Страница 155 из 223
— Спасибо, — говорю. Наливаю так же доверху второй стакан. Главное, чтобы всё получилось с первого раза. Давненько мне не приходилось заниматься такими фокусами…
Кладу на стакан визитку так, что она практически соприкасается с водой, остаются совсем небольшие щели между ровными краями картона и скругленными боковинами ёмкости. То, что надо. Примеряюсь. Прицеливаюсь. Берусь, фиксируя визитку кончиками пальцев. Стрельба хорошо тренирует и глазомер, и руку, и поэтому мне не составляет особого труда молниеносно перевернуть стакан с водой донцем вверх и водрузить его на второй, и теперь получается, что две среды — алкоголь и вода — разделены всего лишь тончайшей перегородкой.
— И что теперь? — с любопытством спрашивает Николас. Глаза любопытные, как у младенца, увидевшего невиданную игрушку.
— Смотри, — отвечаю. — Наблюдай. Интересная штука сейчас будет.
В кухню осторожно заглядывает Константин, спрашивает взглядом: ну что? как он? Делаю успокаивающий жест — и потихоньку тычу пальцем в сторону плиты. Дворецкий меня не понимает. Тогда, пользуясь тем, что Ник повёлся на фокус со стаканами и временно никого не замечает, на цыпочках проскальзываю к двери. Константин бесшумно протискивается мне навстречу.
— Дайте же ему хоть что-нибудь поесть! — шепчу сердито. — Что у него за манера — пить и не закусывать! Да и отвлечётся заодно.
Константин понимающе кивает и устремляется в отдалённый угол кухни. Начинает там чем-то погромыхивать, а я возвращаюсь к жертве эксперимента.
— Нет, ты только посмотри, что делается, — заявляет Николас абсолютно трезвым голосом, выпрямляясь. — Родственница! Ты сама такое придумала?
Две жидкости различной плотности начинают перемешиваться. Вода постепенно перетекает в нижний стакан, выдавливает своим весом алкоголь и тот вытесняется наверх. Мы с девочками как-то увидели этот интересный опыт на развлекательном канале и несколько раз удачно повторили, так что действовала я нынче не от фонаря, а имея определённый опыт за плечами. Секрет прост, но подсказывать я не собираюсь. Очень уж интересно, насколько проницателен наш естествоиспытатель.
— Ага, — с удовлетворением говорит Николас. — Понял. Вода плотнее и потому должна оказаться внизу, а виски — наверху. И много на это времени уйдёт?
Дворецкий ненавязчиво подсовывает ему тарелку с горячими бутербродами. Ник автоматически цапает один и тащит в рот, снова как дитё малое, ему сейчас что ни подсунь, всё съест. И вот уже они с Константином на пару не сводят глаз со стаканов.
Минут через семь тарелка оказывается пуста, а жидкости в сосудах полностью замещают друг друга.
Задумчиво потерев подбородок, Николас снова тянется к бутылке и свободному стакану, но тут его останавливает дворецкий.
— А если, например, попробовать шерри? — как бы размышляет он вслух. — Сработает?
— Тащи! — азартно говорит его хозяин. — Родственница, а ты пошарь пока по шкафам, не завалялось ли там ещё что-нибудь? Что-то жра… есть захотелось, сил нет!
О да! В морозных недрах холодильника как раз завалялись кусок сочной буженины, помидоры, яйца, молоко, сыр, похожий на пармезан, зелень, похожая на петрушку и оливки, похожие на… оливки. Шаря в поисках хлеба, отыскиваю в буфете чёрствый багет и, слегка натерев чесноком, нарезаю на мелкие кусочки — это вместо сухариков. За моей спиной идут оживлённые дебаты по поводу того, какой ингредиент запускать следующим, а затем слышен вопль разочарования. Всё ясно, у них размокла визитка. Но замену находят быстро и шоу продолжается.
За непродолжительное время мне удаётся соорудить неплохую запеканку с бужениной. Плита здесь электрическая, сенсорная, принцип работы мне известен, остальное — дело техники. Главное — потом вовремя подсунуть наполненную тарелку голодному некроманту, остальное прокатит на автомате.
Ещё через час с небольшим мы имеем в активе замещённые водой шерри, текилу, ром, бренди и коньяк. Всё это расставлено на стойке, пронумеровано, сфотографировано и запротоколировано. И уже черёд Константина показывать мне большой палец.
…А запеканку мою они с Николасом подметают дочиста, и почему-то меня такая демократичность со стороны его хозяина ничуть не удивляет.
Пока суд да дело, завариваю свежий крепкий чай. Вспомнив незабвенного сэра Майкла с его любовью к неимоверно горячему питью, подсовываю Николасу почти кипяток в самой большой кружку из всех, что смогла разыскать. Тот, блаженно зажмурившись, выдувает её разом, вытирает полотенцем проступивший на лбу пот и наставительно говорит Константину:
— Теперь ты понял, каким должен быть чай? Вечно он у тебя чуть тёплый…
Отставляет пустую кружку, подпирает подбородок ладонью и говорит задумчиво.
— Слушай, родственница, а ты умеешь задурить голову, я ведь твои отвлекающие маневры вычислил… И его тоже, кстати. Скажи, как это ты умудрилась сделать? Я ведь шёл домой с твёрдым намерением напиться до поросячьего визга, а ведь не вышло! — Подставляет кружку. — Плесни-ка ты мне ещё, без заварки. И ведь есть в этом какой-то резон…
Уже не торопясь потягивает кипяток и рассматривает батарею стаканов. Щёки от горячего питья наливаются румянцем.
— Замещение, — бормочет. — Вытеснение. Это надо запомнить, может пригодиться. Да, знаешь, Ива…
Наконец-то. А то всё «родственница, родственница»…
— Я ведь что хотел сказать. Привязался я к этому миру, оказывается. — Я деликатно показываю взглядом на Константина. — Брось, при нём можно. Это такой, понимаешь, человек… Так вот, когда не смог своим сообщить, что ухожу, когда язык не повернулся — тогда и понял: всё, влип, накрепко. Тут ведь как получается: даже если ты мне перенестись поможешь — для меня билет только в один конец выходит. Это хорошо бы вернуться на месяц-другой к своим, узнать, как они, что вообще у нас творится, влезть в какую-нибудь авантюру, а потом спокойно сюда назад, к делам…
— Почему нельзя? — осторожно спрашиваю.
Он смотрит мне в глаза.
— Потому что любой кидрик рассчитан только на три перехода. Три! Один, как я понимаю, вы с Риком уже сделали.
— А дальше?
— А дальше, если ты всё-таки решишься, — а я не могу тебя заставить, учти, это дело добровольное — у тебя останется только один маршрут. И ты наверняка его потратишь, чтобы вернуться в свой мир. И я тебя вполне понимаю.
— Мне нужно туда, очень нужно, — расстроено говорю я. И вдруг холодею. — Постой, а как же Рик? Что с ним будет? Почему ты говоришь только о трёх переходах? Он… погибнет?
Ящерок на моём запястье испуганно дёргается и высовывает голову из-под браслета. Ник качает головой.
— Ничего с ним не сделается, с твоим фамильяром. Он просто вырастет. Вырастет — и разучится ходить по мирам. Понимаешь, у кидриков эта способность проявляется только в детском возрасте. Это как пуповина у младенца, которая отпадает, когда в ней нет необходимости. И уже не он, а ты будешь какое-то время его зверушкой, потому что из чувства любви и привязанности он ещё долго будет с тобой…
— А потом?
— А потом ему захочется найти своих. Он отрастит крылья — если их к тому времени ещё не будет — и улетит. В каждом мире есть кидрики, просто они научились прятаться. Но своих они всегда находят.
— Так что же — он меня бросит? Почему?
У меня наворачиваются слёзы.
— Потому что… — Ник вдруг снова начинает косить на одну из бутылок. Константин поспешно разбирает арсенал, и Николас отводит глаза. Неожиданно рычит, стукнув кулаком по стойке: — Потому что ему, как нормальному здоровому мужику захочется семью иметь! Жену под боком, а не какую-то приходящую девку! А сидя на хвосте рядом с тобой, он этого никогда не найдёт!
Я упираюсь взглядом в пол. Безрадостно. Только завести друга — и уже выслушать в подробностях, как я его однажды потеряю… А что он там говорил о переходах? Один мы уже сделали, понятно, сюда шагнули, но почему остаётся только два? Ёлы-палы, наверняка это прописано в той самой последней книжке, до прочтения которой я так и не добралась.