Расстановка

Сегодняшняя встреча была намечена в пригородном кафе "Лазурная аркада". Она была прощальной: Валерий Дареславец покидал Урбоград. Вербовщик привлек в подполье очень многих, знал их лично — и при его поимке РСБ могла бы размотать весь клубок. А значит, Валерий должен был исчезнуть. По тем же причинам, отъезд предстоял и другим вербовщикам — музыканту Зернову, полицейскому Ваюршину. Тайный шеф Дареславца и Ваюршина, старик Харнакин — оставался в городе: управляя вербовщиками, он лично никого не вербовал, и потому никто из новичков не знал его. "Хорошо старик устроился" — думал Дареславец с ноткой зависти. Валерий и не подозревал, что старик сейчас взвалил на свои плечи куда более тяжелые обязанности, став куратором силовой группы.

Как бы там ни было, Дареславец готовился к отъезду. А Елена? Перенесет ли она разлуку? Их любовь была искренней, взаимной и глубокой. При таких отношениях соблюдать конспирацию сложно. Нарушая неписанный запрет, Елена рассказывала Валерию о наставлениях, полученных через тайник. Женщина часто советовалась с ним, и он хорошо представлял себе ее будущее хозяйство — паспортную мастерскую. Хотя, как вербовщик, он не должен был этого знать — не его сфера. Но чувства ломают переборки, воздвигнутые логикой конспирации. Сейчас история повторялась: регулярное общение бывшего вербовщика и привлеченной им женщины, ставшей во главе паспортной подгруппы, могло закончиться очень печально. Если эту связь обнаружит РСБ, следя за Петляковой — сыщики присмотрятся к биографии Дареславца, припомнят что в армейские годы он был коллегой Ваюршина и подчиненным Ханакина, пойдут по ниточке, и провалена будет вся цепь. Раскроют силовую группу, может рухнуть и организация целиком. От такого сценария ныне спасало лишь то, что Дареславец имел незапятнанную репутацию, без всяких порочащих связей и контактов. Малейший след к нему от активных деятелей подполья мог загубить все дело на корню. И надо же такому случиться, что без этого "следа", без общения и встреч с Петляковой, он не мыслит свою жизнь! Вот дикий переплет, ничего не скажешь!

Все это предстояло обдумать, примирить чувства и разум, найти выход. Валерий начистоту признался во всем Харнакину. Старик поблагодарил его за откровенность и обдумал проблему. Был найден компромисс: друзьям из мэрии Дареславец скажет, что увольняется и едет на юг, в санаторий, на долговременное лечение от тяжелой болезни. О том были подготовлены фиктивные справки, оформлены авиабилеты — легенда целиком подтверждалось документами. На самом же деле, Дареславцу предстояло жить в частном доме, близ другого санатория, у подножия Урбальских гор, всего в сотне верст от Урбограда. Под предлогом лечения, в санаторий будет наведываться и Петлякова. Там, в горах, возлюбленные смогут встречаться. Если, конечно, Елена не притащит за собой "хвост". Впрочем, слежку в той безлюдной местности легко обнаружить.

Сидя за мраморным столиком "Лазурной аркады", Дареславец нервно постукивал о сахарницу серебряной ложечкой. На длинном столе перед ним высился шоколадный торт, усыпанный сахарной пудрой. Сверкал начищенными боками чайничек с настоем целебных трав. Бутылка темного гишпанского вина и ваза с фруктами довершали картину. На другом столике — салат из крабов, плотно прикрытая кастрюля супа. В микроволновом шкафу на вертеле поджаривалась утка.

"Аркада" была выбрана не случайно. Дареславцу хотелось, чтобы прощальный обед напомнил Елене их первую встречу на спокойном морском берегу. Плети вечнозеленых растений, обвивавшие столбы арок, огромный бассейн в саду перед заведением, обилие зелени, чугунные скамьи с завитушками, мраморные глыбы и вымощенные речным камнем дорожки — воссоздавали, хотя бы отчасти, ту гармонию седой старины, южной пышности и тихой безмятежности, что окружала их в первые дни знакомства. Здесь влюбленных никто не потревожит — других посетителей в кафе не было, музыка не играла. Дареславец прошелся по светлому застекленному портику, разглядывая сверху сад и бассейн — и увидел, как милая Елена подходит к входной арке.

— Ну, здравствуй! — в руке она держала всегдашнюю узкую сумку. Елена чуть запыхалась, её лицо, вечно румяное, сейчас раскраснелось еще больше. На красном деловом пиджаке поблескивала скромная брошь, изображавшая птицу на ветке. Они обнялись, он поцеловал ее…

— Вот это да… — восхищенно всплеснула руками Елена, оглядывая стол — Настоящее пиршество!

Ей было грустно: предстоящая разлука тяготила. Но она держалась молодцом. В первую очередь она думала о любимом, и вовсе не желала портить ему отъезд слезами и упреками. Надо — значит надо. Впрочем, истерика всегда была ей чужда. С детских лет Елена была флегматичной, среди подруг славилась мудростью и выдержкой. Ей всегда можно было поплакаться в жилетку. Она прекрасно разбиралась в отношениях людей, в их эмоциях и симпатиях. Заведуя архивом, Петлякова была для подчиненных "заботливой матушкой". Пунктуальность и дисциплина заведующей вызывали уважение коллег. Но подлинную любовь Елена снискала задушевностью, отзывчивостью, сочувствием к чужой беде. Лишенная детей и тепла семейных отношений, она переносила на коллектив материнские чувства. Мало по малу это превратилось в стиль работы.

Тот же стиль "заботливой матери" она перенесла и на подпольщиков из паспортной группы, курировать которую ей поручили (директивы на этот счет она получила от Рытика, через тайник). Сейчас, обедая с Дареславцем, Петлякова не удержалась: после разговора о личном, она перешла к беседе о делах. Её ждала подпольная работа в городе, в одиночку, на свой страх и риск. Елене отчаянно захотелось поделиться с любимым опасениями, похвалиться успехами, спросить совета.

Дареславец, чуткий к настроению возлюбленной, заметил её беспокойство: положив на стол руку, Елена сжимала и разжимала кулачок, вертела головой из стороны в сторону, и приоткрыв рот поглядывала на любимого. Очевидно, она хотела о чем-то спросить, но не решалась.

Разговаривать о деле за столиком Валерий опасался: конспирации учен со времен кружка офицеров. В первые же дни знакомства с Еленой, он запретил ей звонить на его мобильник, запретил присылать электронные письма. Объяснил так, чтобы ей — в то время не подпольщице — было понятно: всю переписку и звонки ловит РСБ, а поскольку муж Елены большая шишка, то может затребовать у ищеек разговоры жены, и узнать об ее встречах с другим мужчиной. С тех пор беседовали влюбленные только при встречах, там же назначали место следующего свидания. Через много месяцев, Елена искренне смеялась своей тогдашней наивности. Бдительность прежде всего! Вот и сейчас нужна подстраховка. Валерий не был завсегдатаем этого кафе, обедал тут впервые, но угроза случайной прослушки была вполне реальна. Он показал взглядом на арку, ведущую в сад с бассейном. Петлякова поняла его без слов.

Выйдя в сад, влюбленные соратники сели на чугунную скамейку. Лазурная гладь бассейна умиротворяла, мокрая галька на дорожках вызвала у обоих воспоминания о первом знакомстве. Нежно взяв руку Петляковой в свою, Дареславец погладил ее пальцы.

— Ну что такое? — спросил он, улыбаясь в бороду — Ты же у меня умница, так? Не волнуйся, всё отлично получится…

— Валера, милый… — отозвалась она, потупив голову — Вот никогда не боялась, а теперь тревожно мне что-то… Ну, как мне без твоего совета? Как ими управлять, если половину из них я даже не видела в лицо… Знаю только под кличками…

— Справишься. — Дареслвец обнял ее за плечи — Ну, меньше знаешь, так меньше и расскажешь. Так?

— Сегодня Мишель заходил ко мне на работу. Конфеты принес. Все ухаживать пытается — Елена рассмеялась с наигранной беззаботностью — Где ты его только откопал?

Финансист паспортной группы, известный ей под именем Мишель, был одним из мелких бизнесменов, отодвинутых "Единой Рабсией" от пирога. Ключевые отрасли бизнеса правители отдали своим родственникам и клевретам — в ходе этого, полиграфическая фирма Мишеля чуть не обанкротилась. Внешне этот ловелас, нервный и взвинченный, с рубиновыми запонками на рукавах шикарного костюма и ухоженными белыми руками вовсе не производил впечатления бунтовщика. Однако Дареславец, работая в мэрии и зная ситуацию с фирмой, привлек Мишеля к сотрудничеству с подпольем, тонко сыграв на чувстве обиды. Опальный бизнесмен, приезжая в архив, всякий раз заигрывал с Еленой: подмигивал, отпускал двусмысленные шуточки. Поначалу она тревожилась, но Дареславец успокоил: Мишель вел так себя с каждой женщиной, это был его стиль. В архив этот повеса приносил деньги для обеспечения паспортной подгруппы. Мишель открыл в южной части города маленький пункт цифровой фотопечати. То были две комнатки с выходом на улицу: салон и мастерская. У входа, за стойкой, работала глуповатая блондинка с кукольным личиком, недавно приехавшая в Урбоград из деревни — она печатала фотографии на заказ. Вторая же комнатушка, позади салона, предназначалась для ремонта оборудования, а также печати крупных оптовых заказов: буклетов, бланков, рекламных проспектов. Такова была легенда. На самом же деле именно в этой тесной мастерской располагалось "паспортное бюро" подпольщиков.