Страница 15 из 42
Саид-ака добрый, хороший человек. Навещал меня в больнице, привозил гостинцы. Теперь хочет устроить на работу. От души желает добра. Смогу ли я отблагодарить его? Стану ли тоже, когда вырасту, таким добрым и отзывчивым человеком?
Саид-ака жил на окраине города. Дом, видно, построили недавно – стена его, что выходила на улицу, ещё не была оштукатурена. У голубых ворот, испещрённых примерами по арифметике и надписями (Хасан+ Хусан), лежала куча гравия.
– Не успел подъезд к дому зацементировать, – – сказал дядя Саид. – Руки не доходят. То заболел, а теперь – срочная работа. И не скоро, наверно, удастся…
В доме дяди Саида всё было механизировано. Хасан нажал на какую-то кнопку, и ворота отворились. Возле умывальника стоял щиток с кнопками. Нажмёшь красную – горячая вода льётся, голубую тронешь – пожалуйста, холодная. Я нажал обе кнопки, и потекла тёпленькая водичка.
Механизирована была, наверно, и Фатима-апа, жена дяди Саида: как увидела нас – заговорила и больше не останавливалась. Словно внутри неё работал маленький транзисторный приёмничек, который никогда не выключается. Но и доброй была Фатима-апа бесконечно. Обо мне заботилась больше, чем о своих «Хасан+ Хусан». Угощала яичницей, жареным мясом, пловом, лагманом, шурпой…
– Да пошлёт тебе аллах доброго здоровья, сынок, – приговаривала она беспрестанно, – убережёт от несчастного случая, от дурного глаза да недобрых людей…
Я очень полюбил её, тётушку Фатиму. И целыми днями с удовольствием слушал её длинные речи. Только один раз вышел на улицу, сходил на футбол. Наш славный «Шоликор» играл с командой «Велосипедиста» и проиграл со счётом 4:1.
Но я на поле не вышел – не потянуло. Так и казалось, что ко мне сразу кинутся все футболисты и начнут пинать своими тяжеленными бутсами. Представил такое и поскорее убрался со стадиона. Видно, не скоро теперь снова увлекусь футболом…
– Давненько вас ждём, давненько! – вскричал Алимджан Алимджанович, главный инженер стройтреста, и обнял меня за плечи. – Поручаем вам, дорогой, комсомольско-молодёжную бригаду четырнадцатого участка.
Я хотел поблагодарить, но главный инженер перебил меня:
– Всё знаю, дорогой. – Он пожал мне руку. – Саид-ака рассказывал о вас. Его рекомендация для нас – всё!.. – Помолчав, он добавил: – Когда сможете приступить к работе, дорогой?
– Хоть завтра.
– Желаю успехов.
Выйдя из управления, я долго бродил по стройке. Кинотеатр на девятьсот шестьдесят мест. Детсад. Магазины. Многоэтажные дома. Дома, дома… Здесь будет и мой. Он будет выше самого высокого, красивее самого красивого дома в городе. Глянут на него прохожие и ахнут.
«Смотрите, смотрите, какой дом выстроил Хашимджан Кузыев, тот, который приехал в наш город из Ферганской долины! – воскликнут они. – Молодец, Хашимджан, честь и слава тебе!» «А вы что думали? – скажут другие. – Хашимджан свои слова на ветер не бросает. Поспорил с математиком Кабуловым и директором школы Атаджаном Азизовичем – и пожалуйста, доказал своё».
«А помните, что говорил этот директор, как его… Атаджан Азизович? Смешно даже вспоминать…» Эх, дорогой Саид-ака! Если бы вы знали, как здорово выручили меня. Никогда не забуду вашей помощи. Что захотите, то и сделаю. План ваш, например, помогу выполнить. Хасана и Хусана в кино буду водить. Ещё… А ведь ещё я могу заасфальтировать подъезд к вашему дому, на что у вас не хватает времени!
Я выскочил навстречу самосвалу, гружённому раствором цемента.
– Эй, эй, шофёр, остановите машину!
– В чём дело, товарищ?
– Я инженер четырнадцатого участка. Выполняю особое поручение Алимджана Алимджановича. Этот цемент мы сейчас отвезём в одно место.
– Нельзя, товарищ, – покачал головой водитель. – Цемент этот предназначен…
– Был, был предназначен, – перебил я его. – А теперь он нужен в другом месте. Понял? А с вашим начальником я сам поговорю. Давайте поехали, не бойтесь.
Я знал, что дома никого нет. Саид-ака на работе, тётя Фатима ушла на рынок, а Хасан плюс Хусан в школе, ума набираются. Вот обрадуется дядя Саид, когда вернётся с работы и увидит, что я сам, один зацементировал всю дорогу, ведущую к их дому. Уж эту работу я постараюсь сделать на славу, совсем как настоящий инженер.
Вскоре мы были на месте. Я соскочил на землю и стал помогать шофёру подрулить машину задом к воротам.
– Левее бери, левее! Прямо держи, вот так! Хорош! Машина остановилась, и в тот же миг я почувствовал на себе чей-то обжигающий взгляд. Обернулся и обомлел. Ворота распахнуты настежь, в двух шагах от меня стоит Саид-ака. В его глазах, суженных до предела, пляшут какие-то недобрые огоньки, усы торчат как пики.
– Откуда этот цемент, Хашимджан? – почти прошептал он. Потом завопил страшным голосом: – Эй, стой, не ссыпай!
Саид-ака отбросил меня в сторону и одним прыжком взлетел на подножку самосвала.
– Это ты, Каримджан? Как ты сюда попал? Откуда этот цемент?
– Со стройки, Саид-ака… – испуганно прогудел водитель. – Мне вон новый инженер велел. Сказал, что приказ главного…
– Новый инженер? – переспросил Саид-ака. – Хашим, что ли? Вот ты какой, оказывается, шустрый… Не успел ещё носа показать на работе, а уже начал государственное добро таскать?
Саид-ака кинулся в мою сторону, но, не увидев меня (я успел нахлобучить шапку), остановился.
– Сбежал, негодяй, – сплюнул он, тяжело дыша. – И хорошо, что сбежал… Вовремя показал своё истинное лицо, стервец!
Потом Саид-ака решительно открыл дверцу кабины.
– А ну отодвинься, артист! Поговорим мы ещё с тобой…
Громко взревев, самосвал ринулся вперёд. А я остался, глотая пыль, поднятую машиной, невидимый, маленький и жалкий. Опять натворил… Хотел сделать добро, а получилось наоборот. И в который уже раз!
Вечером ноги сами привели меня к дому старого мастера. «Неужели он не поймёт, что я не хотел плохого? – думал я. – Объясню ему всё, как было, пообещаю, что больше не буду…»
Подойдя к знакомому дому, я снял с головы шапку, на всякий случай вернул себе свой мальчишеский вид.
На звонок вышел сам дядя Саид. В руке он держал зубочистку, усы были масленые. Видно, только что плов кушал.
– Тебе чего, мальчик?
– Добрый вечер, – сказал я дрожащим голосом.
– Здравствуй, – ответил Саид-ака. – Уже поздно, сынок. Хасан и Хусан легли спать. Завтра приходи играть.
– Вы… вы меня не узнаёте, Саид-ака?
– Не припомню что-то… Да разве всех мальчишек махалли[8] запомнишь?
– Но я ведь… я же Хашимджан!
– Очень приятно, – неприветливо буркнул старый мастер. – Знал я одного Хашимджана… чуть не опозорил меня, негодяй. А ты, мальчик, иди домой, спать ложись. Утром небось неохота вставать – в школу идти…
Ворота жалобно скрипнули и закрылись…
ПОРОЮ И СОБАКЕ ЗАВИДУЮТ…
Опять ищу работу. По утрам скупаю целую кипу газет, просматриваю объявления. Их очень много. Даже столбы и деревья на остановках обклеены ими. Кому нужна машинистка, кому – секретарь, кому – сторож. Но не стану же я сторожем или ещё лучше – машинисткой?! Я хочу, чтобы работа была интересной и могла быстренько прославить меня. А в инженеры или в техники я не пойду. Потому что их работа тоже не фунт изюма. Вон Саид-ака из-за одной несчастной машины цемента какой шум поднял – страшно вспомнить. А ведь ещё герой. Небось больше двадцати – тридцати лет на стройке работал. А взять машину цемента не имеет права. Захочешь помочь, тебе тоже влетит по первое число. Нет уж, лучше не спешить, поискать что-нибудь такое, интересное, творческое…
Просмотрев газеты, я выходил на улицу. Вначале проверял знакомые столбы и деревья на остановках по Братскому проспекту, потом шёл по Навои, а напоследок сворачивал к площади Етти Агач.
Не зря умные люди сказали, что кто ищет – тот всегда находит. Однажды я увидел бумажку, приклеенную к телефонной будке. Это было то, что я так долго искал. «Городскому детскому театру требуются артисты, – говорилось в объявлении. – Принятые обеспечиваются жилплощадью. За справками обращаться в отдел кадров до 2 часов дня. Дирекция».
8
Махалля – квартал.