Очищение

Только вот Господь, кажется, не разделял желания отца Марка окончить жизнь не запятнав свой чести убийством несчастных. Именно отцу Марку надо было удержать Черную Смерть в городе, не дав ей вырваться дальше.

Мысли, которые не давали ему уснуть ночью, были подобны мыслям сотен, если не тысяч людей в его городе. Какой смысл в этой самоизоляции, если чума пришла извне? Упрекая себя в малодушном желании, как и барон покинуть город, отец Марк молился чтобы разум его оставался чист до последнего и он в слабости своей не приказал бы снять знак смерти с ворот города.

Ранним утром, когда приветливое солнце осветило призрачным светом башенку дворца бургомистра, ночные смены стражи сменялись утренними, а город только начинал оживать, Отец Марк уже был на ногах и шел готовиться к службе в церковь. Приготовления отвлекали его от рассеянных мыслей, а церковный сумрак не давал радости яркого утра окончательно заполонить сердце странной беззаботностью. Отца Марка поражало не то, что разум его, не смотря на чудовищное горе, пришедшее в город, был светел и чист. А то, что это прекрасное летнее утро никак не вязалось с тем мраком, что поселился в сердцах горожан. Не верилось отцу Марку, что горожане воспримут радость светлого начала дня как праздник для души. Скорее сочтут это насмешкой Всевышнего. Было бы гораздо лучше, рассуждал про себя отец Марк если бы все вокруг было залито хмурым серым светом и из облаков лил ливень… чем вот так… Видеть такое счастье утром, а в обед обнаружить у тебя странные опухоли и покраснения и уже знать что дни твои сочтены. Вдвойне обидно становится оттого, что сразу понимаешь как глубоко миру и природе, Богу, да и дьяволу плевать на страдания одного конкретного человека… одной конкретно души…

Отец Марк испуганно отогнал от себя подобные мысли, но в итоге ничего не смог поделать… вместо службы он вышел на крыльцо церкви и стоял там, греясь в лучах встающего солнца и наблюдая, как над домом хлебопека заструился жидкий дымок. Охранники непристойно зевали и, извиваясь, почесывали себя под защитными щитками. Они скорее еще спали на ходу чем осознавали что делают и обстановку вокруг. Их не радовало яркое солнце, их не радовал птичий гомон над головами. Их даже не удивляло такое прекрасное и чистое небо. Отец Марк наслаждаясь всем этим вознес хвалу Господу за созданное им и в странной теплой грусти зашел обратно через церковные двери. Он не стал продолжать подготовку к службе. Он не хотел ее проводить для себя одного, а охрана, повинуясь указам, никого бы не пустила внутрь церкви.

Не торопясь, он зашел к себе в «келью» и, разглядывая книги на сундуках, вдруг подумал, что если он заболеет, то ни в коем случае нельзя касаться будет этих драгоценных текстов. Или они тоже последуют за ним в огонь. А пока, не зная, болен он или нет, так хотелось перелистать эти труды вчитаться в их мудрость. Снова проникнуться знанием авторов. Как многого нам всем хочется, когда возникает некий запрет. Но искушения это то, что человек должен преодолевать всю жизнь. Отец Марк с божьей помощью научился их преодолевать легко. Он прошел к себе за стол и стал писать записку душеприказчику на случай своей смерти. В это странно-благодушное утро записка получалась какой-то полной доброй, теплой… тоски что ли. Словно отец Марк пытался в ней передать не только грусть этого момента, но и мягкий свет солнца, что наполнял его в тот момент.

После указаний душеприказчику – барону, которым в своем письме просил стать отец Марк, пастор написал письмо своему отцу в столицу. Он не в первый раз за свою жизнь извинялся перед тем, что так вот пошла его дорога жизни. Он передавал свое искреннее уважению отцу, который никогда, ни словом, ни делом не осудил выборов своего сына, и просил в случае смерти дозволения быть похороненным в фамильном склепе. Это были простые формальности, не более. Пастор и сам понимал, что его старый отец не допустит похорон сына в этом провинциальном городке. Он понимал, что отец и после возможной смерти не станет судить сына за то, что тот остался в зачумленном городе, хотя имел все возможности бежать. Уйти. Скрыться. Вернуться в свой дом, снять сутану… и может снова нормально зажить. Слишком много отец говорил сыну о чести. Слишком хорошим учеником оказался сын. Отступать перед лицом зла баронет Роттерген не смел. А отступать перед лицом кары Господней не смел отец Марк.

Закончив с письмами и оставив их в шкатулке на столе, отец Марк покинул церковь, и в сопровождении стражников направился по городу, осматривая его. Он чувствовал себя словно в далекой уже юности, когда он, начальником патруля объезжал кварталы столицы, высматривая в подворотнях лихой люд или непристойности. Теперь же он вышагивал по мощеным улицам и вглядывался в окна и дворы в поисках первых признаков горя… он искал взмокшие за ночь простыни больных, вывешенные во дворах. Он слишком хорошо помнил симптомы Черной смерти. Он всматривался в лица встреченных людей не промелькнет ли в них тот самый потаенный страх… Сколько он видел в столице тех, что уже знали о своей болезни и скрывали ее от всех. Скольких они по душевной слабости своей перезаразили!?

Самое страшное, когда Черная Смерть уже долго живет в человеке… тогда не только вскрывшиеся фурункулы несут смерть другим людям, но само смердящее дыхание способно губить сотни невинных, заражая их. И нет спасения. Дыхнет такой на тебя и ты знаешь что скоро, очень скоро и тебя на Страшный Суд призовет Спаситель…

Отец Марк, завидев мальчика спешащего куда-то слишком целеустремленно, остановился и поманил того к себе. Мальчишка шугнулся было в сторону, но, совладав с собой, неуверенно подошел к отцу Марку и стражникам.

– Спаси тебя Христос, сын мой. Куда ты так спешишь в столь раннее утро? – Вглядываясь настороженно в глаза мальчика спросил отец Марк.

– Отче, меня мама послала к хлебопеку, велела закупиться на все деньги, что были у нас в доме. Она собирается насушить сухарей. Говорит, что вслед за чумой всегда приходит в город голод. Я иду так рано, чтобы никто не скупил раньше нас.

Отец Марк покивал хваткости матери этого мальчика и вдруг с тоской осознал, что все именно повторяется. В столице тоже было именно так. Кто имел деньги скупали все подряд оставляя иных без возможности найти пропитание даже за деньги. Меньше двух дней понадобилось закрытому городу, чтобы скатится в массовый голод. Не помогало даже то, что стража провозила в город телеги с провизией становясь посредниками между торговцами. Скупали все еще с телег. Сколько в столице погибло от Черной Смерти неизвестно. А тех, кто погиб от голода даже считать никто не думал.

Но, рассуждая здраво, отец Марк подумал, что голод не так грозит их городу, как тогда навалился на Столицу. Ведь помимо запасов бургомистра и торговцев у них есть река, которая щедро могла кормить довольно многих людей. А к этому, сколько хозяйств было и у самих жителей. Гуси и куры так точно чуть ли не в каждом дворе. Голода можно было не сильно опасаться.

– Ступай, сын мой, передай своей матери, что она очень рассудительная женщина. – Отец Марк уже собирался отпустить обрадованного мальчика, но в последний миг спросил: – А не скажешь ли, соседи ваши все ли здоровы? Никто не захворал. Никого ли не рвет? Может, кто простыл и его лихорадит?

Мальчик соврал. Слишком взрослый мальчик, с упреком подумал отец Марк. Он видел, как в глубине глаз мальчишки отразилась правда, тогда, как уста его открыто врали:

– Спасибо, святой отец, и у нас и в доме все здоровы, и соседи наши… тоже. Милостью божьей все хорошо себя чувствуем.

– Ну и хорошо… иди с миром мальчик… Тебя же Генрих зовут? Да? Твой отец столяр хороший… это же он для церкви скамьи делал. Помню его. Хорошо, ступай с миром.

Когда мальчик скрылся в конце пустынной залитой солнцем улицы, отец Марк потребовал, чтобы стражники не расслаблялись, и повел их по памяти к дому этого мальчика. Перед тяжелыми дверьми дома столяра он остановился и сказал страже:

– Сейчас я войду один, а вы останетесь на входе. Слушайте внимательно. Услышите мой зов, немедленно поднимайтесь…