Легенда о Вавилоне

Откуда взялись подробные сведения об ассирийской кровожадности? От самих ассирийцев. Обычно историческое очернительство исходит от соперников, но в данном случае все не так. Победоносные ассирийские цари всенепременно строили новые дворцы (а иногда — города), на стенах которых обязательно упоминали о покоренных народах и о кровавых экзекуциях, которым подверглись побежденные[225]. Сохранились и копии подобных надписей, сделанные на табличках, призмах или цилиндрах (их еще называют «письма к богам», поскольку в них ассирийские правители подробно отчитывались перед высшими силами за свою деятельность)[226]. Часто эти надписи были напрямую обращены к будущим правителям. Очевидно, что в них отражались те события, которые должны были представить царя в наилучшем свете и перед миром божественным, и перед грядущим. Несмотря на это, данным этих документов обычно доверяют, по крайней мере, отчасти, поскольку, если уж событие упомянуто, значит, изложено оно хотя бы не полностью ложно (лукавить перед богами все-таки глупо, хотя некоторые и пытаются){44}.

«Царские анналы» дали возможность сделать вывод об еще одном всемирно-историческом открытии ассирийцев, которое в XX в. станут называть этническими чистками. Ассирийцы поняли, что подвластные народы надо гонять с места на место: так они, с одной стороны, ослабнут и потеряют способность к сопротивлению, а с другой — принесут ранее неведомые навыки и ремесла в новые уголки империи, делая ее богаче и устойчивее. Наиболее искусных мастеровых поселяли в столице и крупных городах[227]. Обезличивание покоренных народов было, по-видимому, достигнуто, и многие из них благополучно превратились в имперских подданных, неспособных к восстанию или даже духовному сопротивлению[228]. Подобная судьба постигла и жителей Израиля — северного из еврейских государств-побратимов, в котором жили потомки десяти колен Иакова. Но о гибели Израиля мы еще расскажем, а сейчас поразмышляем над историей древней Ассирии и ее эпическом противостоянии с первым Мировым Городом.

Феномен образования активного, даже агрессивного государства неподалеку от стареющей и духовно богатой цивилизации известен из позднейших времен. Напрашивается, например, параллель: Греция — Вавилон, Македония — Ассирия. Нельзя, конечно, с легкостью переносить события одних эпох в другие и проводить не вполне обоснованные сравнения. Но если учесть, что у истории все-таки есть некие законы и что существо человеческое уже несколько тысяч лет действует по примерно тем же шаблонам, то можно, по крайней мере, предложить несколько сценариев. Оговоримся, впрочем, что документальных подтверждений у нас немного.

Если взглянуть на карту, то Ассирия окажется выше Вавилонии; в центре древневосточного мира, но с заметным отклонением к северу. При этом по отношению к ареалу культуры шумеро-аккадской ассирийцы оказываются на периферии, чем-то вроде пограничного заслона от захватчиков с запада (из Малой Азии — хеттов и проч.), горцев с Загросского плато[229] и отрогов Кавказа, а также кочевых миграций из Сирийской пустыни. При этом естественных границ у Ассирии не было — с севера и северо-востока находились горцы, с юга — государства центральной Месопотамии, главным из которых в II тыс. до н.э. являлась Вавилония, а на западе — то и дело извергавшая кочевников пустыня. Поэтому защищаться от нападавших ассирийцам было необходимо всегда. Видимо, по этим причинам начала закладываться ассирийская военная мощь и военная традиция, равной которой древний мир не знал, наверно, вплоть до древнего Рима[230]. Можно в этой связи даже сказать что-нибудь о милитаристской жилке в ассирийском национальном характере, но не будем осовременивать прошлое и уподобляться досужим теоретикам — для таких рассуждений у нас слишком мало данных.

Через города, позже сформировавшие ядро ассирийской державы, проходили караванные пути с востока на запад и кроме того на север — в горы Кавказа за железом. Использование данных путей было тем выгоднее, чем прочнее была власть на юге, в Вавилонии, поскольку последнее выражалось в успешном сборе транзитных пошлин и понижении торговой прибыли. Таким образом, совокупность северных пограничных городов представляла собой альтернативную транспортную магистраль и являлась естественным географическим конкурентом Вавилона. К тому же центры будущей Ассирии развивались параллельно и враждовали друг с другом меньше, чем с южанами. Когда же север объединился политически, то конфликт с Вавилоном стал неизбежен. Независимые государства существовали в верховьях Тигра с начала II тыс. до н.э., но, как правило, серьезной роли в месопотамской истории не играли. Что послужило причиной перемен?

В позднейшей истории неоднократно отмечалось образование особой этнической популяции на границе какой-либо суперцивилизации. Тут возможны два варианта. Подобные группы могут зарождаться и существовать внутри более крупной нации. Таков пример казаков или североамериканских пионеров, а из недавно образовавшихся наций — палестинских арабов. Новые этносы могут быть и совершенно самостоятельными, в частности, если восходят к малым нациям или религиозным группам, оказавшимся на границе цивилизационного противостояния. Таковы боснийцы, сикхи или древние израильтяне. Ко второму варианту мы обратимся чуть позже, сейчас же попробуем приглядеться к тому случаю, когда новая этническая общность принадлежит какому-то суперцивилизационному полю. Обитатели пограничных зон обладают гораздо большей жизнестойкостью и боеспособностью, чем жители центрального ареала. На границе иначе нельзя: чуть недоглядишь — с тебя тут же снимут скальп или невесту украдет какой-нибудь злой татарин[231]. При этом пограничники считают себя частью суперцивилизации и всегда готовы встать на ее защиту. А если их интересы оказываются затронутыми — то и поучаствовать в борьбе за власть.

Весьма часто сплоченность и закаленность провинциалов приводят к тому, что на цивилизационном престоле оказывается их ставленник. Новый правящий дом, конечно, довольно быстро перерождается, приобретая столичные замашки, но не сразу и не всегда окончательно. Да и что такое «быстро» — один век, два? Бывает по-разному. Вступают в ход местные условия и индивидуальные особенности исторических эпох. Например, пограничной цивилизацией, почти полностью захватившей власть над породившей ее суперсистемой, является цивилизация североамериканская, уже несколько десятилетий признаваемая главой западного мира, законным плодом которого она, в свою очередь, является. В данном случае налицо смещение имперского центра из Лондона, Парижа, Вены и Берлина — в Нью-Йорк и Вашингтон[232]. Чаще бывает, что столица остается на прежнем месте, и меняется лишь правящий класс. Приход провинциалов на смену изнежившимся столичным штучкам отмечался в истории многих империй — римской, китайских, оттоманской, российской. Процесс этот не всегда проходит безболезненно. Обычно центр уступать не хочет и поэтому дело не обходится без серьезных потрясений.

Равновесие между центром и периферией — исключительно важный компонент любой государственной или супергосударственной структуры. Его существование обусловливает нормальное функционирование социальной системы и предотвращает крен как в ту, так и в другую сторону. Что гораздо легче сказать, чем сделать. Вина в таких случаях обычно лежит на центре: он сосет соки из провинции и использует приграничных поселенцев для защиты от соседей, с которыми не сможет справиться регулярная армия. В конце концов провинциалам это надоедает, и они устраивают Смутное время или Великую французскую революцию. Или постепенно отлагаются от сидящего в Вене императора Священной Римской империи германского народа[233], дабы со временем создать собственную Германию, с полным основанием командовать состарившейся Австрией и даже съесть ее на некоторый срок.

225

Начало традиции ассирийских царских надписей, или анналов, относят к правлению Тиглатпаласара I (конец XII — начало XI в. до н.э.). Другие считают, что она возникла чуть раньше, при Ададнерари I (начало XIII в.), и относят ее на счет хеттского влияния (Garelli P., Durand J.-M., Go