Расстановка

С момента отъезда генерала из столицы прошло одиннадцать лет. РСБ и думать забыла о наблюдении за престарелым пасечником, жителем глухой деревни. Тогда Харнакин и переехал в провинциальный Урбоград. К тому времени в стране развернулось повстанческое движение. Члены тайного кружка офицеров установили контакт с Союзом Повстанцев. Часть денег со счета "Окциденталь дистансьон" сняли доверенные лица Харнакина, эти деньги теперь крутились в фирме Арсения Рытика, повстанческого разведчика. Внедренный в мэрию Дареславец, бывший офицер, вербовал в Союз Повстанцев чиновников и хозяйственников. Другой сослуживец генерала, Владимир Ваюршин, устроился в полицию и привлекал к подпольной работе полицейских. Групповодом этой вербовочной сети был Харнакин. Арсений Рытик не знал Ваюршина и Дареславца, а с Игорем переписывался бесконтактно: через тайничок близ генеральской дачи Сейчас Харнакину предстояло изменить подпольную профессию: из лидера вербовщиков он должен был перевоплотиться в куратора боевой группы — вспомнить военные навыки времен Вьентама и Перугвая.

Харнакин еще не знал своих будущих бойцов. Чтобы установить с ними связь, он должен был сегодня направиться на совещание, к подпольщику Рэду.

Сотрудники мэрии не знали подлинного Валерия Дареславца — бывшего офицера, повстанческого вербовщика — но думали, что знают всё об этом чернобородом красавце, общительном радушном хозяине и ценном работнике. Два месяца назад он сокрушенно поведал коллегам: здоровье подводит, пошаливает печень: видимо, придется свернуть все дела и срочно ехать на целебные курорты Южных гор. Теплое море, минеральная вода, размеренный режим — вот что нужно для восстановления. Коллеги участливо кивали. Страдавшие той же болезнью давали наперебой ценные советы. Дареславец слушал, иногда записывал. Когда совета просили у него, с улыбкой рассказывал о чудодейственной силе мёда — янтарный, густой, золотистый продукт спасал от болей, подкреплял силы. По словам Валерия, мёд годами поддерживал его в добром здравии. Лишь в последнее время мёдотерапия стала недостаточной — но прекращать ее чиновник отнюдь не собирался. Потому никого не удивляло, что Валерий в свободные минуты заглядывал в крохотную медовую лавку, в двух шагах от места службы. Хозяин лавчонки Захар Фальков, считал Дареславца своим благодетелем. К тому были все основания. С тех пор, как честного парня уволили с химкомбината за смелое интервью о нарушении экологических норм, Захар не мог устроиться на работу по специальности: директора предприятий были членами партии "Единая Рабсия", и запрещая классовую борьбу всем вокруг, сами вели ее неуклонно: черный список смутьянов был один на всех.

Бедняга перебивался случайными заработками, работал ночным сторожем на складе частной фирмы. С началом кризиса фирма разорилась, Фальков потерял и эту работу, над ним нависла угроза выселения. Именно в тот миг, будто ангел-хранитель, явился к нему на порог Дареславец, сразу взяв быка за рога: "С вами поступили несправедливо".

Уж теперь-то выселение Фалькову не угрожало. Бывший сторож поправил свои дела, открыв медовую лавку. Кредит получен совершенно легально: большой, но под людоедские проценты (деньги пришли тут же, "черным налом", из рук Валерия). Поставщик меда тоже не подводил: старую пасеку отставник Харнакин, по документам, продал — фактически же отдал "в кормление" подставному лицу из той же деревни. Шоферы-скупщики соблюдали график. Мед в лавке целебен, отменно чист.

Захар Фальков умел быть благодарным. Его лавке предстояло стать "почтовым ящиком", ему самому — связником силовой группы (в группе пропаганды ту же роль играл Вадим Гуляев). Именно через связников кураторы групп передавали шифрованные приказы подчиненным. Выходит, Фалькову предстояло общаться с Харнакиным. Для стороннего наблюдателя вполне объяснимо: отставник прожил на пасеке долгие семь лет, вот и заглядывает в медовую лавку — проведать, как идут дела в той глухомани…

Банки с медом имели хитрую конструкцию: берестяные крышки на пружинках, с двойным дном — идеальный контейнер для шифровок.

Сейчас Фальков принял Дареславеца с распростертыми объятиями. Все инструкции получены загодя, но расставание надо отметить.

"Жаль, конечно…" — с горечью думал Захар, накрывая на стол — "Благодетель мой покидает Урбоград. Конечно, обо мне позаботятся… но ведь Валера не просто спонсор, а лучший мой друг! Надеюсь, мы еще свидимся… Чего не бывает в жизни?"

Дареславец, при всем расположении к Фалькову, не мог задержаться долго у него в гостях. Сегодня Валерию еще предстояло съездить в промзону: под "крышей" лаборатории пивзавода инженер Муравьев собрал коллектив химиков.

"Программа экспериментов рискована. Зато не имеет отношения к алкоголю. Это радует…" — усмехнулся Дареславец — "А бороду перед отъездом надо все ж постричь, так? Совершенно разбойничья…"

В камине весело потрескивали дровишки. Старческая зябкость покинула отставника, боль в руке унялась. Голова была необыкновенно ясной. "Что ж" — думал Харнакин неспешно — "остается совещание с лидером боевой пятерки. Ежели пойдет, из этой искорки должно разгореться партизанское движение. Сейчас ее может затушить случайный ветерок, малейшая неточность… Труднее всего начать. Потом, когда искра зажжет пороховой склад накопившегося недовольства урбоградцев — взрыв будет сокрушителен. В первые дни все зависит от меня. Задачи бойцам надо ставить ясно и точно. Сделать выжимку. Дело осложняется тем, что они дилетанты. Что им потребуется, в первую очередь? Автомобиль? Деньги? Оружие? Боеприпасы? Взрывчатка? Эх, придется мне начать инструктаж с азов, а времени мало. Нужен мысленный конспект."

Игорь вспомнил, с какой предусмотрительностью его инструктировал во Вьентаме товарищ Зиап. Он вновь увидел желтое непроницаемое лицо вьентамского вождя, узкую бородку, белый веер.

"Мне тогда казалось, что он старик" — усмехнулся генерал — "Сейчас я в том же возрасте".

В памяти всплыли слова вьентамца: "Наша цель — не захватить вражескую территорию, а измотать противника. Ударил-отступил-скрылся… Перерезать дороги, подрывать мосты и электроподстанции, разрушать электрические сети и узлы связи, взрывать радиостанции и склады горючего, уничтожать штабы и аэродромы. Необходимо организовать диверсии и взрывы в местах дислокации противника, убивать вражеских офицеров, захватывать вражеские склады оружия и боеприпасов…"

Та краткая аудиенция лаконично обрисовала план будущей операции в Каймонге: Игорь планирует операции — вьентамцы сражаются, вербуют кадры, ведут разведку, обеспечивают паспортами, оружием и взрывчаткой.

Замелькали яркие картины прошлого: партизаны спиливают телеграфные столбы, забрасывают проволоку на провода электропередач, устраивают засаду на дороге, поджигают стоянку полицейских грузовиков, похищают оружие с армариканских складов, наблюдают за пособниками врага, карают вражеских офицеров и провокаторов, собирают вещи и документы для партизан… Неожиданность. Ночь. Быстрота. Удар-отход… Удар-отход… Вспомнилась партизанская типография, подземные лаборатории в пещерах.

"Опять двадцать пять" — вздохнул старик — "Как новичкам на пальцах растолкуешь? Эх… Понимаю Валеру Дареславца. Выступая перед солдатами и курсантами, он всегда выражал мысли как можно проще. Так, чтобы его поняли даже малограмотные, даже выходцы с окраин, плохо владеющие рабсийским языком. Отсюда его бесконечные повторы и такание: так? так? Горожане дивятся, а ведь привычка у него профессиональная… Сейчас и мне придется инструктировать с нуля. Лаконично. Сжимать. Обобщать."