Легенда о Вавилоне

Теперь вернемся на три с лишним тысячи лет назад и посмотрим на ассирийцев, земли которых входили в состав государства Хаммурапи, и на другие древнемесопотамские государственные образования. Одним из предшественников-соперников знаменитого вавилонского царя был Шамши-адад I, чьи земли покрывали территорию будущей Ассирии. Это дает некоторым авторам возможность называть его державу, существовавшую в XIX–XVIII вв. до н. э., Древне-ассирийской, а страну, появившуюся через 400 лет, именовать Средне-ассирийским царством. В качестве аргумента выдвигается тот факт, что поздние ассирийцы всегда упоминали древних царей в качестве своих предшественников. Мы не можем участвовать в подобной специальной дискуссии. Укажем лишь, что, с одной стороны, стабильная Ассирия — государство, а не группка городов, объединенные на короткий срок — появляется только в середине II тыс. до н.э., а с другой — что географическое ядро будущей Ассирии — место, совсем не случайное. Как и Вавилон.

Уже говорилось, что все маршруты налетчиков с запада совпадали с торговыми путями и должны были пролегать через верховья Тигра, которые при надлежащей обороне могли стать для них серьезной преградой. И действительно — все крупные протоассирийские города возникают у переправ через вторую великую реку Древнего Востока. Механизм дальнейших событий относительно понятен: укрепленный населенный пункт становится выгодным центром торгового обмена, богатеет и тем самым начинает представлять очень лакомый кусочек, т. е. требует принятия экстраординарных защитных мер. Оборона же от алчных соседей может быть как пассивной (крепость), так и активной (регулярная армия).

Культурное влияние шумеро-аккадского юга на эти области несомненно. Может быть, оно сопровождалось иммиграцией из постепенно приходивших в упадок древнейших городов[234]. В любом случае цивилизация уже несла с собой достаточно выгод, как духовных, так и осязаемых и отмахиваться от нее не стоило. Однако на север переселялись люди, вынужденные по каким-то причинам покинуть центр своей культуры, в некотором смысле отрывавшиеся от него, возможно, не по своей воле. К тому же они довольно быстро подвергались закалке в схватках с различными противниками, окружавшими новые земли, и выжили отнюдь не все. Так произошел двойной отбор — на север ушли наиболее мобильные (или наиболее недовольные прежней жизнью), а выжили там наиболее приспособленные (воинственные). Очевидно, что отбиваться от нападения было лучше не в одиночку, а совместно — не исключено, что на основе воинской взаимовыручки и общей пограничной (или переселенческой) судьбы начал создаваться ассирийский этнос.

Бытие определяет сознание, поэтому жители аккадской глубинки постепенно обособились от своих южных братьев. Добро они наживали благодаря контролю над торговыми путями, а вот земледелие у них было развито похуже. Вероятно, сказывались погодные условия или неистребимое желание человека найти, где полегче, — взимать с купцов мзду за проезд или иные коммерческие поборы всегда привлекательнее, чем пахать и мотыжить. Постепенно жители богатых и воинственных городов, расположенных вдоль северной части бассейна Тигра, объединились, создав небольшое царство[235]. Силу они представляли внушительную и стали с легкостью расправляться со случайными грабителями, а потом догадались, что можно нападать на соседей и самим. Так возникла Ассирия.

Все вышеизложенное — очень примитивная схема, страдающая отсутствием многочисленных подробностей, растянувших описываемый процесс примерно на пять веков. Долгое время ассирийцы были слабее своих соседей — южных в Вавилоне, западных — в государстве Митанни[236], хеттов, отдаленных египтян. Главным соперником ассирийцев в историческом смысле, народом, который бы мог занять их место в истории, были именно митаннийцы, государство которых располагалось на территории нынешней Сирии. Они тоже контролировали караванные пути и, более того, властвовали над самими ассирийцами не менее 100 лет. Однако последние не только освободились от гнета западных соседей, но и полностью их уничтожили (совместно с хеттами). Причины, по которым митаннийцы сгинули, а ассирийцы возвысились, неизвестны. Можно лишь предположить, что за последними стоял жизнеспособный аккадский суперэтнос, митаннийцы же были потомками пришельцев в Месопотамию из Закавказья — иноязычных и инокультурных хурритов, которые не смогли создать долговечное государственное образование и были постепенно поглощены западно-семитской волной.

Выход ассирийцев на мировую арену отмечен двумя письмами ассирийского царя египетскому фараону. В первом царь почти что подобострастен и ничего не просит от своего адресата, кроме как позволения преподнести тому кое-какие дары. Во втором же, отправленном после окончательной победы над митаннийцами, фараон уже величается братом, как равный, а титулы ассирийского владыки занимают несколько строчек.

Вавилония почти наверняка участвовала в этой борьбе, очевидно, поначалу оказывая помощь ассирийцам как слабейшим. В любом случае, даже если вавилоняне этого не понимали, сильные государства на севере и северо-западе закрывали их от вторжений, подобных хеттскому рейду. Не исключено, что их грела надежда: с падением Митанни развернется борьба между хеттами и ассирийцами за господство в отдаленных Сирии, Леванте и Палестине, а Вавилония останется в выигрыше, пока соседи будут обмениваться взаимоистощающими ударами. Но не тут-то было.

Оказалось, что Вавилония представляет собой слишком лакомый кусок, что время хеттской державы неумолимо уходит в прошлое, что боеспособность ассирийцев не знает себе равных, а методы устрашения населения, которые они переняли от хеттов, — вещь жестокая и действенная[237]. Не исключено, что в каком-то смысле ассирийцы первыми сумели отработать схему национального существования через военный грабеж. Эффективная армия была главным инструментом управления и, по-видимому, определяла стабильность государства, даже в случае дворцовых переворотов. Возможно, Ассирия начала расширяться в силу естественных причин, а именно — упомянутого выше желания как можно дальше отодвинуть государственные границы в связи с отсутствием границ природных. Постоянный военно-экономический успех подобных предприятий привел к их повторению и постепенно к возведению в политическое кредо. Подобный путь в человеческой истории прошли многие державы. Но ассирийцы были первыми, поэтому методы они использовали наиболее грубые и, как выяснилось, эффективные. По крайней мере, эти меры не раз приносили видимый и скорый результат, поэтому человечество продолжает их в той или иной степени применять по сей день.

Выше говорилось о казнях и искалечивании пленных. Этим сообщениям, сделанным самими ассирийцами, к сожалению, можно верить. Не потому, что из позднейших времен известны случаи еще худшие (да и методы китайских царей эпохи «воюющих царств», находившихся в сходном с Ассирией историческом времени, столь же масштабны и кровавы), а потому, что, ослепив или отрубив пальцы нескольким тысячам бунтовщиков (или, если не бунтовщиков, то просто незадачливых соседей), действительно можно запугать сотни тысяч. Государственные образования в тот период были еще рыхлыми и не так далеко ушли от племенной системы. Поэтому поначалу окрестности империи дрожали и трепетали: до образования первых антиассирийских коалиций должно было пройти еще несколько веков. Своими поступками ассирийцы воистину вселили прочный страх в окружающий их мир. Но не было в этом страхе не только любви, но и восхищения (в отличие от чувств, которые вызывал у покоренных народов поздний Вавилон). Только покорный ужас.

Также, и снова с оглядкой на недавнее прошлое, необходимо напомнить об одной, не самой благостной психологической черте рода людского. Способность управлять тысячами себе подобных и иметь возможность делать с ними что угодно (сажать на кол, насиловать, миловать, использовать в качестве скота, проигрывать в карты, даровать свободу, заставлять ходить строем, петь хором, ежемесячно посещать парикмахерскую и т. п.) свойственна человеку и на определенном уровне доставляет ему удовольствие. Ты стоишь в мире настолько высоко, насколько сумел принизить других.

234

Не исключено, что отражением этого процесса является рассказ об уходе Фарры, отца Авраама, из Ура в Харран, на север Месопотамии (Быт. 11:31).

235

Метко подмечено, что «исконная», доимперская Ассирия была примерно того же размера, что и древнееврейское государство царя Соломона. Но то, что для Израиля стало высшим геополитическим достижением, для Ассирии оказалось трамплином на пути создания первой мировой сверхдержавы. Впрочем, различной оказалась и судьба культурного наследия древних евреев и древних ассирийцев.

236

Временем его расцвета являются XVI–XIV вв. до н.э. События митаннийской истории понятны ученым только в самых общих чертах и по данным внешних источников, в основном хеттских, но также египетских и ассирийских. Собственно митаннийские архивы пока не обнаружены, как не определено местоположение основных митаннийских городов. Хурритский язык также пока изучен недостаточно, так что даже в случае чудесного обнаружения упомянутых архивов, определенных выводов не удастся сделать еще долго.

237

Таким образом, ассирийцы являются и основоположниками психологической войны, кажется, часто успешной. В дальнейшем жители окрестностей не раз были более склонны покориться ассирийцам, а не подвергать себя опасности поражения и страшных массовых экзекуций (один из ассирийских царей сообщает в анналах, что в ходе удачного похода он «заполнил долины трупами»).