Страница 3 из 46
— Здравствуйте, барышня, мне пожалуйста «Вирджинию слимс»!
Что-то не могу курить нормальных сигарет в последнее время… легкие сдают, и голова-а… отчего так стала голова болеть? Видать, ломота в костях и судороги нашли себе третью подруженцию.
— Аха, спасибо, не ментоловые, обычные! — и протянул мятые бумажки. — Кстати, клевые сиськи! — подмигнул молоденькой продавалке. Она смущенно улыбнулась, и кивнула.
В переходе пил денатурат со знакомой рыженькой девочкой, сумрачной но милой и ее угарными друзьями-панками… Они орали песни, я послушал немного и убрел на кладбище, танцуя по дороге, и хохоча в лица прохожим. Проваливался то и дело в беспамятство, но дошел.
Вообще-то я хотел выкопать покойника. Возился очень долго, потому что падал и засыпал. Ночью проснулся невыносимо промерзший, поглядел по сторонам, нихуя не понял, разжевал колесо, и снова уснул. Рано утром меня трясло как поганого бобика. Плюнул и еле убрел в препаскудном состонии. Чувствовал себя так, будто сам себя же и выкопал, мертвого-лежалого и теперь свою же тушку волоку на себе, да еще с лопатой.
А вы чё подумали, я реально буду труп ебать?..
Хотел пойти домой… но умылся в колонке, полежал на картонке в лесочке. Отпустило, до того, что снова мог передвигаться. Я и передвинулся. И снова пил дэн. Как?..
а вот так. Вы никогда не пили дэн случайно? Повезло вам.
Копать было очень легко. Само будто шло. Азартный ужас придавал сил — а вдруг, вот прям сейчас да как выйдет сторож! А я тут копаю! Но вот еще, еще совсем чуть-чуть, и!! Так, скорее, успеть — осталось лишь сломать доски! Уф, жарко — нервно путаясь в рукавах, снял и забросил наверх куртку.
Прыгнуть вниз, в раскрытую яму. Боюсь. Сломать страх. Сломать доски. Не поддаются — сорвал кожу, матерясь и задыхаясь.
Мерзкая рожа… а вонь… не смотреть.
Снял с тяжеленного, как мешок цемента, покойника пиджак, и поспешно натянул на себя. Сырой и вонючий, тяжелый от влаги — хха! Прям как я сейчас! Странно, я думал… тут, внизу сухо. «Наверняка, трупным ядом заражусь!» — со щенячим восторгом подумалось.
— Эй, ну харэ, слышь, ты! — орал кто-то мне в лицо. Меня тошнило безудержно. Я еле встал… поднял к глазам тяжко трясущиеся руки — все в вязкой кровавой слюне. Меня рвало кровью, значит. Бляяяя… какое счастье, это все денатуратовый сраный бред.
— Пойду-ка я домой! Хватит умирать на сегодня. Дико дрожа от холода, я попытался застегнуть куртку. И не нашел замочка. На мне не было куртки.
На мне был пиджак. Чужой, вонючий и сырой пиджак.
Пока брел, чуть не подох, как последняя собака-бомж на обочине. Я хрипло кашлял и харкал под ноги зло огрызающимися согражданам, весь трясся и дергано растирал себе плечи.
— Ебаный в рот, мне холодно, холодно! — не выдержав, заорал я.
— Ты сраный ублюдок, хуйли орешь! — заорали мне в ответ из окна модной тачки. — На себя посмотри, бомжара, ты же урод!
— Хэ, — я остановился напротив, и наклонившись, ощерился. Рожу чувака за рулем перекосило поперек, он захлопнул дверь и уехал. Да, страшно даже представить, на что я похож сейчас. Тут я поймал себя на том, что катаю пальцами что-то в кармане пиджака. Вытащил — это оказалось кольцо. Маленькое, наверняка женское, и видимо золотое. О, мляха-буха, я знаю, кому подарю!.. когда доползу через полгорода до дому… у меня нет ключа, и телефона — все в куртке. А куртку, стало быть, покойник забрал себе. И будет теперь звонить всем по моей мобиле, а то еще и домой ко мне заявится — и меня выселит в свою могилу, ключи-то от хаты у него! Я вообразил себе всю эту картину, и за шиворотом прополз ледяной абсурдный страх. Вот так нихуя себе, надо скорее домой бежать, опередить его!!
…но дома было тихо. Мама ничего не сказала, значит, покойник не приходил. И кольцо его осталось мне. Хабааааар!
— Я — черный копатель! — театрально сказал я сам себе, гордо и таинственно ломаясь перед зеркалом.
Кольцо подарил маленькой пегой телочке, что навязчиво бегала за мной.
Она охуела от счастья. Глупая ж не знает, откуда оно.
— Моя маленькая жена… — ласково погладил ее по кошачьей голове. И настойчиво пригнул вниз: — Отсоси мне!
Уходя, руки в карманы, рассуждал вслух:
— Вот ведь что очень интересно — почему так мало кто глотает? Что же, им дурам в этих их идиотских гламур-журналах не объясняют, чтоль, что ОБЛОМНО когда кончаешь, а она выпускает изо рта, и не глотает!! Что за блядь, которая не глотает? Скока раз пытался заставить не плевать, до конца потерпеть хоть одну — нет, все дергаются, и рот разжимают! Максимум, стекает по лицу, но никто — никто! — не сглатывает. И сказать бы — такая прямо гадость страшная, дальше некуда на вкус! Пробовал и не раз — и не могу понять, в чем же шняга — ничего такого сверхгадкого, все терпимо! Сосать-то они могут, а глотать не хотят! Чего так, в чем хрень? А, девушки, объясните мне!
П.С. Да!! — и не кусайтесь, пожалуйста, во время фелляций! Зубов поменьше.
— Катя, хватит кусаться, честно говорю, ещё раз — и я тебя просто ударю! — тихо но убедительно сказал я, сжимая кулаки над её головой. Соседка подняла глаза, развратные, с подтекшей тушью, и усмехнулась, не выпуска изо рта мой хуй.
— И не улыбайся, я серьезно!
— Не, ну нихуя себе, че прям так уж и кусаюсь? А между прочим, мог бы и покорректней попросить!
— Ты взрослая женщина, — я погладил её по голове, и резко схватил за волосы, она вскрикнула: — А до сих пор не знаешь, что кусать за столь нежные части не положено! Я не люблю боль, априори, а если бы любил — то просил бы тебя об этом, понимаешь, нет? Швабра! — и отшвырнул её от себя. Трахать мне её вдруг расхотелось. Я бы проучил мерзавку. Сучка, блядь, соски бы ей откусить, чтоб кровь стекала мне в рот, а она б орала по дикому. Зубы сами сжались от сладких мыслей… Да нельзя. Я сел на диван, не одевая штанов, и закурил. Она робко прикрыв когтистой лапкой рот, захихикала. Я строго посмотрел на неё — тупая дрянная пизда, не знает, что такое садист, все шуточки ей. Она заткнулась, и поправив юбку, протянула руку к сигаретам:
— Я возьму?
— Возьми! — я кивнул. «И проваливай», очень хотелось добавить. Но я пока не решил, может быть еще трахну ее сегодня. Она села напротив, облокотившись на стол. Красивые ножки скрестила, длинные пальцы увенчаны красными ноготками. Настоящая сексуальная готовая женщина — не то, что все те малолетки, которых мне доводилось ебать. Пожалуй, да, стоит попробовать… но зубы эти ее меня весьма охладили. Дура, сама не знает, как много потеряла.
— Эх, ваниль ты, ваниль! — покачал я головой, и затушил окурок. — Ну все, Кать, пора, щас мама уже придет!
— Да ну, она ж у тебя всегда поздно приходит? — округлила глаза девка.
— Да, но сегодня она решила дома поработать!
— А… ну ты это… в общем… увидимся ещё!
— Да, возможно! — кивнул я, и ловко увернувшись от поцелуя, закрыл за ней дверь. Какой нахрен, секс с ванильной теткой? Хоть бы и такой красивой, как блядская взрослая соседка Катя! Дворовые бабки таскали как тузики грязную тряпку слухи о том, что Кэт подрабатывает проституцией — очень уж откровенно виднеются у нее ажурные резиночки чулок из-под юбки. Но это полная хуйня, если б она была умелицей по вызову, то уж проявила бы свое мастерство на мне, а я ничего такого не заметил. А я так хотел секса! Настоящего, жестокого, откровенно кровавого женского мяса! Пафос-то, ой-е-ей, усмехнулся сам про себя. Но что-то я вообще давненько не ебался уже, как следует! Жертву, блин, трудно найти. Все из тех, с кем можно легко договориться, поисчезали. Боятся, чтоли? Отговорки какие-то ищут. Одна вообще допрыгалась — мало ей все было, видите ли, дразнила меня! В больнице лежит… вену ей порвал… и еще там, по-мелочи. Ну да ладно, она не в обиде. Надо бы навестить дурочку, как она там? Может быть, когда выйдет, еще договоримся? Все толковала мне про кодекс, договоры, что можно, что нельзя, правила БДСМ, и прочую хуергу. Да меня это не интересует. Мне похуй-нахуй все эти законы, договора между доминами и рабами, я ни то и ни другое. Я садист, пусть это так называется, но я вне правил. Я ненавижу всякие правила. Что за мерзость сдерживать себя, когда хочется порвать кожу и измазаться кровью партнерши, а она видите ли, не хочет! Не буду я никогда и никого ни о чем спрашивать, а просто буду нагло брать все, что пожелаю!