Страница 5 из 8
Хоу и ваны, не став ценимыми и высокопочитаемыми,
боюсь, могут оступиться.
Основой дорогого (благородного) является дешевое (худородное).
Основой высокого является низкое.
Поэтому хоу и ваны называют себя сирыми, одинокими, несчастными.
Это не оттого ли, что дешевое (худородное) является основой?
А разве нет?!
Однако если за несколькими колесницами погонишься,
ни одну не догонишь[24].
Не желай сверкать словно драгоценная яшма,
будь блеклым, как простой камень.
§ 40
Переход в противоположность (опрокидывание) — движение Дао,
ослабление — действие Дао.
Мириады вещей Поднебесной рождаются в бытии,
бытие рождается в небытии.
§ 41
Муж высокой учености, услышав о Дао, усердно следует ему.
Муж средней учености, услышав о Дао, то сохраняет,
то теряет его.
Муж низкой учености, услышав о Дао, громко насмехается над ним.
Не осмеяв, и не будет считать за Дао, ибо среди
незыблемых суждений есть таковые:
Светлое Дао подобно темному.
Наступающее Дао подобно отступающему.
Совершенное Дао подобно ущербному.
Верхнее Дэ подобно [нижнему] руслу.
Громкая слава подобна позору.
Обширное Дэ подобно недостаточному.
Закрытое Дэ подобно похищенному.
Чистая правда подобна мутной смеси.
Великий квадрат не имеет углов.
Великие замыслы рождаются в сумерки.
Великий звук не громогласен.
Великий образ не имеет формы.
Дао сокрыто и безымянно.
Только Дао одаривает добротой и завершается [природой][25].
§ 42
Дао рождает один.
Один рождает два.
Два рождает три.
Три рождает десять тысяч вещей.
Вещи несут за плечами инь и на руках держат ян.
Пустота-энергия образует [условие их] гармонии (согласия)[26].
То, что люди ненавидят, это быть сирыми, одинокими, несчастными.
А ваны и гуны называют себя так.
Это потому, что из вещей одни, ослабляя себя, усиливают себя,
другие, усиливая себя, ослабляют себя.
Чему надо научить людей, тому именно я и учу.
Тот же, кто препятствует [этому], не умирает своей смертью.
Я вскоре стану Отцом Учения.
§ 43
То, что в Поднебесной стало мягким, гонит то,
что в Поднебесной стало твердым.
Небытие и бытие входят в неразрывное
пространственно-временное единство[27].
Вот откуда я знаю, что недеяние имеет пользу.
Обучать без слов, приносить пользу недеянием —
редко кто в Поднебесной достиг этого.
§ 44
Имя или тело, что роднее?
Тело или богатство, что дороже?
Обретение или утрата, что больнее?
Вот почему кто чрезмерно скуп,
непременно понесет большие убытки;
кто безмерно накапливает, непременно
потерпит немалую утрату.
Знающий меру не опозорится.
Знающий предел не подвергнется опасности.
Такие смогут быть долговечными.
§ 45
Великое совершенство подобно несовершенству,
они действуют неустанно.
Великая полнота подобна пустоте, они действуют неистощимо.
Великая прямота подобна кривизне.
Великая искусность подобна неискусности.
Великое красноречие подобно косноязычию.
Движение побеждает холод, покой побеждает жару.
Чистота и покой образуют прямизну Поднебесной.
§ 46
Когда Дао находится в Поднебесной, пасущиеся кони
унавоживают землю.
Когда в Поднебесной нет Дао, боевые кони кормятся в предместье.
Нет большей беды, чем незнание меры.
Нет большего бедствия, чем страсть к выгоде.
Вот почему знание меры в мере есть постоянная мера.
§ 47
Не выходя за дверь, познаю Поднебесную.
Не выглядывая в окно, вижу небесное Дао.
Чем дальше идешь, тем меньше знаешь.
Вот почему совершенномудрый человек не ходит, а познает;
не смотрит, но именует; не деяет, но создает.
§ 48
Кто посвящает себя учебе, с каждым днем прибавляет.
Кто посвящает себя Дао, с каждым днем уменьшает.
Уменьшает и уменьшает до тех пор, пока не достигнет
недеяния: недеяния и не недеяния.
Чтобы овладеть Поднебесной, постоянно осуществляй неслужение
(бездействие).
А кто прибегнет к службе (делам), тому не достанет того,
чтобы овладеть Поднебесной.
§ 49
Совершенномудрый человек не имеет обычного сердца
и сердца ста родов человеческих делает [своим] сердцем.
Кто добр, я к тому отношусь с добром.
Кто не добр, я к тому также отношусь с добром.
В этом проявляется доброта Дэ.
Кто доверяет, я к тому отношусь с доверием.
Кто не доверяет, я к тому также отношусь с доверием.
В этом проявляется доверие Дэ.
Когда совершенномудрые люди находятся в Поднебесной, [они]
ради Поднебесной вдыхают хаос своим сердцем,
и все совершенномудрые люди становятся ее детьми.
§ 50
Приходят жизнью, уходят смертью.
Придут жизнью тринадцать, уйдут смертью тринадцать,
из живущих людей движущихся к месту смерти тоже тринадцать.
Почему это так?
Из-за их обильного рождения и размножения.
Как-то слыхал, что тот, кто искусно (посредством добра-шань)
управляет жизнью, идя по суше, не избегает носорогов и тигров,
вступая в бой, неуязвим для латников.
Носорогу некуда вонзить свой рог,
тигру некуда запустить свои когти,
латнику некуда ударить своим мечом.
Почему это так?
Потому что у него нет места смерти [ни на нем, ни на земле][28].
§ 51
Дао рождает их, Дэ пестует их, вещество оформляет их,
условия завершают их[29].
Поэтому среди мириад вещей нет таких,
которые не почитали бы Дао и не ценили Дэ.
Дао почитаемо, Дэ ценимо, нет над ними судьбы,
они в постоянной естественности.
Дао рождает вещи, Дэ пестует их, растит их, воспитывает их,
классифицирует их, упорядочивает их,
вскармливает и оберегает их.
Порождающее и не обладающее [ими],
возделывающее и ни на что не опирающееся,
главенствующее и не карающее —
24
Скорее всего, положение о вхождении хоу и ванов (правителей) в космологическое единство через нравственную добродетель «честности» является поздней интерполяцией. Во-первых, хоу и ваны прилагаются к единству шестым элементом, лишним в составе элементов архетипа у син. Во-вторых, хоу и ваны — это люди, а в даосизме человек входит в состав мириад вещей. Вещи же достигают космологического единства через рождение. Следовательно, хоу и ваны также достигают этого космологического единства в момент своего рождения на свет еще до всяких своих социальных статусов вождей и обретения нравственных добродетелей. Зачем же Лао-цзы специально выделять их, да еще со знаком моральной модальности, когда он сплошь и рядом предписывает погрязшим в разврате хоу и ванам обращаться к естественности (цзы жань)? Получается, что хоу и ваны дважды обретают космологическое единство. Для Лао-цзы это излишне и нереально. В-третьих, Лао-цзы как раз критикует здесь хоу и ванов и уличает их в лицемерии: зная даосскую онтологическую и социальную формулу о соотношении верха и низа, хоу и ваны буквально рядятся в самоуничижении «под нижних», чтобы утвердиться наверху. Но у них ничего не получится, так как они гоняются сразу за несколькими колесницами (по нашей поговорке — за двумя зайцами). Хоу и ваны сверкают драгоценностями, но у них не хватает простого естества.
25
Лао-цзы воспроизводит, по всей видимости, общую для древней философии формулу социоприродного вектора Поднебесной. Он состоит из трех структурных и качественных генетических уровней: верхнего Дао, срединного добра (июнь) и нижней природы (син). О философской общности социоприродного вектора Дао говорит его адекватное изображение в «Сицы чжуань».
26
Чун ци («пустота[-и-]энергия») можно перевести как «энергийное дыхание пустоты», «пневмо-энергия пустоты», «текучая энергия», по-современному — «вакуумная энергия» и т. н. в ключе естественности и спонтанной пульсации пустоты-энергии. У Ле-цзы (см. [Ле-цзы, 1986, с. 1-3]) в этой же фразе пустота (чин) и энергия (ци) соединены как две сущности союзом хэ, который у Лао-цзы заканчивает фразу в значении «гармонии». Ле-цзы дает космическую антропогонию:
Чистое и мягкое поднялось и образовало небо,
Мутное и тяжелое опустилось и образовало землю,
Пустота (чун) и энергия (ци) образовали человека.
У Лао-цзы с иероглифа «жэнь» («человек») начинается новая фраза. Вероятно, здесь, как и в § 39, осуществлена интерполяция с грамматической и смысловой деформацией фразы. Вместо рождения человека из сопряженных пустоты (непрерывного протяженного) и энергии (плещущегося дискретного) исследователь получает к анализу «гармонию» (хэ), а к «человеку» (жэнь) имеет привязку «ванов и гунов». Может быть, здесь работал не конфуцианец, а какой-то апологет даосизма. И работал он целенаправленно, притом не как «натурфилософ», а как чистый идеолог и политолог. Ему нет никакого дела до космической антропогонии, он даже не подозревает, какую философскую истину он коверкает, если признать фразу из Ле-цзы достоверной. Главное для него — дать критику ванов и гунов. Вообще, не исключено, что это делает и конфуцианец руками даосиста, преследуя свою определенную цель.
27
Для выражения единства небытия и бытия Лао-цзы использует понятие у цзянь, которое одновременно означает отсутствие временного интервала и пространственного промежутка (букв.: небытие и бытие входят друг в друга, совпадают, совмещаются так, что образуют нераздельное тождество).
28
Снова встречаемся с функцией добра-искусности (шань). По обе стороны от него располагаются два мира — мир бытия, или мир физической конечной жизни, и мир небытия, или метафизической вечной жизни. В первый приходят с рождением и уходят из него со смертью. Целевое и смысловое направление жизни в этом мире — смерть. Каждую вещь с необходимостью ожидает в нем довольно безотрадная перспектива встречи с последней жизненной инстанцией — «местом смерти» (сы ди), букв, «землей смерти». Согласно Лао-цзы, на того, кто управляет жизнью с помощью добра-искусности (шань), распространяется способность метафизического существования, т.е. небытия. Физическое бытие субъекта окутывается небытием, оболочку вечности которого не в силах преодолеть никакое физическое воздействие. Иначе говоря, субъект в физическом бытии живет по ритмам небытия и потому бессмертен. Он помещает свою смерть в небытие и умирает в бытии раньте своей физической кончины. Его существование в бытии протекает без противоположности знаков жизни и смерти. В своем существовании он соединяет воедино бытие и небытие. Бытийственная перспектива смерти утрачивает для него свою неизбежность, и субъект добра (шань) обретает свободу существования как от рождения, так и от смерти. Ему в бытии попросту негде ни родиться, ни умереть (ни внутри себя, ни вовне).
29
Не исключено, что под термином «ши», переведенным здесь как «условия», имеется в виду генетическая сила-энергия Дао и Дэ, которая довершает становление вещей.