Страница 189 из 224
Когда уехала сама Елизавета Петровна, неизвестно, но, безусловно, — после октября 1917 г., так как по воспоминаниям ее внучатого племянника М. М. Бушека, он «последний раз видел ее в 1916 году». Как долго она затем жила в Финляндии — тоже неизвестно, как неизвестна и вся ее дальнейшая судьба. Возможно, она не уезжала из Финляндии в надежде, что и ее старшей дочери Лизе удастся пересечь финскую границу, но это лишь предположение.
А семья Офросимовых в том же 1920 г. переехала в Париж. Туда же прибыла с сыном и Наталья Николаевна Анненкова из Швейцарии. И лишь Елизавета Николаевна Бибикова отказалась от эмиграции, возможно, чтобы быть поближе к могиле мужа, которого она очень любила. Возможно, были и другие причины…
Жизнь разлучила сестер, но как память об их далекой и счастливой юности осталась пара фотографий, где остановившееся мгновение сохранило нам их облик: две сестрички — Лиза и Маша, тогда еще Араповы, в нарядных белых платьях, у которых впереди была еще целая жизнь! — снялись в один день в фотосалоне на Невском, 24…
«Она вела переписку с моей матерью, а также со своими сестрами, живущими в Париже, сообщая о всех родственниках, там живущих»{1166}, — писал их любимый двоюродный племянник М. М. Бушек.
Нет сомнения в том, что в годы вынужденной разлуки сестры поддерживали связь, так как в своих мемуарах Е. Н. Бибикова пишет об их жизни за границей, где на первых порах их опекала тетка — 80-летняя Берта Вандаль, дочь Екатерины Дантес.
«Когда моя сестра попала в Париж в 1920 году, Берта была еще жива и оказывала много услуг моим сестрам. Дантеса уже не было в живых, а теперь и она скончалась в преклонных годах»{1167}, — писала Бибикова в январе 1949 г.
Навещал сестер Араповых и Арнольд Николас Эмиль фон Бессель — сын их двоюродной сестры Натальи Михайловны Бессель, урожденной Дубельт, некогда любившей поляка Зенькевича. Елизавета Николаевна Бибикова всю жизнь поддерживала с нею теплые отношения, о чем писала впоследствии:
«Она была пресимпатичная, живая, веселая и очень родственная. Я у нее была в Бонне в 1914 году. У нее было двое детей: сын Александр и дочь. Сын очень гордился, что он правнук поэта <…>
А. Бессель был в оккупации под Парижем, посетил мою сестру Марию, жившую под Парижем в русском доме и старался облегчить их жизнь материально.
Он, говорят, владел русским языком, собирал портреты и отзывы о Пушкине и гордился, что носит имя Александр, что унаследовал его пылкий характер.
Он умер во Франции во время оккупации. Я это узнала из писем сестер. Лично я его никогда не видела»{1168}.
1920 год. В отчете об издательской деятельности московского Румянцевского музея[242] было сказано: «Готовы к печати письма Натальи Николаевны Пушкиной, 3 листа»{1169}. (Речь идет, вероятно, о трех авторских листах. Один авторский лист равен приблизительно 25 машинописным страницам.)
На этом отчете ученый секретарь музея А. К. Виноградов несколько раз переправлял красным карандашом даты предоставления рукописи для печати. Сначала было 1 октября 1920 г., затем 10 октября, 1 декабря и наконец — 1 января 1921 г.
Из фондов Румянцевского музея загадочно исчезли как сами «письма Натальи Николаевны», так и верстка этих писем, то есть те самые «3 листа».
В Петербурге в Доме литераторов на «Торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина» Александр Блок выступил с краткой речью «О назначении поэта»:
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними — это легкое имя: Пушкин.
Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта — не легкая и не веселая; она трагическая; <…>
Сегодня мы чтим память величайшего русского поэта.
<…> те, которые не желают понять, хотя им должно многое понять, ибо и они служат культуре, — те клеймятся позорной кличкой: чернь; от этой клички не спасает и смерть; кличка остается и после смерти, как осталась она за графом Бенкендорфом, за Тимковским, за Булгариным — за всеми, кто мешал поэту выполнить его миссию. <…>
Пушкин умер. Но „для мальчиков не умирают Позы“, — сказал Шиллер. И Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха…»{1170}.
Молодая поэтесса Ирина Одоевцева (1895–1990), присутствовавшая на этом собрании, так описала свое впечатление:
«…И всем стало ясно, что никто из современников поэтов — никто, кроме Блока, — не мог бы так просто и правдиво говорить о Пушкине. Что Блок прямой наследник Пушкина. И что, говоря о Пушкине, Блок говорит и о себе.
— Пушкина убила вовсе не пуля Дантеса. Пушкина убило отсутствие воздуха…
Слова гулко и тяжело падают на самое дно сознания.
И многим в этот вечер стало ясно, что и Блока убьет „отсутствие воздуха“, что неизбежная гибель Блока близка, хотя еще никто не знал, что Блок болен. Но весь его вид и даже звук его голоса как бы говорили:
Блок кончил. С минуту он еще постоял молча, в задумчивости, безучастно глядя перед собой. Потом — не обращая внимания на восторженный гром аплодисментов — повернулся и медленно ушел.
Ушел с эстрады. И, не появившись больше на требовательные вызовы, — ушел домой.
А зал продолжал бесноваться. Такой овации в стенах Дома литераторов еще никогда не было…»{1171}.
Потомок Араповых, 23-летний Михаил Михайлович Бушек, в Тамбове женился на Капитолине Ефимовне Баженовой (1898–1980). Свадьба по тем временам вряд ли могла быть пышной, но зато брак оказался долгим и счастливым — целых 56 лет!
Очевидно, для любви и счастья не бывает безвременья…
И вновь — о, причудливые повороты судьбы! — свояченица Бушека, родная сестра его «Капочки» — Валентина Ефимовна Баженова (1905–1967), вышла замуж за Глеба Дмитриевича Гончарова (1905–1980), правнука Дмитрия Николаевича Гончарова — старшего брата Натальи Николаевны. Таким образом, еще раз породнились Араповы и Гончаровы. У молодых Гончаровых было трое детей: два сына и дочь.
Много лет спустя дочь Капитолины и Михаила Бушек — Алла Михайловна, рассказывала о своих двоюродных братьях и сестре:
«…В Москве живет брат Олега — Игорь Глебович Гончаров (род. 17 апреля 1937 г.) и сестра — Наталья Глебовна (род. 22 апреля 1943 г.). Мы с ними в очень близких родственных отношениях. Детство наше прошло вместе, т. к. они на лето приезжали к бабушке в Тамбов, а их мать и моя — родные сестры.
<…> В тех местах я давно не была, ведь из Тамбова уехала, когда мне было 18 лет. Помню, что моя бабушка — Елизавета Петровна Арапова (Бушек), в те страшные времена, когда были частые обыски, сожгла много фотографий, особенно в военной форме. И осталось у меня всего одно фото ее отца (моего прадеда — Петра Устиновича). Только лицо, остальное все срезано, т. к. он был в форме полковника»{1172}.
242
Ныне РГБ — Российская Государственная библиотека.