Пешки Сдвига

Лихо сняла ещё двоих прямо на лету, огляделась, стараясь не дать разгореться льдистому огоньку в груди. Прожектора, почти слаженно вспыхнувшие в нужный момент, гасли. Гасли один за другим, не часто - но неуклонно, заставляя тихо и безостановочно стервенеть от подступающей тревоги.

Ещё один кровохлёб получил очередь поперёк пуза, попытавшись с разгона отпластать лакомый кусочек от стройной фигуры, возникшей на его пути. Тварь взвизгнула, и покатилась кубарем. Замерла, вроде бы приготовившись остывать уже окончательно. Лихо всадила ещё одну пулю промеж меркнущих глазищ кровохлёба - живучие паскуды, сколько народу полегло, поскупившись на контрольный "маслёнок"! - и бросилась к Дому Культуры.

Налёты кровохлёбов, существ безмозглых, трусоватых, и жадных до чужого гемоглобина, были, в общем-то, не из ряда вон выходящим событием. Пару раз в месяц, с наступлением темноты, в обязательном порядке, крылатые антидоноры наведывались в воздушное пространство Суровцев, намереваясь попить кровушки, за здорово живёшь. Как будто на окраине поселка, висел хорошо заметный транспарант с надписью "Добро пожаловать, на ночь открытых вен!". И каждый раз, всё заканчивалось по скучному до зевоты шаблону. Получив свою щедрую дозу ультрафиолета, и несколько скупых очередей вдогонку, когда очередной наглый и заранее обречённый на провал, налёт, превращался в хаотичный драп; они исчезали до следующего раза. Который ничем не отличался от предыдущего. Но в этот раз, клятого отродья было больше, гораздо больше, чем обычно. Сейчас в полуночном небе кружило не менее сотни тварей, не считая тех, что уже получили свою порцию свинцового успокоительного, незначительно, но летально утяжеляющего организм. И, от их обычно трусости, которая проявлялась во всей красе, стоило поблизости появиться хоть одному ультрафиолетовому лучу - не осталось и следа.

Лихо сменила опустевший магазин, с тревожной радостью слушая всё ещё часто раздающиеся посреди, и с окраин Суровцев, очереди, и одиночные выстрелы. Андреич не собирался спускать штаны, и становиться в позу "Добыча кровохлёба", только потому, что этих пернатых упырей, вдруг оказалось в несколько раз больше, чем обычно. И их, ставшая почти легендарной трусость, испарилась под воздействием неизвестных факторов. Глыба был способен на такое только в одном-единственном случае. Если твёрдо знал, что в заднице у него находится хотя бы подобие заряда, способного нанести вред противнику.

Из-за угла панельной пятиэтажки выскочил беспорядочно машущий руками человек в камуфляже, которого преследовал кровохлёб. Лихо выцелила тушку твари, как раз в тот момент, когда она в пару сильных взмахов крыльями, настигла убегающего, и скальпельно-острые когти в несколько скупых движений отделили голову от тела.

"Тра-та-та!" - "Калаш" рыгнул огнём, и кровохлёб отхватил в низ туловища свинцовый бонус, практически оторвавший ему левую лапу. Следующая очередь вдребезги разнесла щупальце-клюв, и превратило правый светящийся злобой глаз, в чёрную дыру, сочащуюся вязкой жидкостью фиолетового оттенка. Патроны заканчивались. До Дома Культуры, административной вотчины Андреича, оставалось ещё метров триста.

Две, несколько более крупные, чем обычно, твари, прилунились метрах в двадцати от Лиха, и с вызывающей дерзостью, можно сказать - почти вальяжно, принялись сокращать расстояние, отделяющее их от добычи. Лихо поставила режим огня на одиночные: и незамедлительно огрызнулась в сторону оборзевших сородичей семейства комариных.

Раз! - один из кровохлёбов вдруг ушёл в сторону с невероятным проворством, пуля вжикнула мимо, впервые за этот вечер, пропав впустую. Лихо, с некоторым усилием прищёлкнув на место пытающуюся упасть в уровень земли челюсть, стремящуюся туда по причине какой-то нереальной верткости кровохлёба, рассталась ещё с парой патронов. Первый тоже свистнул в "молоко", зато второй угадал точняком туда, где почти отсутствующая шея, соединялась с туловищем. И, насколько помнила Лихо, там находился какой-то жизненно важный узел, причиняющий упырюгам невыносимую боль. Это ей поведал Книжник, нахватавшийся подобных жизнесберегающих знаний, у Германа-Знатока.

Кровохлёб зашёлся в невыносимо кошмарном, прерывистом визге, осатанело маша крыльями, не то делая попытку взлёта, не то - крайне беспокойно подыхая. Верным оказалось второе.

Через четверть минуты он завалился набок, мелко подёргивая конечностями, визг глох, становился почти неслышным. Лихо уже переключилась на следующего, сократившего расстояние раза в два, и определённо примеривающегося углублённо полюбопытствовать, о состоянии её внутренних органов.

"Хрен тебе вместо клюва... И, чтобы постоянно болтался, и в глотку норовил заскочить". - Блондинка шмальнула от бедра, но обнаглевшая тварюга ушла вбок с какой-то дьявольской грацией, сократив разделяющее их пространство ещё на пару шагов. Лихо уменьшила боезапас ещё на три патрона, но долбанный кровохлёб, по все видимости, успел пройти в какой-то кровохлёбьей шарашке ускоренные курсы неуязвимости, и сейчас блистательно демонстрировал результаты Лиху, быстро сатанеющей от повторяющихся неудач.

Нет, конечно - Лихо чётко знала, откуда растут корявые копыта всей этой катавасии, способной мимолётно и не оглядываясь, вогнать в жуткий депрессняк любого закоренелого оптимиста. Оттуда же, откуда взялись нападающие стаей шипачи, и неспособные угомониться с одного выстрела "стиляги". "Кляксе" понятно - жизнерадостности это не прибавляло ни на ломаный грош, причём в хлам проржавевший, и где-то безвозвратно затерявшийся.

"Маслята" кончились в тот самый момент, когда Лихо, несмотря на все отточенные пируэты и увёрточки перепончатокрылого, достала его, прострелив левое крыло. Выстрела, способного поставить жирную и выпуклую точку в этом противостоянии, не прозвучало.

"В старых индийских фильмах, без сомнения: есть вкрапления позитива..." - Лихо швырнула "Калаша" прямо в замершего метрах в шести от неё кровохлёба. И потянула из набедренных ножен, триста с лишним миллиметров закалённой стали, с обоюдоострой заточкой, формой напоминающих славное семейство "Магнум Танто", с небольшими дополнениями суровцевских мастеров приличного "холодняка". Которые она ласково называла "Потрошителем".

"В обойму входит, сразу два ведра патрон..." - Строчка из какой-то давно забытой песни, посвящённой фильмоделам из бывшей Южной Азии, однажды озвученной Книжником, свихнувшемся на ТОЙ, прежней реальности, возникла в голове Лиха, приготовившейся кромсать и резать. Ударно, до победного конца.

"Бах!" - головёнка кровохлёба разлетелась на труднособираемые паззлы, в виде неаппетитных ошмёток и брызг. Лихо обернулась. Хорошо знакомая троица только что вынырнула из-за угла, и Алмаз, в очередной раз подтвердивший свою репутацию непревзойдённого стрелка (давешний "пешеход" - не в счёт!), презрительно дёрнул уголком рта, отчего у Лиха мигом полегчало на душе.

- Куда путь держим? - Шатун, с габаритной, длинноствольной "дурой", в его здоровенных ручищах всё равно выглядевшей сущим недоразумением, вроде пулемёта "Максим", установленного на корме авианосца: опекал Книжника.

Очкарик выглядел несколько потрясённым, но нисколько не запаниковавшим. Двести граммов первача не окончательно выветрились у него из головы, и он озирался вокруг с видимым желанием приголубить кого-нибудь, из куцей малокалиберки, наверняка выданной ему Алмазом скорее для самоутверждения, чем для самозащиты. Лихо вообще была не уверена, заряжена эта игрушка, или Алмаз остался последователен в своих поступках. Увидев Лихо живой и невредимой, Книжник расцвёл, но тут же придал себе вид крайне озабоченного обороной Суровцев, человека.

"Чем бы дитё не тешилось, лишь бы ума набиралось..." - Лихо спрятала свой, так и не окроплённый сегодня посторонними лейкоцитами монстрорез обратно в ножны, и приняла от Алмаза старенький, но содержащийся в должной кондиции "Глок". В котором точно была обойма почти на два десятка патронов. Уверенности в будущем прибавилось ровно на вес австрийской машинки для делания дырок в агрессивно настроенных организмах летучей, и донельзя вёрткой фауны.