Очищение

Поглядев в уже окончательно проснувшиеся лица стражников, отец Марк уверенно постучал в дверь. Ему не пришлось много ждать. Дверь раскрыла женщина – по всей видимости, мать мальчишки, ждавшая его возвращения. Но, увидев на пороге стражу и пастора, она мгновенно переменилась в лице. Но не испуг отразился у нее, а просто недоумение. Чего это пастора принесло, да еще в такую рань?

– Утра доброго тебе, дочь моя. – Сказал отец Марки и открыто улыбнулся. Он надеялся, что его улыбка заставит женщину оставить тревогу и спокойно с ним поговорить. – Можно я войду? Встретил сына вашего. Узнал, что послали вы его за хлебом, чтобы сухарей наделать да отложить на черный день. Мудрость житейская не из книг познается …

2.

Питер проснулся с чувством что, наконец-то, выспался за три почти бессонные ночи. И хоть было еще довольно рано, он потянулся и, вскочив, открыл ставни своего окна. Солнце! Ярчайшее солнце наполнило комнату и словно согрело душу мальчика. На мгновение вернуло ему улыбку, наполнило светом глаза. Правда, именно на мгновение. Вместе с уходящими сновидениями разум мальчика наполнялся горестными мыслями о прошлой ночи, когда двое замотанных в тряпки похоронщика увезли хоронить его отца. Мальчик еще не знал, что всех умерших от черной смерти сваливали в одну общую могилу у стены и заваливали, не ставя даже надгробий и лишь отмечая смерть в приходской книге. Он всерьез хотел посетить могилу отца, чтобы хоть там спросить уже его, что же им делать с мамой дальше.

Но судьба крепко взялась за мальчугана. Когда он, осторожно ступая, вышел из комнаты и тихо проник в комнату мамы, он увидел ее распростертой на кровати, на которой они спали раньше с отцом. Она спала и мальчик уже хотел было выйти, когда вдруг, буквально мельком заметил подмышкой у мамы странное вздувшееся нечто. Оно словно налитая слива готово было прорваться наружу. Крик замер в горле у мальчика, когда он понял что это такое. Ужас помутил его разум и он осел на пол не понимая, что происходит с этим чертовым миром.

Неизвестно отчего проснулась мама и, тяжело подняв голову, поглядела на сына и сказала:

– Сынок. Мне не хорошо что-то… то жарко, то холодно. И пить хочу постоянно…

Видя бледность своего Питера, мама все-таки заставила себя сесть и вдруг сказала жестко:

– Пит. Ты взрослый уже… Ты все понимаешь. И я не боюсь почти за тебя. Ты выживешь. Я это точно знаю. Я и папа заплатили за тебя эту цену… мы платим чтобы выжил ты… Так всегда бывает. Это не нами придумано… нет Пит… слушай. Мне тяжело говорить. Я заразилась от папы этим. Я точно знаю что умираю. Но ты должен жить. Слышишь меня, мой мальчик?

Питер слышал, но словно сдавленное удушьем горло не давало ему ответить. И он только кивал, разбрасывая текущие по щекам слезы.

– Сынок не подходи ко мне… И вообще, уходи из дома. Уходи из города. Возьми свои воскресные вещи. Сходи на реку. Умойся и оденься. И уходи из города. Я помню, как ты мне рассказывал про ваши лазейки через стены. Вот и уходи через нее. Уходи куда глаза глядят. Но смотри никому на глаза не попадись. Сейчас очень страшно там. Сейчас любой убьет тебя на дороге, если у тебя нет бумаг нужных. Так что уходи в леса. И лесами уходи дальше. Куда угодно только отсюда подальше. И ни к кому не подходи близко. Ты никогда не узнаешь, кто тебя заразит… а умереть в это время так просто.

Питер уже стоял на ногах со скованным слезами горлом и все порывался к маме… обнять ее прижаться к ней. Видя, что происходит с сыном, мама повысила голос как всегда, когда он не слушался ее:

– Питер! Делай, что я тебе говорю! Возьми вещи в сундуке свои. Возьми и уходи прочь из дома! Что бы я тебя больше не видела!

Рыдания прорвали горло мальчика, но он так и не смог сдвинуться с места.

– Уходи малыш… уходи… или ты тоже заболеешь. – Заговорила мама и расплакалась глядя на своего сына. Ей так хотелось хоть последний раз провести рукой по этим волосам. Но она уже хорошо знала, как одно нежное касание уведет в могилу за ней и ее единственное дитя.

Отступая спиной вперед, мальчик вышел из комнаты и дверь за ним затворилась. Он взял в «воскресном» сундучке свои вещи. Он достал свою «счастливую» монетку, которую ему на рождество подарил сам барон и вдруг замер слушая, как мама снова укладывается на кровать. Рыдания прорвались с новой силой и он, жмуря глаза, бросился прочь из дома, держа в охапке свои вещи.

3.

Женщина впустила его в темную переднюю, а затем и в кухню, где она уже поддоны приготовила, на которых собиралась сушить сухари из свежего хлеба. С хозяйкой не смотря на ее нервное состояние, отец Марк быстро нашел общий язык. В отличие от своего сына она не стала таить, что соседи их подозрительно затихарились в своем доме, а накануне она слышала там крики и брань. Больше того, сын ее видел вечером, как соседа рвало и кажется кровью, когда он выходил по нужде. Она не придала рассказу сына большого значения. Мало ли отчего этого соседа-пропойцу тошнит. Отец Марк кивал и собирался уже, поблагодарив женщину, покинуть дом, когда со второго этажа в кухню спустился сам столяр – хозяин дома.

– Что, падре? Выискиваете больных? Я все слышал… вам не страшно за вашу душу? – насмехался довольно открыто этот здоровяк.

В мире должно было многое измениться, чтобы ему, отцу Марку, кто-то посмел в его собственном приходе подобным тоном высказывать.

– Сын мой, Бог всем нам судья. – Пряча возникающее негодование, сказал отец Марк. – Но я призван Богом позаботиться о пастве. И забота моя не только о душах, но и телах бренных кои в случае смерти надо подобающим образом предать земле. И меня удивляет твоя насмешка, когда я лишь выполняю долг свой. Разве я посмел смеяться над тобой, когда ты, подтачивая детали резьбы на скамьях, делал это грубым топором, а не резаком для дерева…

– Слишком вы увлекаетесь заботой о телах, падре. – Грубовато сказал столяр и сел за стол, в ожидании, когда жена подаст ему завтрак.

– Мне сложно уловить мысль твою, сын мой. – Отец Марк начинал терять терпение, да и полученная информация требовала немедленной проверки.

– Да что там улавливать. Повесили это чертово знамя на воротах и выжидаете тут сидите, когда мы все передохнем. О ком вы заботитесь? Или это и есть ваша забота, падре? Мара, подавай уже. Я должен за верстаком стоять, а не тут лясы с преподобным точить. Меня Черная Смерть от работы не освободит и от забот о пропитании. Это у вас теперь большой отдых, да, святой отец? Службы-то проводить не надо… Не для кого. Никого все равно в церковь не пускают. А вот нам работать и хлеб свой в поту и крови добывать. Как повелел нам Создатель. – Хозяйка поставила перед столяром горшок с чем-то довольно призывно пахнущим и хозяин, с насмешкой поглядел на отца Марка, спросил: – Что, отче, не желаете ли трапезу разделить? Или может вы молитву прочтете перед едой? А я смиренно послушаю.

Это был перебор… служба Богу, смирила пылкий нрав баронета Роттергена, но даже отец Марк не мог стерпеть такой не слишком завуалированной насмешки. А тем более без особых причин для нее. Наглецу стоит преподать урок, решил отец Марк.

– Сын мой, – начал он довольно мягко – что же ты сокрушаешься о службах остановленных, когда ты на них и не ходил вовсе. А когда редко и бывал, так больше над невинными прихожанами потешался. И я бы подумал что это простая гордыня, но вот после разговора такого я понимать начинаю, что вера твоя не столь слаба сколько ошибочна… И кажется возомнил ты себя, сын мой, превыше не просто церкви и веры в спасение, но и выше Спасителя. А может ты и вовсе Спасение души человеческой отрицаешь? Не бойся сын мой, поведай мне о своих сомнениях… ведь если не поведаешь мне, то настанет время и более великие мужи спросят тебя о вере твоей. В кого ты веришь… сознайся.

Столяр все понял. Быть отданным мирским властям по велению отца Марка это же так же просто, как по нужде сходить… Суд и все. А что знает простой столяр в законе божьем, чтобы обойти все рифы, камни подводные? Чтобы во всеуслышание на суде не заявить ересь? А вопросы-то задавать будут не простые.