Страница 30 из 81
- Говори, - коротко, резко на выдохе. Хорошо, что Райт не видит ее лица.
Все его тело напряжено, каждая мышца ноет от усталости и жажды. Он уперся ладонями в спинку ее стула, нависнув на ее ухом, слыша ее прерывистое дыхание.
- Я жду, Джина. Но учти: терпение у меня не железное.
- Я ничего не понимаю. Но знаю, когда вы осознаете, какой вы жалкий кретин, будет уже поздно. Потому что я говорю правду.
- Твой отец получил несколько тысяч золотых лир, милая. Деньги от Виктора де Мотинье.
Она вскинула голову, неплохо разыграв изумление. Главное: не смотреть в ее темные миндалевидные глаза. Райт стиснул спинку стула, наклоняясь ниже:
- Лучше бы тебе рассказать обо всем самой, Джина, потому что каждое произнесенное мною слово обойдется тебе слишком дорого.
- Прекратите, Райт! Пора бы уже понять, что я ничего не знаю ни про деньги, ни про вашу дурацкую записку.
Ее упрямство не доведет до добра, потому что Берингер умел ломать любые «преграды». И его не заботили методы.
- Скажи, когда передумаешь. Договорились? – усмехнулся он, затягивая узел на ее запястьях.
- Что вы собираетесь делать? Не будете же вы меня пытать? Берингер?
- А что мне помешает? – закончив, он обошел стул, встав перед ней. – Ну как? Еще не передумала?
- Посудите здраво, милорд. Разве у вас есть прямые доказательства против меня? Вы посчитали, что меня могли купить задолго до моего приезда в замок. Так?
- Начинаешь соображать, - вымолвил он, обхватывая ее за плечи и поднимая на ноги.
- У вас есть записка… Это шифровка, верно? И как назло, тоже против меня. И все это связано с епископом. Так?
- Это ты мне расскажи: так или не так, - произнес Райт.
- Что еще у вас есть против меня? А? – она без робости взглянула в его глаза. – Подумайте…
- Милая, если бы я верил всем, стал бы я начальником тайной канцелярии, как думаешь?
- Но я говорю правду.
- В этих стенах я слышал подобное не раз и даже не два, - Райт склонил голову, изучая ее лицо. – Единственное, что я усвоил, что женщинам, вроде тебя, нельзя верить.
Он взял стул за спинку и переставил к стене. Теперь Джина стояла посредине комнаты: руки связаны за спиной, ноги скованны цепями. И она была такая маленькая, трогательная и напуганная.
- Берингер, прошу – поверьте мне! – зашевелились ее побледневшие губы.
- Я знаю, кому выгодна смерть Эдмунда, - произнес он, медленно ходя по кругу, - но мне нужны были исполнители. А я всегда нахожу то, что ищу. Правда, тебе все-таки удалось некоторое время морочить мне голову, и я даже поверил, что ты можешь быть не при чем.
- Я действительно не при чем.
Берингер усмехнулся.
- Вижу, тебе сложно понять, девочка, что за каждое слово, которое вылетает из этого рта, - мужчина схватил ее за подбородок, сжал пальцы, вынуждая ее губы выпятиться вперед, - придется ответить.
Она не смела вздохнуть. Цепи но ногах жалобно звякнули.
- Чего же ты молчишь, милая? – его глаза сверкали гневом. – Расскажи, как ты потешалась надо мной, изображая из себя невинную овечку. Ну же, Джина!
Вот теперь она испугалась по-настоящему. Кажется, поняла, что сейчас он безумно опасен. Сейчас Райт и в самом деле походил на цепного пса, готового вопреки ненависти и презрению, наперекор принципам, пойти на самое настоящее преступление.
- Ты же прекрасно знаешь, что ты делаешь со мной, так ведь, маленькая лгунья? – приближая свое лицо к ее пылающему лицу, - и уверен, до недавнего времени это тебя забавляло, правда? Этакая скромная невинная девочка…
Она молчала, потому что не могла выдавить ни слова. И правильно: любое ее движение, а особенно движение этого чувственного рта лишили бы его остатков самообладания.
- Я же предупреждал тебя, чтобы ты держалась от меня подальше, верно?
- Райт… - фатальная ошибка! Она не успела договорить.
Его реакция была молниеносной. Горячий грубый, почти болезненный поцелуй обжег ее губы.
***
Было лишь одно обстоятельство, которое заставило меня, ничем не примечательную девушку из Хоупса, только раз в жизни испытать гамму всех самых мрачных, болезненных, губительных эмоций – близость этого мужчины. Его звериный, полный пренебрежения, страсти и порока поцелуй стал для меня первым. Тем, что любая девушка должна запомнить навсегда. Райт терзал мои губы с настойчивостью изголодавшегося животного, пока я не сжала зубы. Райт отпрянул, шипя от боли.
Видя, как он подносит тыльную сторону ладони к губам, стирая кровь, я предполагала, что это и есть конец всей моей жизни. Однако, мужчина довольно резко схватил меня за руки, срезал веревку, затем присел передо мной, снимая цепи с щиколоток. А я поняла, что рыдаю – беззвучно и горько.
- Что вам еще от меня надо? – от каждого его прикосновения, я хотела сжаться в комок.
Зато теперь я свободна, но не шевелюсь, и Берингер тоже не двигается. Кажется, ему неприятны мои слезы. Более того, он просто не выносит их.
- Я не стану извинятся, - произнес он мрачно, извлекая портсигар.
- К черту ваши извинения! Уверена, вам понравилось.
- Не стану спорить, - он закурил, водя кончиком языка по прокушенной губе.
Это движение, его набухшая губа, его лицо, которое еще пылало страстью, ввергли меня в пучину ужаса.
- Что дальше? – бросила с вызовом. – Что еще сделаете, чтобы я призналась во всех смертных грехах?
- Я и так знаю все о твоих прегрешениях, - отозвался он, делая несколько торопливых затяжек и сразу туша окурок о стену узилища, - хотелось просто услышать правду от тебя, Джина. Но, видимо, каждый из нас останется при своем.