Пешки Сдвига

- Как?! - Не удержавшись, ахнула Лихо, подавшись вперёд, и частичкой души - бессмысленно ожидая какого-то нелепого чуда. После которого, станет ясно, что всё происходящее, на самом деле - всё же оказалось безобразно жестоким розыгрышем. Митрич, с его уникальным даром - был всегда, и представить, что его теперь нет: было равнозначно тому, что сейчас она выйдет на улицу - а Суровцы исчезнут. В никуда. Навсегда.

И совсем непонятно, какая наиболее ценная часть Митрича осталась с ней. То ли та, которая умела предсказать приближающуюся беду. Или та - после разговора с которой у неё теплело на душе, и жизнь становилась не такой жестокой.

- Я не знаю... - Из правого глаза калеки, пересекая седой, аккуратно подстриженный висок, пролегла мокрая прозрачная дорожка. - Не знаю! И, Лихо... Я ведь, в той жизни - по головам шёл, мне на всё насрать было - лишь бы наверх, повыше забраться. А сейчас я лежу, и полным говном себя чувствую. Полным и законченным! Потому что пользы от меня теперь никакой - одна тягость! Зачем я такой нужен?!

Митрич закрыл глаза, и лежал, глухо и тяжело всхлипывая. Лихо, наконец, отвела взгляд, и смотрела в окно, за которым бежевые облака, быстро становились тёмно-бежевыми, с примесью голубого.

- Там уже... началось? - Калека подавил всхлипы, - я думаю, ты понимаешь, о чём я. Нестандартное что-то началось? Так ведь?

- Началось... - Лихо спрятала лицо в ладони. Слишком много впечатления для одного дня, даже для такой цельнометаллической амазонки с аномальными дарованиями, каковой она и являлась. Интересно, они тоже пропадут, или продержатся ещё какое-то время?

- Лихо... - Митрич тихо позвал её, и она убрала ладони, посмотрела на него взглядом, в котором к старому, устоявшемуся, примешивалось новое знание. От которого у калеки заныло в сердце.

- Что?

- Прости меня? Я не мог иначе...

Лихо долю мгновения колебалась, потом наклонилась, и ещё раз поцеловала его туда, где пролегла прозрачная дорожка слезы. И услышала, как облегчённо выдохнул Митрич.

- Что теперь делать? - Калека задумчиво скосил глаза в сторону окна, за которым стремительно наступал вечер. - Или остаётся только надеяться?

- Не только! - Блондинка резко тряхнула головой, словно прогоняя какое-то наваждение. - Мы ещё побрыкаемся. Полягаемся. Загнём ещё, кое-кого в позу ебулдыцкого шапокляка. Есть зацепочки, есть... Не всё в цвет "кляксы", далеко не всё.

Митрич смотрел на неё, как на ожившую богородицу, несущую избавление от всех тягот и недугов. Открыл рот, собираясь спросить что-то ещё...

- Кровохлё-ё-бы-ы! - Надсадный крик, в котором было поровну и растерянности, и яростной ненависти, долетел с улицы, на мгновение опрокидывая сердце Лиха в мутный омут испуга. Следом простучала длинная автоматная очередь, сопровождаемая забористыми матюгами, перекрывающими звуки выстрелов. Издалека долетели ещё несколько очередей. Каша заваривалась по необычному крутая. Даже не из топора - из полдюжины "Дезерт Игл", с бронебойными "маслятами". И стариной "Дегтярёвым" впридачу. В качестве подливки.

- Прожекторы давай, сука! - Бешено орал кто-то, определённо надрывая голосовые связки. - Прожекторы! Сдохнем ведь, падлы! Твою ма...

Крик захлебнулся, сопровождаясь какой-то тошнотворной вознёй, от которой у человека менее искушённого, чем Лихо - стопроцентно завибрировали бы поджилки. После звука глухого удара, и упавшего тела, раздались отчётливые, легко узнаваемые нотки разрываемой плоти. Блондинка мигом захлопнула окно, в комнату уже влетел мордоворот из прихожей, усиленный помимо "Узи", ещё и ухоженного облика помповухой. Чтобы орлы Андреича, и в нужный момент без подходящей "пукалки"? Это уже из области самой гнусной, и разнузданной фантастики...

Кивнув верзиле - "Объект в норме! Стереги!", хотя он нуждался в этом меньше, чем Фредди Крюгер в средствах от бессонницы; Лихо вылетела в прихожую. По пути, на пару секунд задержавшись, и цапнув из приоткрытого чуланчика готовый к бою "Калашников", с двумя обоймами, соединёнными изолентой. Сколько времени прошло, а ничего лучше этой нехитрой операции по увеличению боезапаса, человечество так и не смогло скумекать...

Мария Сергеевна, немного заполошно, но, в общем и целом - привычно, спасалась бегством в ванную комнату, строго следуя инструкциям всё того же Глыбы. Лихо хлопнула дверью, и оказалась в подъезде. Вскинула ствол, обшаривая достаточно большое пространство лестничной площадки, но никого, желающего получить свинцовый привет, не сыскалось. Дальше!

Подъездная дверь резко распахнулась от отработанного удара ногой, и Лихо выскочила в полутьму, готовая к чему угодно. Метрах в пятнадцати от особнячка, существо размером с королевского дога, нависло над агонизирующим телом, и старательно вгрызалось в горло умирающего человека. На звук удара по двери, оно обернулось, и приглушённо зашипело. В слабом вечернем свете, почти переходящем в темноту, Лихо разглядела то, что, в принципе уже видела не один раз.

Клюв, нижняя часть которого была скорее плотным щупальцем грязно-бурого цвета. Узкая, как бы приплющенная с боков голова, украшенная сверху беспорядочно расположенными некрупными костяными наростами, которые всегда хотелось вбить внутрь черепа чем-нибудь увесистым, и твёрдым. Недлинное, плотное, чешуйчатое тело, заканчивающееся очень энергичным, раздвоенным на конце хвостом, с влажно поблёскивающими отростками белесоватых жал. И непропорционально большие для тела конечности, что верхние - крылатые, что нижние - бескрылые, часто покрытые мелкими шипами, и заканчивающиеся роскошным набором хирургически острых когтей. Способных вскрыть грудную клетку одним небрежным, и даже не совсем сильным взмахом. Ночной упырь, собственной персоной, глаза бы его не видели! Кровохлёб, птичка чёртова...

Вставать в киношную позу, и патетически изрекать что-то вроде "Сдохни, исчадие ада!" - Лихо не стала. "Калаш" коротко, и веско отстучал срочную свинцовую телеграмму, мигом дошедшую до адресата. Не Алмаз, конечно, но жизненно важный орган - разъярённо таращившуюся на неё фосфоресцирующими глазищами размером с донце двухсотграммового стакана, черепушку: Лихо разнесла без промаха. Счёт открыт. Дальше!

По периметру, и в центре посёлка, один за другим уже загорались прожектора, шарящие по небу и окрестностям ультрафиолетовыми лучами. Кровохлёбы, попадающие в бледно-фиолетовый луч, старались шарахнуться в сторону, с каким-то жалостливо-яростным писком, и сгинуть в темноте. Пропасть, лишь бы не ощутить на своей рыхлой, холодной коже, обжигающий свет. Во всяком случае, так было раньше. Сейчас всё шло по другому сценарию. Более страшному, и абсолютно непредсказуемому.

Крылатые твари пикировали с высоты, словно не обращая внимания то, что должно было их отпугивать, и отпугивать бескомпромиссно. Без условностей, и натяжек. Два луча сошлись на тушке стремительно мчащегося к земле кровохлёба, и крылья ночного хищника задымились, начиная обугливаться. Тот изменил траекторию полёта, и направился прямо на прожектор, визжа от боли, но даже не пытаясь уйти в спасительную темноту, увильнуть, стряхнуть с себя эту слепящую боль.

"Тра-та-та!" - с вышки, на опережение, простучала автоматная очередь. Лихо увидела, как тварь, словно налетев на невидимую преграду, кувыркнулась вниз, нелепо вихляясь крыльями. Прожектор лихорадочно стал подниматься вверх, ища новую цель.

"Ш-шух-х!" - второй кровохлёб вынырнул неподалёку от вышки, словно поджидал удобной минуты, как раз тогда, когда прожектор был направлен в другую сторону. Человек на вышке заметил его, луч рыскнул в сторону, пытаясь нащупать хищника, но не успевал, не успевал!

Приглушённый звон разбитого стекла, слился с запредельным криком твари, протаранившей прожектор своей тушкой. Боец на вышке на всякий случай, короткой очередью внёс последнюю правку, и спешно принялся спускаться вниз. Третий кровохлёб атаковал его сзади, превратив спину, от затылка до пояса, в сплошное кровавое полотно, разрисованное геометрически правильными линиями, быстро набухающими красным. Человек с криком полетел вниз, и упырюга бросился туда же, уверенный, что добыча - уже не сможет сопротивляться.