Расстановка

В свете неоновой лампы морщинистое лицо Сироткина казалось мертвенно-бледным. Рэду почудилось будто перед ним не человек, а лишь тень, оболочка, призрак. Скорбно опустив уголки пухлого рта, торговец погрузился в воспоминания освоей традегии. Подпольщик помедлил, затем произнес участливо, со вздохом:

— Что ж. Понимаю ваши чувства. Вами руководит только месть? Или же вы имеете представление об идеях, которыми вдохновляется подполье? Как вы относитесь к этим идеям?

— В общих чертах я знаю и разделяю эту философию. — разговор перешел на тему, не столь задевавшую чувства старика, и тот стал заикаться реже — Во-первых, я космополит, а не патриот. Ка-а-кой может быть патриотизм по отношению к власти этих у-у-бийц? Во-вторых, я атеист. Будь иначе — нашел бы утешение в вере и отказался от борьбы. Не видя путей для законной за-а-щиты своих прав, я конечно выступаю за революцию — что еще оста-а-ется? Это в-третьих. Ну, и в-четвертых: социализм — вещь хорошая. Хоть я и торговец — Сироткин вытянул руку и задумчиво взглянул на золотой перстень с багровым камнем, украшавший указательный палец — но все же я понимаю, что народ не должен гнить в нищете. И конечно, социализм не-е-мыслим без свободы — иначе опять выйдет крах. Это в-пятых.

— Что ж. Я вижу, вы знаете пять наших принципов. Общее представление правильно. В детали же входить сейчас не время. Я вам просто посоветую развиваться теоретически и далее. Вам придется это делать самостоятельно. Перейдем от теории к практике. Вы понимаете, что Союз Повстанцев ведет войну против государственной машины?

— Да. Но у меня нет бо-о-евых навыков.

— Я не об этом… Конечно, никто не вправе вам навязывать боевую работу… — Рэд ободряюще улыбнулся — Вы ведь коммерсант? Вот и оставайтесь им… В сущности, работа на подполье будет почти такой, как ваша нынешняя.

— В-великолепно — кивнул бизнесмен — Каждый должен делать то, что у-у-меет….

— Верно. А о войне я упомянул вот почему. Наша война — это война тайная. Вашим оружием будет не пистолет и не бомба, а четкое соблюдение тайны. О вашей подпольной работе не должен знать никто — ни жена, ни родственники, ни друзья.

— Ну, это само собой п-п-о-нятно…

— Хорошо. Далее… В ваших действиях не должно быть ничего тревожного и необычного. Оставайтесь самим собой. Но при этом соблюдайте некоторые правила.

— Какие же? — свел брови старик, наклоняясь к Рэду.

— Итак. В первую очередь, проанализируйте ваши уязвимые места. — назидательно сказал подпольщик — У каждого человека они есть — один любит выпить, другой увлекается женщинами, третий слишком падок на деньги… У всех есть в биографии не очень славные страницы, которые человек предпочитает забыть. Вы только помните — это все нормально, никто не безгрешен. И если вас каким-то компроматом будут шантажировать, не поддавайтесь. Единственный настоящий компромат — это предательство Союза Повстанцев, то есть работа на полицию и спецслужбы Рабсии. За предательство, сразу предупрежу — последует расплата жизнью.

— Я го-о-тов на это. Пусть у-у-бьют меня, если я п-предам… Да только не сделаю я этого…

— Но предупредить я вас обязан. Однако речь не о том… Все ваши слабости, мелкие и крупные, могут быть использованы против вас спецслужбами врага. Поэтому на досуге сядьте и подумайте, выявите слабости заранее. На чем враги могут играть? Что предложить? Чем запугать? Учтите, они могут угрожать не только вам, но и вашим родным…

— Самым родным б-б-был для меня сын… — старик устремил вниз погасший взор

— Я понимаю, разделяю ваше горе… — Рэд снова вздохнул, черты его лица смягчились — Но говоря о смерти сына со случайными знакомцами, не следует обвинять в случившемся правительство и полицию. Все должны думать, что вы к обобщениям не способны, и смирились со своей судьбой. Вы говорили, что атеист? Так не худо бы сыграть уход в религию. Психологически это будет понятно вашим родным — у человека горе, он ищет утешения в вере. Это усыпит всякие подозрения.

— Я понял… По-о-стараюсь так и сделать. — склонил голову торговец.

— Это тем удобнее, что вам придется быть с окружающими очень кротким. Ничем не раздражайте их. Я уж не говорю про пьяный разгул или хулиганство, а тем более наркотики — вы никогда к этому и не были склонны. Но даже в бытовых фразах, в одежде — избегайте раздражающего, необычного. Не ссорьтесь с людьми, даже если они вам отвратительны. Аккуратно платите налоги. Переходите улицу на зеленый свет, в конце концов. Соблюдайте малые правила — это поможет нарушать крупные.

— Ясно — печально улыбнулся Сироткин — С этого дня я стану образцовым, за-а-конопослушным, лояльным гражданином.

— Это вы верно заметили — лояльным. Никаких разговоров о политике, никаких анекдотов на эту тему. Выбрасывайте в урну случайно найденные подпольные листовки. Не выписывайте политической прессы. В крайнем случае, подпишитесь на верноподданные «Урбоградские ведомости». Неплохо бы и на «Церковный вестник» — это вписывается в легенду об увлечении религией.

— Да, я так и с-сделаю

— Превосходно. Помните, с этого дня вы объект интереса спецслужб. В вашем окружении, среди друзей и знакомых, могут оказаться шпионы и доносчики, специально к вам подведенные. Поэтому при любой попытке малознакомых людей с вами сблизиться, задавайте себе вопросы: «Не шпион ли этот человек? Зачем и почему он ищет моей дружбы?». Если кто-то предлагает вам бескорыстные услуги, дарит дорогие подарки, задешево продает вам дорогие вещи, дает взаймы деньги — будьте крайне осторожны с этим человеком.

— Буду предельно вни-и-мателен. — Сироткин расстегнул воротник мятой клетчатой рубашки.

— Угу. Далее. Вам придется, вероятно, вести записи. Все адреса, суммы и прочее — записывайте условным языком. Каждому из подпольщиков, кто с вами общается — придумайте псевдоним, по ассоциации с каким-то событием. Используйте в записях только эти псевдонимы.

— А может быть, лучше вообще записную книжку ве-е-сти шифром? — прикусил губу торговец

— Нет — рассмеялся Рэд — Взяв такую книжку и увидев сплошной ряд цифр, всякий поймет, что тут дело нечисто. Номера квартир и домов, конечно, изменяйте — прибавляйте к ним какое-то число, например… Названия улиц тоже не пишите открыто — придумайте для них словесные ассоциации.

— Что ж, все это п-понятно. А в чем собственно будет состоять ра-а-бота? — спросил Сироткин, чуть наклонившись к инструктору.

— Это работа снабженца и финансиста. — ответил Рэд. Помолчав, он заговорил четко, начальственно: — В городе необходимо устроить подпольную типографию. Для этой цели нужно присмотреть и снять домик на глухой окраине…. Я вам дам информацию об одном из таких домов — его хозяйка пенсионерка, переехала к детям в городскую квартиру, а частный дом решила сдать. Чтобы не платить налогов, она сдает его без оформления в мэрии. Так вот, вы снимете этот дом и сарай. В сарае, по легенде, разместится склад вашей фирмы «Урбо-саунд», а в домике поселятся его охранники. Все в порядке вещей. Только эти вот «охранники» будут нашими типографщиками. Вам потребуется закупить для них на черном рынке печатный станок.

— Ну, при моих связях в мире бизнеса все пе-е-речисленное не составит т-труда… — тень улыбки обозначилась на печальном лице торговца.

— Чудесно. В магазинах приобретете ксероксы, компьютер, версточную систему. А затем потребуется регулярно снабжать типографию бумагой и расходными материалами для ксероксов. Вы знаете водителя Каршипаева?

— Да, он работает во дворце к-к-ультуры.

— Это наш товарищ. Он уволится из ДК, и поступит в вашу фирму.

— Хороший работник. — слабо, уголком рта улыбнулся Сироткин — Выдержанный, непьющий, ответственный. Это достойное при-и-обретение.

— Вот он и будет привозить в автофургоне расходные материалы в типографию, и еще пару рейсов придется ему сделать…. В фургоне будет оборудован тайник, для расходных материалов и готовой литературы.

— П-понимаю…

— Итак, в течение недели вы закупаете расходные материалы и бумагу. Каждую понедельницу, в 9 утра, вы с Каршипаевым загружаете фургон продукцией вашей фирмы. А в тайник, оборудованный между стенками этого фургона, помещаете бумагу и ксероксный порошок. В 9-30 Каршипаев должен выехать на склад, а вечером вернуться. Вот и вся работа. В другие дни недели он занят обычными для вашей фирмы разъездами.