Страница 23 из 87
Нечего и говорить, что вся прочая Петербургская музыкальная критика ожесточенно набросилась на Кюи и его оперу, оказывая немалое влияние и на суждение публики.
Окончив серию концертов Русского музыкального общества, Балакирев дал еще один концерт в Бесплатной муз. школе с симфонией Шумана и Реквиемом Моцарта[138]. Оговариваюсь: быть может, фраза Серова о том, что любой второй скрипач может не хуже Балакирева продирижировать, относилась к моцартовскому Реквиему, а не к увертюре «Нюренбергскихпевцов», как это было сказано у меня раньше, но, я полагаю, это решительно безразлично: партийное мнение остается таковым и блещет своею пристрастностью и несправедливостью. Во всяком случае, критика и происки противной партии (Серов изо всех сил метил попасть в число директоров Русского музыкального общества) были причиною, что отношения Балакирева и дирекции испортились. Дирекция была им недовольна. Муза Евтерпа[139] (вел. кн. Елена Павловна) — тоже. Вероятно, нетерпимый, нетактичный и несдержанный Балакирев был тоже несколько повинен в возникших неудовольствиях. Говорили, что год тому назад великая княгиня, благоволившая тогда к нему, любезно хотела послать Милия Алексеевича за границу —людей посмотреть; что будто бы Балакирев с пренебрежением отверг это предложение. Быть может, это только россказни, но в результате был отказ Балакирева от управления концертами Русского музыкального общества, положивший начало неравной, затянувшейся на несколько лет борьбе между ним и Обществом, борьбе прогресса и консерватизма. Однажды, придя к Балакиреву весною 1869 года, я застал у него А.М.Климченко, одного из членов дирекции Муз. общества. По нескольким словам разговора, кончавшегося при моем появлении, я заключил, что разговор был решительный.
Получив в свои руки «Каменного гостя», я принялся за его оркестровку. В течение весны картина была окончена. Сверх того, сочинение «Псковитянки» мало-помалу продолжалось[140].
Ле-то 1869 года протекло для меня без всяких внешних событий. Жил я в пустой квартире брата, ездил на некоторое время в Тервайоки[141] к его семейству. Знакомых в Петербурге не было. Пургольды жили на даче в Петергофе. Сочинение «Псковитянки» в набросках подвигалось то подряд, то вразброску. Служба моя состояла в скучных хождениях на дежурства и в караулы.
Сезон 1869/70 года ознаменовался борьбою Балакирева с дирекцией Русского музыкального общества, концерты которого были поручены Э.Ф.Направнику. Соперничество концертов Музыкального общества и Бесплатной школы стало главною целью дирижерской деятельности М.А. с момента разрыва его с дирекцией. 5 концертов Школы были объявлены и вместе с сим —война не на живот, а на смерть. Программа концертов была превосходная, интересная и передовая. Привожу ее целиком[142].
В общем, программа концертов Русского музыкального общества была тоже небезынтересна, но более консервативна. Начались концерты, началась я газетная перебранка. Публики в Музыкальном обществе было не особенно много, не было ее много и в Бесплатной школе. Но у Музыкального общества были деньги, а у Бесплатной школы их не было. В результате —дефицит в ее концертах и полная невозможность предпринять концерты в следующем сезоне, а у Русского музыкального общества полная возможность продолжать концерты и в последующие годы, а следовательно, и победа. Не буду описывать, с каким напряжением весь кружок Балакирева и все близкие этому кружку следили за борьбой двух концертных учреждений, симпатизируя одному и желая всяких препятствий другому. Русское музыкальное общество в лице своих представителей сохраняло чиновничье олимпийское спокойствие, возбужденное же состояние Балакирева было для всех очевидно.
К этому времени относится начало его знакомства и таинственных посещений некой гадальщицы, жившей на Николаевской улице. Об этих посещениях М.А. иногда, как бы нехотя, проговаривался мне, но ото всех вообще скрывал свои мистические похождения. Со своей стороны и я не выдавал его тайны. Мне неизвестно имя балакиревской гадальщицы, но, по-видимому, гаданье и предсказыванье будущего было ее исключительным занятием. Через кого с ней познакомился Балакирев —не знаю. По его словам, это была довольно молодая женщина с большими черными глазами. Гаданье заключалось в смотренье в зеркало, в котором перед нею появлялись те или другие личности; об их мыслях и намереньях она и сообщала своему клиенту. Впоследствии жена Т.И.Филиппова, знавшая почему-то эту гадальщицу, говорила мне, что это была «попросту настоящая ведьма». Не веровавший в Бога Балакирев уверовал в черта. Черт сделал то, что он уверовал впоследствии и в Бога… Л.И.Шестакова рассказывала мне, что однажды гадалка эта приходила к ней, отыскивая зачем-то Балакирева, но его у нее не было. Л.И. уверяла меня, что гадалка была влюблена в него. Все это очень странно… Целью балакиревских гаданий было узнать грядущую судьбу своих концертов и своей борьбы с ненавистным Русским музыкальным обществом, а также угадать мысли и намеренья лиц, руководивших последним. По словам его, гадалка описывала ему видимых ею в зеркале лиц по их внешним признакам, тут являлись и вел. кн. Елена Павловна, и Направник, и члены дирекции и т. д. При этом сообщались вкратце их мысли и намерения, например, этот черный замышляет что-то дурное, этот белокурый —напротив, не желает зла и т. п. В общем, рассказы Балакирева были отрывисты, неясны, недоговариваемы; гаданье, происходившее в полутьме, наводило на него страх, и он рассказывал как бы нехотя, хотя сам всегда заводил о нем речь, начиная с намеков, как будто проговаривался, а потом резко сопротивлялся каким-либо расспросам. Впрочем, разговор со мною о сих таинственных вещах возникал редко, но вызывал его не я, а сам Балакирев. Однажды вечером, идучи со мною по Николаевской улице, он даже показал мне дом, где жила ведьма (если не ошибаюсь, дом Лесли).
По случаю исполнения моего «Садко»[143] я вновь переписал его партитуру и кое-что исправил и улучшил. «Садко», через посредство Балакирева[144], был сдан фирме Юргенсона в Москве для издания в виде оркестровой партитуры и четырехручного переложения, сделанного Н.Н.Пургольд. Она же взяла на себя труд сделать четырехручное переложение «Антара», приготовлявшегося к изданию у Бесселя. Сколько мне помнится, как Юргенсон, так и Бессель заплатили мне за право издания этих сочинений по сто рублей.
В течение этого же сезона оконченный «Борис Годунов» был представлен Мусоргским в дирекцию императорских театров. Рассмотренный комитетом, состоящим из Направника —капельмейстера оперы, Манжана и Беца —капельмейстеров французской и немецкой драмы и контрабасиста Джиованни Ферреро, он был забракован. Новизна и необычайность музыки поставили в тупик почтенный комитет, упрекавший, между прочим, автора и за отсутствие сколько-нибудь значительной женской партии. Действительно, в партитуре первоначального вида не существовало польского акта, следовательно, роль Марины отсутствовала. Многие придирки комитета были просто смешны, как, например: контрабасы dvs, играющие хроматическими терциями при сопровождении второй песни Варлаама, сильно поразили контрабасиста Ферреро, и он не мог простить автору такого приема. Огорченный и обиженный Мусоргский взял свою партитуру назад, но, подумав, решился подвергнуть ее основательным переделкам и дополнениям. Задуманы были —польский акт в двух картинах и картина «Под Кромами»; сцена же, где рассказывается о том, как самозванца предают анафеме: «Вышел, братцы, диакон, здоровенный да толстый, да как закричит: Гришка Отрепьев анафема!» и т. д. — была упразднена, а юродивый, появлявшийся в этой сцене, был перенесен в сцену «Под Кромами». Картина эта предполагалась как предпоследняя оперы, впоследствии же была переставлена автором на конец произведения. Мусоргский усердно принялся Ц означенные переделки с целью, по выполнении их, вновь представить своего «Бориса» в дирекцию императорских театров[145].
138
19. Неточно. Концерт Бесплатной музыкальной школы под управлением М.А.Балакирева с Первой симфонией Шумана и Реквиемом Моцарта состоялся еще в предыдущем сезоне, а именно 18/111 1868 г. Последний концерт Бесплатной музыкальной школы под управлением М.А.Балакирева в сезоне 1868/69 г., 9/V 1869 г., включал в программу: увертюру «Леонора № 3» Бетховена, «Пляску смерти» Листа (исп. Г.Г.Кросс), «Те Deum» Берлиоза. Последний же концерт Русского музыкального общества под управлением М.А.Балакирева был 26/V 1869 г.
139
20. В образе музы Евтерпы М.П.Мусоргский вывел в своем «Райке» вел. кн. Елену Павловну, возглавлявшую Русское музыкальное общество в качестве президента.
140
21. Здесь в конце абзаца обозначены место и дата написания: «Rva. 24 июня 1906. Н.Р.-К.», а на полях сделана пометка: «Ле-то 1869 г.»
141
22. О своем пребывании летом 1869 г. в Тервайоки Н.А.Римский-Корсаков писал М.А.Балакиреву: «Напишу вам очень немного, потому что все еще глаза не позволяют, а постараюсь только сообщить кой-что о себе… Начал понемногу работать, конечно только еще не буду несколько времени писать. Все думаю о дуэте Ольги с Тучею [из „Псковитянки“], и, кажется, он теперь у меня выйдет совсем как следует; для конца его последней половины беру тему [приведена первая фраза протяжной народной песни „Уж ты поле мое, поле чистое“ из Сборника М.Балакирева 1866 г.]. Тональности ужасно вкус но подогнал; надеюсь, что в голосах выйдет красиво и вообще очень нолифонично, форма тоже кажется недурна, а со слова ми надеюсь справиться. Придумывается еще женский хорин Вероятно, буду продолжать оперу. Жду возможности начать все это изображать на бумаге. Занимаюсь также ломаньем пальцев над этюдами Черни; есть польза, которую сам вижу много гуляю и купаюсь» («Переписка М.А.Балакирева и Н.А.Римского-Корсакова» // «Музыкальный современник» 1916, № 7, с. 98).
142
23. В рукописи против этой фразы сделана на полях пометка: «Программа», но сама программа пяти концертов не выписана. Она приводится в очерке В.В.Стасова «Двадцатипятилетие Бесплатной музыкальной школы» (СПб., 1887), переизданном в собрании сочинений В.В.Стасова. СПб., 1906. Т. V. С. 397–399.
143
24. Ср. письмо А.П.Бородина от 16/X1869 г.: «„Садко“, в новой редакции, где исправлены многие промахи оркестровки и усовершенствованы прежние эффекты, — прелесть. Публика приняла пьесу восторженно, и Корсиньку вызвали —три раза» («Письма А.П.Бородина». Вып. С. 168).
144
25. Из переписки Н.А.Римского-Корсакова с П.И.Чайковским ясно, что последний также принимал участие в организации издания в фирме П.Юргенсона партитуры «Садко». Римский-Корсаков писал П.И.Чайковскому 29/1 1869 г.: «В настоящее время партитура уехала в Москву, но до печатания необходимо ее мне возвратить для пересмотра и выправки, там есть довольно много ошибок, ибо я писал ее прямо набело, даже без набросков. Когда она будет исправлена, то тотчас же ее пришлю вместе с 4-ручным переложением. Корректура все-таки должна быть присылаема ко мне: в случае каких-либо недоразумений при печатании самое лучшее, если Юргенсон будет обращаться к вам. А вам большое спасибо за ваше участие в этом деле» (см.: «Советская музыка», третий сборник статей. Музгиз, 1945. С. 122–123).
145
26. Подробнее об этом см.: А.Н.Римский-Корсаков. «Борис Годунов» М.П.Мусоргского // «Музыкальный современ ник», 1917, № 5–6, с. 108–167.