Страница 10 из 30
— Вот меня это и удивляет. Они ведь… прошу прощения за терминологию — я знаю, что вы занимались квир-теорией, — типичные бабы. Они просто созданы для патриархата, но почему-то строят из себя феминисток. Только потому, что у них всё из рук валится — помню, Жаннина мать даже к двадцати пяти годам не смогла её научить чистить картошку так, чтобы не срезать полкартофелины, и разбивать яйца так, чтобы половина скорлупы не упала в сковородку?
— Сильный человек, конфликтующий с обществом, хочет изменить его. Слабый человек конфликтует с обществом потому, что не чувствует в себе силы изменить его, и желание преобразовать социум постепенно отступает, остаётся лишь подсознательное желание изменить себя — ведь в глубине души этот человек собой недоволен. Но слабак даже себя изменить не может, и ему остаётся только защищаться враньём. Идеальный образ себя — это негатив: невежа и дурак пытается прикинуться умным, женщина внушает себе, что она — мужчина, парень переодевается в женские платья и чулки, полагая, что эти клоунские тряпки ненадолго сделают его женщиной.
Ася встряхнула головой, чтобы не заснуть под тихий, страшно утомительный джаз, который крутили в замечательном заведении.
— Эля, я не понимаю, если честно, как можно представить вас в отношениях в подчинённой роли. Вы же совершенно андрогинное существо.
Ровенская усмехнулась:
— Синдром Аспергера и шизофрения творят с людьми чудеса. Мне вот говорили, что я смотрю как бы сквозь человека. А эти бабы смотрят на человека, а видят — ну, вы знаете, что они видят. Всё, что угодно, кроме того, что на самом деле. Давайте я вам запишу её ник, я сегодня ещё раз уточнила: 14_joha
— Расскажите, что ли, про вашу овцу, — сказала Ася, — я так соскучилась по устным рассказам на русском языке.
Элина пожала плечами.
— Ваша овца симпатичнее и талантливее моей, да и заёбы у неё интереснее. Если будет скучно, пеняйте на себя.
6
Ничего не надо просить у того, кто слабее тебя: он даст тебе не только то, что ты просишь, но ещё и наградит ответственностью за свою недоличность, и привяжется к тебе, и закончится тем, что окружающие будут дружно порицать тебя за пренебрежение высокой ответственностью, хотя ты не предал любящего, а всего лишь пытался избавиться от назойливого ублюдка. Судя по выражению лица, вам уже немного понятно, что получается, когда человеку вроде меня попадает в руки псих.
Сумасшедшие всех сортов всегда тянулись ко мне, потому что я сочетаю так называемое здоровое начало с умением имитировать шизофренический дискурс, приобретённым в ходе борьбы с психами, которые нормального языка не понимают. К тому же, это полезно для литературы. Ну, кто будет читать исключительно трезвый, насквозь рациональный, до тошноты узнаваемый реализм? Одна журналистка предположила, что это так же забавно, как съесть мокрую салфетку. Покажите мне людей, которые хотят читать только такое, и я скажу, вам, кто они.
Когда мне попалась эта овца, дела мои шли не лучшим образом. А когда у человека дела идут именно так, он сбивается с толку и находит не совсем то, что ищет. Я искала развлечений, а нашла самую безумную женщину в моей жизни. Вскоре я стала извлекать из отношений с овцой некоторую пользу для себя — нельзя же терпеть рядом дуру просто так, за этим всегда что-то стоит. Она потакала моим извращенческим наклонностям. От подробностей постараюсь воздержаться: скажем, мне тоже нравится, когда прокусывают шею, при условии, что подальше от сонной артерии, но в целом я предпочитаю доминировать.
Итак, когда я переехала сюда, то разместила анкету на сайте знакомств и указала, что я би. А у нашей овцы как раз началось летнее обострение — у подобных созданий обострения не только весенние, но и зимние, летние, будничные, выходные, — не жизнь, а книга Ломброзо, только гениальности и близко нет. И эта библиотечная моль стала писать всем подряд, что ей хочется, так сказать, заниматься любовью, например:
«Рыжая красавица, может, пора забыть о мужчинах? Ведь есть я… и у меня много желаний… Ты меня узнаешь. Я маленькая, худенькая, белая блузка, джинсы, серая сумка, длинный зонт, косметикой не пользуюсь, выгляжу моложе своих лет. Надеюсь… и жду».
Девица спрашивает: «Pardon, а что мы делать будем?»
Наталья, так зовут мою овцу, отвечает: «См. ниже. Любить друг друга, моя дорогая, до трёх часов дня. Хочу угостить тебя чаем. Хочу прогуляться с тобой по своей любимой улице Университетской, не захочешь — можно по острову, мне там тоже нравится, и я буду… клеиться к тебе. Если у меня дома никого не будет, пойдём ко мне?»
И далее результат:
«Я ждала тебя, красавица, у „Плазы“ с 11.45 до 12.20. Где ж ты была, дорогая? Нехорошо обманывать».
Овца написала и мне, я не ответила, но через пару месяцев мне предложила с ней переспать Ира, прототип героини моего рассказа «Лучше бы она умерла». Нет, Ира ещё жива, но если вскоре умрёт от цирроза, не удивлюсь.
— Она и ко мне цеплялась, — сказала Ира. — Реально симпатичная девушка, не имеющая ничего общего с вывешенной фотографией. Но ёбнутая полностью. Я с такими не могу. Родители удолбали её так, что она готова переспать с любой.
Вскоре выяснилось, что всё гораздо хуже: родители удолбали её так, что оставалось только вырыть могилу и заказать памятник. Почему я сразу же решила её трахнуть? Тут всё очень просто: понимаете ли, Ася, по Фромму мой тип психики определяется как садонекрофильский. Вы только не бойтесь, я ведь совсем не страшная, сами видите.
— Своди её в «Амстердам», — посоветовала Ира. — Мне её жалко, с ней надо что-то делать.
— И как ты себе это представляешь? — спросила я. — Я привожу её в «Амстердам» и вешаю ей на грудь табличку: «Меня зовут Наталья, трахаю всех»?
— Да!
В юности я презирала правильных мальчиков и девочек. Робкие существа с атрофированной волей и мускулатурой, они только ближе к тридцати начинают отрываться, и это не заканчивается ничем хорошим.
Осенью две тысячи седьмого я была вынуждена жить по месту предыдущей регистрации — недалеко от Гданьского залива, в старинном немецком доме, подъезд которого я сама штукатурила и красила, чтобы сэкономить на ремонтниках и не напугать покупательниц. Сначала мне не хватало денег на нормальную квартиру в центре, поэтому я купила в области трёхкомнатную, находящуюся в состоянии «после пожара и наводнения», привела в порядок и перепродала намного дороже. Если бы судья не перенёс слушание моего дела о перепланировке (сделанной не мной, но это отдельная детективная история с подделкой документов), я бы трахнула эту дуру в первый же вечер, чего ей простаивать без дела. Кстати, не такой уж красивой она оказалась, на любителя, но поиздеваться — самое то.
Как выяснилось позже, овца понаписала обо мне в своём журнале всякой чепухи. Она, видите ли, «добилась своего». От меня. Не я собиралась при первой же возможности растлить её, а она долго добивалась от меня согласия. Ещё выяснилось, что я её ревную. Я в принципе не ревнива, а уж такое существо и тем более ревновать бессмысленно. Напротив, я с удовольствием отдала бы её роте солдат: по крайней мере, она умерла бы счастливой. Я прочитала одну из её дурацких записей о том, как она хотела бы подавлять меня морально, и что она представляет себя мужчиной, Марлоном Брандо в фильме «Последнее танго в Париже», а меня — героиней Марии Шнайдер, и сказала ей: ты много на себя берёшь. Она не сообразила, что причина моего плохого настроения — её беспомощные попытки навязать мне роль, противоречащую моей природе, и решила, что я ревную. Не помню, к кому. Она продолжала лепетать какой-то бред; что мне оставалось делать?
Как обычно, я старалась бить так, чтобы не осталось синяков. У меня не всегда это получается, я ведь не работала в ОМОНе, как наша любимая охранница.