Пешки Сдвига

Лихо, насквозь проигнорировав высказывание командира поста, остановилась прямиком напротив него, глядя с восторженной доброжелательностью. Лицо Бубы медленно становилось пунцовым, и это было отлично заметно даже в вплотную подступившей темноте. Сзади раздались негромкие смешки, и от одного из маячащих там силуэтов долетело сдавленное: "Прищемили Бубу...".

- Кому Буба, а кому - Яков Миронович Блотнер! - Роняя слова в темноту чугунными гирьками, Буба покосился за спину, где опять же мгновенно воцарилась тишина. - Или мне повторить?

Ответом стало извиняющееся покашливание, доказывающее, что авторитет у отца-командира, отвечающего за данный пропускной пункт - всё-таки имеется. Хотя и не совсем железобетонный.

- Чего тебе надобно, белобрысая? - Обречённо вопросил Яков Миронович, по-прежнему стараясь не смотреть на Лихо. - Не стой над душой, сама понимаешь, какое утречко поджидает. Ещё ты тут... Спрашивай, ежели чего накипело, и отвали. Ну?

- Как дела? - Блондинка перестала валять дурака, и смотрела цепко, неотрывно. - Что-то вы сегодня в расхристанных чувствах, я уж думала - не пустите на ночлег. Случилось что? Только не лепи мне морально уродливого - сам понимаешь, моё разочарование в людях, оптимизма ещё никому не прибавляло. Лупить тебя, на глазах у твоих орлов, я, конечно же - не буду. Но огорчусь мгновенно и качественно. Не надо огорчать женщину, даже если она языком всю душу в лоскуты изрезать способна за пятОк невинных замечаний... Ну?

- Да никак дела... - С полностью покаянным видом раскололся Буба. - Вообще никак. Такое ощущение, что плющить нас начнёт ещё задолго до рассвета. И непонятно - с чего бы такие мысли? Но витает вокруг, витает, липнет... Сам не пойму - что это. А, да - совсем забыл: "иголка" позавчера крякнулась. С концами.

- То-то я еду, и ни рожна не понимаю - чего-то не хватает в пейзаже... - Лихо изумлённо покачала головой. - А, эвон что сотряслось. Наш ответ Пизанскому перекосу благополучно накрылся...

Останкинская телебашня, "игла", наклоненная шаловливой ладошкой Сдвига, все двадцать с лишком лет торчала в окружающем пейзаже, под углом в семьдесят пять градусов. Не отклонившись от этой величины ни на йоту. Это, собственно, была не единственная "шалость" Сдвига. Но в столице, пожалуй - одна из самых впечатляющих.

- Красиво дюбнулась. - Поделился подробностями Буба. - Лично видел. И неожиданно так, как будто невидимую подпорку вышибли. Самое интересное, что шарахнулась она не в ту сторону, в которую по всем параметрам должна была чебурахнуться. А как раз - в противоположную. Вопреки всем законам физики, и здравого смысла.

- А где ты последние тридцать пять зим, которые и на зимы-то не похожи - видел здравый смысл? Что касается законов физики - здесь ещё не всё так похабно. Но ведь не врёте, гражданин Полушкин. Отсюда вывод - садиться на унитаз теперь надо с большой опаской. Мало ли что...

- Ну, в принципе - всего можно ожидать.

- Это всё? - Деловито уточнила Лихо. - Давай, женщина любит ушами... Не останавливайся.

- Да были днём какие-то нестандартные передряги... Не в нашей степи, правда. С южной стороны. Точно ничего не знаю, вроде бы зверья попёрло, как из прорвы, еле отбились. Обычно перед такими ночками, они тише воды, ниже травы - а тут такой аврал. Не припомню я такого. Вот и дёргаюсь, честно говоря...

- Всплеска не было? - Вылезший из "Горыныча" Книжник присоединился к беседе, больше напоминавшей предельно мягкий, но вдумчивый допрос.

- Нет.

- Точно?

- Куда уж точнее! - Яков Миронович удивлённо посмотрел на него. - Раз уж я тут стою, и разговоры с вами разговариваю. Ещё вопросы имеются?

- А чтобы ты хотел, чтобы я у тебя спросила? - Лихо обозначила легкомысленную улыбочку, поведя бедром. За спиной у Бубы отчётливо, и восторженно крякнули.

- Ничего. - Буба Полушкин начал отворачиваться, давая понять, что если вопросы исчерпаны, то разговор завершён в полной мере.

- Мы тут рядышком с тобой заночуем? - Лихо довела улыбочку до предела, и тотчас погасила её, став полностью серьёзной. - Можешь не отвечать, вижу, что жаждешь утром увидеть меня, и понять, что начавшаяся депрессия - это далеко не самое большое из всех зол. И дружеское предупреждение - "плескалки" держите поближе. Непонятное что-то происходит, точно тебе говорю.

Она повернулась, и пошла к машине. Алмаз терпеливо ждал, на всякий случай не став глушить мотор. Лучше перестраховаться.

- Какие прогнозы? Что дальше? - Шатун внимательно посмотрел на вернувшихся Лихо, и Книжника. - Судя по вашим лицам - ничего особенно жуткого вы не услышали.

- И ничего такого, что заставляло бы загадочно лыбиться, как та Дуня из Лувра. - Блондинка почесала бровь. - Разве что - "иголка" навернулась. Причём, я бы сказала - нестандартно загремела. Что удручает, и наводит на весьма скверные мысли... Ладно, ночуем в машине. Алмаз - давай туда, к стеночке припаркуйся, и на боковую. Завтра полюбуемся на лица новых знакомцев, искажённые душевной мукой, и будем продвигать свой проект по спасению этого бардака, не останавливаясь ни на минуту. У них тоже что-то началось, но пока что - без особых перегибов. Книжник, подай-ка голодной женщине пакет с сухпаем. Надо перекусить, и идти бить Морфею по личности. При условии, если он не покажет мне добрый, и очаровательный сон. Идущий вразрез, с нашей убогой и непривлекательной се ли ви. Вот и весь расклад. Вы как хотите, а я дрыхать...

- Слушай, Лихо... - Нерешительно остановил её Книжник. - Это, конечно - не моё дело. Но...

- Что "но"? - Скучающе спросила блондинка. - Сдаётся мне, что хочешь ты попенять на моё не совсем серьёзное отношение к разворачивающимся событиям. Шуткую чересчур много, перегибаю порой слегонца... И всё такое прочее. Не так ли, мой юный друг?

Книжник, насупившись, кивнул.

- А ты не куксись. - Посоветовала ему Лихо. - Я тебе так скажу - хохмила, и отжигать буду. По крайней мере - с шуточкой помирать легче, выпади такая планида. Тебе, то же самое советовать не берусь - каждый перед лицом смертельной опасности, изгаляется по-своему. Надеюсь, я всё доходчиво растолковала? Чтобы никто больше не думал, что это у меня от полного и законченного отсутствия некой материи, прозываемой совестью...

Через полчаса все спали, и только бойцы Бубы Блотнера исправно несли свою службу, заранее маясь дурным предчувствием подступающего вселенского уныния.

Шатун вынырнул из сна: в первую очередь, оглядываясь вокруг. А уж потом, начиная протирать заспанные глаза. Утро уже наступило, и что характерно - вполне оптимистическое утро, не дающее никаких поводов для уныния.

"Сейчас проснётся Лихо, и всё опошлит... - Вяло подумал громила. - И плевать, что вокруг ни батальона, и даже одного-двух пешеходов не наблюдается. Не говоря уже о свистоплясках с зубоскалами".

Он вылез из "Горыныча", потянувшись до хруста, размял ноги, сделал несколько наклонов вперёд, прогоняя остатки сонливости. Утро действительно было замечательное - бледно-изумрудное небо, оранжевые, с лазурной каёмочкой - облака. Одним словом - никакого видимого сдвига Сдвига, к полному и безоговорочному слиянию параллельных миров.

Орлы Якова Мироновича находились на своём посту, безо всякого удовольствия созерцая царящую вокруг благодать. Оно и понятно - если знать, что вскоре навалится тонна негатива, которую способна приглушить лишь выпитая залпом цистерна алкоголя. Да только вот незадача, никто эту самую цистерну не даст, в лучшем случае - ещё полстакана набулькают, а дальше как-нибудь сами. Чай, не впервой... Немного радовало лишь то, что Буба оказался хреновым прорицателем, и паскудное состояние души не заявилось в гости в более сжатые сроки. Хотя - часом раньше, часом позже. Эх, жизнь-жестянка...

- Мужики, а где у вас умыться можно? - Шатун подошёл к ним, доброжелательно улыбаясь. Собственно, даже самая добродушная улыбка у него выглядела так, что у всякого увидевшего её, в голове молниеносно созревала череда ассоциаций. Самая безобидная из которых, вызывала стойкое желание больше никогда не появляться на пути обладателя этого "чи-и-иза!". Пара хорошо заметных тесаков, убедительно дополняли эту картину.