Расстановка

В сознании Харнакина потянулась цепь ассоциаций: штаб, узел связи, блок-пост, арсенал, склад горючего, подстанция, аэродром… Банк, ратуша и полицейский участок укладывались в тот же ряд: здание.

Игорь мысленно перенеся в Сьерра-Гранде: вспомнилось, как офицеры Альвареса наблюдали за ратушей и дворцом. Выяснить им предстояло многое: как подкрасться к строению для атаки, куда ускользнуть и спрятаться при неудаче, какова численность и система охраны, где проведена сигнализация, какова внутренняя планировка? В какие часы учреждение работает? Важен был и распорядок дня в соседних офисах. Заговорщики изучали транспортные потоки: часто ли проезжают автомашины близ дворца, в каком направлении, чем вооружены патрули на джипах. Внимания заслуживала каждая мелочь, даже регулярный полуденный звон колоколов ближайшей церкви Сан-Мартин, как шумовое прикрытие. О внутренней планировке дворца офицеры Альвареса узнали заранее, внедрив туда агентов под видом слесарей-ремонтников. Чертежи ряда министерств скопировали в архитектурном бюро. Другие офисы имели планировку стандартную: ее можно было понять по аналогии.

Предварительная разведка была долгой, но окупилась сторицей… Харнакин с теплой приязнью вспомнил открытое лицо перугвайского лидера, его мягкий юмор и великодушие.

Ему вспомнилось, как профессионально была в Сьерра-Гранде взята и взорвана электроподстанция. Ударная группа тогда обезвредила охрану. Резервная группа вошла в здание, разместила мины, организовала взрыв. Группа прикрытия, замаскировавшись близ дороги, ждала грузовиков с подкреплением противника — при их появлении открыла огонь из пулеметов… "Да" — подумал Харнакин — "Типичный метод штурма. Разница невелика: подстанция, склад горючего, дворец или еще что… Но если это полицейский участок или арсенал, то резервной группе пришлось бы собирать оружие и вывозить его. Если невозможно унести — уничтожить. Вот и вся разница…"

Старик пожевал бескровными губами. Конспект медленно складывался в его сознании..

"Захват оружия для нас еще непосилен. Для этого нужно бойцов тридцать-сорок, как минимум. Односторонний опыт у меня." — с досадой подумал Игорь, шевеля кочергой в камине — "В Перугвае была организация офицеров, во Вьентаме и вовсе партизанская армия. Куда хуже пришлось савейским подпольщикам в годы войны с фашизмом. Они как раз начинали с пятерок… И первыми акциями этих пятерок были убийства гауляйтеров, полицаев, бургомистров и прочей фашистской сволочи. В учебниках того времени эта тактика прямо именуется первым этапом любого партизанского движения. И только за ней, под ее влиянием, начинается второй этап — массовый, налетно-набеговый."

Угли в камине тлели, поверх змеились алые огонечки. Угнездившись в кресле, старик задумчиво всматривался в мерцание очага. Вошла жена Люся, с чайным подносом в руках. Молоденькой медсестрой он впервые увидел ее в пещерах Каймонга. С тех пор прошло тридцать лет. Усталое лицо женщины хранило приметы былой красоты. Поставив на журнальный столик чай и печенье, Люся на цыпочках покинула зал. Она поняла: муж сосредоточен, думает о своем, о важном.

"Да, в годы той войны, пришлось бы начать с охоты на гауляйтера или бургомистра." — предположил Харнакин. Мысленный набросок беседы с партизанами был почти готов. — "В общем случае, здесь нужны две подгруппы: наблюдения и огневого поражения. Пришлось бы выяснить адрес жилища негодяя, адрес его конторы. Самое уязвимое место, в таких случаях — это, конечно, пути следования. Устроить засаду на дороге… Впрочем, можно и в автомобиль оккупанта подложить гостинец. Отравить мерзавца, черт возьми. Или похитить для допроса и казни. Все это, конечно, требует навыков слежки. Охотник должен знать образ жизни дичи, ее распорядок, привычки, любимые места — тогда у него большие шансы на успех. Но и после операции нет покоя — надо маскироваться, прятаться, скрывать улики, обеспечить алиби, иметь убежища и паспорта. Иметь в запасе врача для раненых, группу поддержки: накормит, снабдит деньгами и оружием… Впрочем, оружие партизаны добывали тогда сами, у пленных и мертвых фашистов."

Харнакин отпил из тонкой чашки ароматный золотистый чай.

"У фашистов…" — с болью в сердце повторил он мысленно — "А что такое фашизм? Это реакция. Воскрешение отживших самодержавных порядков. Диктатура национальных монополий. Дутое "национальное единство" при бесправии масс. Угнетение. Шовинизм. Мистика вместо науки. Откат в средневековье. В Рабсии за последние двадцать лет — не ползучая ли фашизация?"

Вопрос был слишком мучителен, а ответ очевиден. Игорь тяжело вздохнул.

Дареславец подъехал к заводоуправлению чуть раньше срока. Поставив сверкающий "Итильваген" на автостоянку, чиновник поправил галстук, предъявил удостоверение на проходной, и с важным видом прошествовал внутрь. Над ферментерами клубились облака пара, с обшивки труб капала теплая вода. Недавнее медовое чаепитие обострило зрение и слух Валерия.

Он подошел к двухэтажному зданию лаборатории, оглядывая пятачок для курения: унылая асфальтовая площадка, ящик для песка, кошма, стенд с багром и лопатой. Посреди — железная скамья. Сидевшие на ней рабочие — молодой монтер в спецодежде и пожилой уборщик в черном халате, смолили папиросы. Увидев Дареславца, они поздоровались. Тот ответил с достоинством, прошел вовнутрь. Чиновник ждал инженера Муравьева, присев на подоконник в глухом закутке коридора. Стекло здесь было выбито, и Валерий прислушался к беседе пролетариев.

— Эх-хе-хе — глухо покашливая, кряхтел уборщик — Вишь, друг любезный, какой гусь опять из мэрии приехал… Холеный, ничего не скажешь… Борода…

— Ладно хоть улыбается — примирительно заметил монтер

— Так што ж ему не улыбатси-то, мил человек? Контролеры-то ездют и ездют, а толку чуть. Энтот тож приехал, небось, взяточку содрать опять… Ить черт знает как площади сдают у нас. От хотя бы эта…

— Лаборатория? А, ну да… — лениво ответил электрик — Только что ходил… Вытяжку чинить заставили. Ты видел там склад большой, синяя дверь, слева от входа? Видно, его арендовал крупный магазин садоводческих товаров… Ну, грабли там, лопаты да мотыги… Удобрения азотного целые горы, полкомнаты забито этими мешками… Даже чуть больше. Еле протиснешься. Остальное все завалили банками с краской-серебрянкой… Оградки садовые красить… При чем тут наш завод, хотел бы я знать? Мы в пиво что, удобрение сыплем, а порошком люминевым закусываем?

— Ой, милок — затряс головой дед — Там вытяжку надо наладить, эт да. А то с удобрением, когда я в деревне жил, знаишь какие были уже случаи… В комки слежится, а потом как…

— Да вентиляция там отличная, я ведь сам ходил ее налаживать… — откликнулся электрик — только что оттуда. Зам главного утром вызвал, сказал починить. Проверить грозился… работает вытяжка или нет… Если нет, говорит, голову оторву.

— Ну, Муравьев, знамо дело, мужик башковитый… Краску, да еще с удобрением держать… Эт знаишь, вдвойне… Нарушение энто… техники безопасности… Может, краску в каптерку бы перетащить, а? Ну, знашь, в другом конце… Направо, рядом с часами…

— Ну, это самое нормальное, в каптерку. — электрик прищелкнул пальцами — А не получится! Ее тоже под склад сдали.

— От жулье-то! А тама чиво, сынок?

— Да черт знает, мелкий магазинчик видно хранит свои товары… Косметику бабам… — монтер сплюнул на асфальт — Ну, вот эту фигню… Снимать лак для ногтей там..

— Ацетон, что ли?

— Вроде. И там еще пакеты краски для волос… Как ее, черт… — почесал в затылке электрик — В общем, краска самая простая. Чтоб волосы сжечь да блондинкой обернуться…

— А… ет панятна, милок. Эх, склероз… Уж я и забыл, как называется-то она… Ну, общем, ясно.

— Ясно — передразнил монтер — Ты ходи осторожней там… Вчера там, видно, аккумулятор заправляли, бутылку с кислотой на полу оставили. Не задень в темноте бутылку-то…