Страница 4 из 4
— Что, братцы, куда этот ров ведёт? — показал он на глубокий овраг, начинавшийся здесь.
— К самым туркам, ваше высокоблагородие!
— Не видать их сегодня — здесь, во рву этом?
— Никак нет-с. Они ничего, смирно стоят… Вчера оченно беспокоили, а теперь слава Богу! Очухались!
— Даром-то что стрелять!
Иван Фомич пригласил за собою следовать турка и двинулся в овраг. Минуту спустя, его догнал казак уже верхом.
— Чего тебе?
— На всякий случай, ваше высокоблагородие! Чего бы не вышло. Турки ведь близко…
— Не надо, не надо…
— Опять же пленный с вами. Не сбежал бы!
— Нет, он мне их позиции обещал показать. Поезжай назад!
Казак вернулся.
С полчаса всадники ехали молча. Наконец, Иван Фомич остановился.
— Вот что, Мехмед-бей. Отсюда до ваших позиций близко… Убирайтесь-ка вы вон от нас, в Адрианополь, к своим детям, слышите… У меня у самого дети есть… Ну, чего же вы?.. Ступай, ступай, да поскорей! Ждать некогда… А то ведь, пожалуй, раздумаю! — попробовал улыбнуться он.
Турок словно оцепенел. Только глазами моргает, очевидно, ничего не понимая.
— Говорю тебе, уезжай к своим. Слышишь…
Мехмед-бей, живо, прежде чем Иван Фомич успел опомниться, наклонился и поцеловал у него руку…
— Послушай, русский… заплатить тебе за это я ничем не могу… А желать тебе, чтобы ты попал в такое же положение и с таким же как ты добрым из наших встретился, — не смею… Помни одно: Бог один. Веры разные, а Бог один. Ну, так я и мои дети, пока живы, станем молиться за тебя, чтобы он тебя сохранил для твоих детей, как ты меня для моих сберёг. Пусть тебя всегда греет горячее солнце. Прощай, русский! Прощай!
И точно боясь, что Иван Фомич раздумает, Мехмед-бей живо ударил лошадь и скрылся впереди…
Подождав несколько минут, майор повернул назад…
Вон уж наш аванпост виден. Тот же казак выехал ему навстречу.
— А ведь ты прав был… Турок-то бежал от меня!
Станичник пристально взглянул в лицо майора.
— Что ж, пущай его… И без того пленных девать некуда!
Полковник в крайнем волнении ходил из угла в угол, когда вернулся к нему Иван Фомич.
— Ну…
— Арестуйте меня… Я упустил пленного…
Полковник подскочил к нему, порывисто обнял и поцеловал его.
— Вот он и подарок Володьке на Новый год… Теперь, шельмец, во сне приставать не будет…
— Во всяком случае, надо донести.
— Зачем?
— А бумаги?
— Вот они, в печке! Я уже сжёг их… Воображаю, как он бедняга теперь… скачет к своим-то…
1904