Письмо никому

Полковник кивнул:

— Да и такое есть. Думаю, я бы сам не смог сформулировать этот факт точней, — он развел руками, насколько позволяли стесненные условия вагона — ресторана, и продолжил. — Между тем, так было во все времена, патриотизм, долг, присяга и всякое такое… Что на это скажите.

— Скажу, что патриотом можно быть и не нося мундир. Мало того, думаю, в отношениях с государством. Вполне достаточно тезиса Гиппократа: «не навреди». Я сам придерживаюсь такого тезиса и хотел бы от государства взаимности.

— Вы, я вижу, разделяете Родину и государство?

— Ну да… Если честно, родину я люблю, а с государством у меня отношения как-то не складываются. Когда есть с чего, я плачу налог. Но когда я беден, то не получаю помощи, а наоборот, оказываюсь в должниках. Вам не кажется такое положение вещей странным?..

Полковник молчал и улыбался, потому что не знал, что сказать. Молчание затянулось.

— И что вы теперь с нами сделаете? — спросил наконец Егор. — Может, ответ мне не понравится, но не хочется томиться в неизвестности.

— Вы знаете… Я сам в замешательстве — что с вами сделать. Выдать вас куда следует? Но тогда придется объяснять как конкретно вы попали на наш поезд. Мне бы этого очень не хотелось. Можно вас тихонько пристукнуть и выбросить из вагонов…

Полковник проговорил это с полуулыбкой, спокойно, будто бы шутил. Но и Егору, и Антону мгновенно стало ясно — и этот вариант рассматривался хозяином ракетного поезда, хоть и недолго, но серьезно.

— Так куда вы едете? — ответил полковник вопросом на вопрос.

— Ярск…

К удивлению друзей, полковник знал где это. Он кивнул:

— Я вас туда подкину. Не в сам город а как можно ближе. Так близко, насколько мне позволяет маршрут и расписание. Но сразу предупреждаю — в этой местности двести километров — не расстояние.

Егор кивнул — в их положении не приходилось перебирать харчами.

А ведь, действительно, поезд шел по расписанию.

По какому-то секретному, хитрому графику.

Многочисленные стрелочники получали его кусочки, распоряжения — в столько-то перевести такие-то стрелки, загадочным образом открывались нужные светофоры. Поезд обходил города, районы. Проскальзывал по каким-то веткам, которые никто всерьез не принимал.

Почти всю дорогу друзья просидели в своем купе. Выходили только покушать — полковник был рад поговорить с людьми, которые ему не надоели. Но уже на следующее утро их растолкали. Растолкали так безапелляционно, что Егор заподозрил худшее.

— Что, утро стрелецкой казни?

— Нет. Вам пора выходить.

Когда они вышли в тамбур, оказалось, что в проносящейся мимо пустоте нет ни вокзала, ни паршивой платформы. Вне поезда мелькали километровые, застили столбики пикетные.

— Уж простите, что так вас высаживаю. Но поверьте, как для зайцев вы легко отделались. По-хорошему, надобно вас посадить куда-то, откуда бы вышли тогда, когда тайна устареет.

Егор кивнул. Полковник продолжил:

— … В той стороне, километрах в ста, есть какой-то городишко. Часа через полтора в его сторону проследует товарняк. Постарайтесь, чтобы машинист вас заметил и забрал, не то следующий поезд пойдет через полтора часа и сутки…

Чтоб они сошли, поезд не стал даже останавливаться — просто машинист сбросил скорость где-то до скорости быстрого шага.

Поезд не стали задерживать, прощание не затянулось. Стоило Егору и Антону спрыгнуть на землю, как поезд стал набирать скорость и очень скоро исчез вдалеке.

Абсолютный вахтер

…Ветер на столбе трепал одинокую листовку: «Вернем городу Ярску его историческое название — Боярск!». Листовка была потрепанной, и оставалось неизвестным, из-за чего инициативной группе не удалось восстановить историческую справедливость.

Вероятно, потому, что «Ярск» был на две буквы короче, и, тем самым, в бюрократическом смысле экономилось время, чернила. Да и ясно было — хоть Ярск, хоть Боярск — ничего не изменится. Городишко как было захолустьем, так и останется.

Все три таксиста, что скучали на привокзальной площади, не смогли сказать, где находится улица, указанная в брошюре как адрес типографии. Потому, перейдя через вокзальную, зашли на главпочтамт. После длительных переговоров удалось поймать старика-почтальона, который вспомнил, что данное название имело место быть, но за давностью времен он уже запамятовал, во что ее переименовали.

— А где хоть приблизительно?..

— Хде? — оживился почтарь. — Эта, канешна, скажу…

И задумался… Задумался так долго, что Антон начал подозревать, что старик заснул. Но нет — он просто вспоминал молодость:

— Тамочки рядом гамазин был ликеро-булочный. А как дальше пройти, то даже и институт…

— Институт?.. — оживился Егор.

— Ну да… — подтвердил стоящий рядом почтальон помоложе. — Был тут у нас НИИ. Разогнали этих бездельников. Или сами разбежались. Теперь здание пустует…

Давным-давно в этой клетушке обитал некогда бдительный вахтер. Его помещение было заклеено плакатами о важности соблюдения тайны, о недопустимости проникновения лиц посторонних и даже шпионов.

И действительно — вахтер жил в постоянном ожидании иностранных шпионов. Но шли года, потом пошел счет на десятилетия. Шпионы не являлись, ожидание затягивалось.

Подкатывала пошлейшая скука.

Потом институт, чем бы он там не занимался, оказался никому не нужен. Верней, он был не нужен с момента своего существования, но открылось это пятнадцать лет назад.

С сотрудниками поступили как везде — увольнять не стали, а просто прекратили платить деньги. Народ потихоньку стал увольняться, их точки закрывали. Рекорд поставил какой-то лаборант, которому надо было досидеть до пенсии. У него был еще один конкурент, но тот скончался, не дождавшись заслуженного отдыха.

Таким образом, в здании института остался только вахтер, впрочем, теперь он был переквалифицирован в сторожа, смотрителя и архивариуса. В течении всех этих лет говорили, что здание вот-вот кому-то сдадут или продадут. Но за все это время в одном подъезде бывшего НИИ обосновался магазин секонд-хенда, изобретательно названный «Вторые руки». Старик-вахтер сначала обрадовался соседству, но потом выяснилось, что в таком большом помещении они не нуждаются и от старика они отгородились каменной стеной. Да и работали крайне нерегулярно, примерно по десять дней в месяц.

В особо жестокие приступы бессонницы он абсолютным вахтером обходил свой архипелаг. В немытых десятилетиями окнах туманно мелькал свет его фонаря.

Но все его обходы были бесполезны — воры все равно брезговали лезть в окна этого заведения.

И вот, в день совершенно неособенный в дверь здания постучали, подергали ручку. Снова постучали.

Вахтер затаил дыхание и замер — нет ли какой ошибки. Но стучали уверенно, будто покушались на его право быть хозяином.

— Хто там?..

Егор задумался — а, действительно, кем представиться?.. А, впрочем…

— Мы ищем одного человека…

— Здесь нет никаких людей кроме меня… Вы что, меня ищите?

— Нет. Он умер давно.

Старик подумал, прокричал в ответ:

— Тогда вы не там ищите. Ищите на кладбище!

— Он здесь работал.

Вахтер задумался и стал открывать двери.

Егору и Антону предстал старикашка больше похожий на гнома, чем на человека.

От холода и сквозняков он всю жизнь сжимался и кукожился, старался стать маленьким, незаметным для холода. И нет больше такой силы, которая смогла бы его распрямить.

— А вы, часом, не шпионы? — спросил он.

— Не-а, дедушка… — ответил Егор. — Не шпионы.

Тот тяжело вздохнул, всем видом своим говоря, дескать, зря.

Прошли вовнутрь. Егор осмотрелся, но не так, чтобы по-хозяйски, а все спокойно, почти не вращая головой.

— И давно тут работаете?

— Всегда, — ответил старик.

— А имя профессора Загорского вам что-то говорит.

Старик посмотрел на них с подозрением: