, скрестил ноги и положил руки на колени.

Дэниел принял такую же позу. Высоко над ними он различил крошечные темные пятнышки, выделявшиеся на фоне Луны. Затем он увидел, что какая-то тень поднялась с верхушки эвкалипта и растворилась в темноте.

В течение получаса двое мужчин наблюдали темные силуэты, плавно кружившие над ними.

— Это ночные птицы, — объяснил Йеясу. — Они гнездятся на верхушках деревьев и охотятся ночью.

— А те, что далеко? — спросил Дэниел.

— Некоторые существа приспособились к невесомости. Соколы, например. На Хоккайдо существует искусство наблюдения за ними. Здесь на них обращают меньше внимания.

— Где находятся их гнезда?

Дэниел повернулся к Йеясу. У этого немолодого человека, его внука, на висках пробивалась седина. Он продолжал сидеть, увлеченный наблюдением.

— Некоторые из них гнездятся в центральной части Острова. Они быстро поняли, что в центре отсутствует гравитация, и там можно оставаться в состоянии свободного падения. Там даже есть растительность. Приходится подниматься туда и время от времени очищать пространство, но птицы возвращаются и вновь строят гнезда, и вновь размножаются растения, добывающие питательные вещества прямо из атмосферы. Некоторые экземпляры из зоны невесомости иногда садятся на верхушки деревьев. Бывает, что самые безрассудные из птиц, гнездящихся в парке, поднимаются все выше и выше, Пока не присоединяются к другому сообществу. Жизнь птиц так метафорична, дедушка.