Страница 90 из 116
— Тебе помочь? — спросил на всякий случай Федя.
— Бери ведро и будешь подсыпать в воронку. — Ванько стряхнул с рукава мучную пыль и вытер взмокший лоб. — И пришёл бы чуть раньше!
— Я ж не знал, что у тебя работа. А кукуруза вроде как не нашенская.
— Ага. Жёлтая какая-то. Элеваторская: вчера от тёти принёс. У Веры не стало из чего каши сварить пацанам, а которая на чердаке, та ещё в кочанах.
— Пройдёт и жёлтая! Только носить далековато, привезти бы как-нибудь сюда.
— У тёти надёжней, — возразил Ванько. — А принести — было бы чего!
— Чудненько мы всё-таки обтяпали это дело со Жданкой, скажи? — Федя имел в виду обмен её на зерно.
— Что за мы, спасибо нам! — согласился мельник шутя.
Со двора донёсся лай, хриплый и сердитый. Ребята насторожились. Но Туман тут же и успокоился.
— Не пойму: начал вроде как на чужого… Выглянь, кого там принесло.
Федя вышел в сенцы и лоб в лоб столкнулся с Рудиком.
— Угадай, кто к нам припожаловал! — воскликнул он обрадованно.
— О, Рудяшка! Привет, дружище, — обрадовался и Ванько.
Подавая руку, тот предупредил:
— Только ты не очень жми, а то я тебя знаю!.. А Туман — не забыл, псина! Сразу был обурился, но тут же и хвостом завилял, не успел я и обозваться к нему.
— Пройдёмте на свежий воздух, — предложил хозяин. Уселись на лавочку под алычой. — Ты где ж это столько времени пропадал?
— Где был, там уже нет. Теперь обратно в своей хате, с мамой и дедушкой. Вам от него привет и приглашение в гости.
— Спасибо. Про Андрея с Мартой новостей не привёз?
И Рудик рассказал то, что ему было известно на этот счёт. При этом оказалось, что знает он и о побеге из кутузки.
— Для тёти так и осталось неясно, как же тебе и ещё какой-то девчонке и пацану удалось оттуда улизнуть? — спросил в свою очередь Рудик. — В то, что вас выпустила охрана, она не верит.
— И правильно делает, — заметил Ванько, пояснив, как было на самом деле.
— Тётя не говорила, почему фрицы повесили только одного? — поинтересовался Федя.
— Упоминала и про второго полицая. Он оказался с проломленным черепом и в бессознательном состоянии. Его пристрелили.
— Теперь всё прояснилось. — Они переглянулись с Ваньком. — А про взрыв у виселицы разговора не было?
— Вы и про это знаете? Как же! Кто-то бросил гранату прямо из гущи станичан. Взрывом убило двух полицаев и нескольких ранило. Досталось и одному из фашистов: он и до этого был одноглазый, а тут и последнего лишился! Ну, а у вас тут как, а то всё я да я. Много новостей?
— У нас тоже много чего произошло, — вздохнул Федя. — И всё больше плохого…
— Тётя интересовалась, как тут андрюшкина мама. Я хотел зайти, но не осмелился: порадовать-то нечем, токо расстрою ещё больше.
— Теперь уже не расстроишь: недавно похоронили, — сообщил Федя печальную весть. — Про Варьку и тёть Шуру тоже знаешь?
— Обскажи пока наши новости, а я отнесу девочкам дерть. — Ванько поднялся уходить. — Да, Рудик: у нас завтра намечается что-то вроде небольшого торжества. Приглашаем и тебя.
— Иди, я объясню, — сказал Федя. К Рудику: — Хотим отметить День рождения одной девочки. Между прочим, которая убежала тогда с ним из казаматки. Это её родителей казнили на стадионе.
— Что ты говоришь?!
— Ну… И мы решили сделать для неё маленькую радость. Чтоб видела, что не одинока и её окружают настоящие друзья. Всё легче будет перенести горе.
— У кого собираетесь?
— У Веры. Она осталась с пацанами одна. Мать ушла аж в Майкоп, там в концлагере дядя Митя. А Тамара — так звать именинницу — живёт с брательником пока у неё. Так что приходи и ты.
— Обязательно!
— И ещё. Просьба. Собирались завтра с утра выкопать погреб у Шапориных. Не погреб, а наподобие блиндажа, где-нибудь в сторонке от хаты. Зачем? Чтоб было куда спрятать запасы — картошку и всё такое. Да и детвору, если вдруг что-нибудь непредвиденное. Многие так делают. Будешь незанят — приходи помогать.
— Конешно, о чём речь!
— А то Мишка с Борисом собирались сегодня ставить петли на зайцев, а утром пойдут проверять. Поймается что или нет, а до обеда прошляются, это точно.
— Слышь, Хветь… — Рудик помедлил в нерешительности. — А Нюська будет? Она ведь там рядом живёт.
— Пока не знаю… А что?
— Можно, я и её приглашу?
— Ох, Рудой!.. — поморщился Федя. — Опять хочешь с нею спутаться? Или, может, ты её всё-таки любишь?
— Да ну! Не хватало. У неё же не все дома!
— Тогда зачем она тебе?
— Будто не знаешь!
Федя, конечно, знал.
Первым — это было в начале лета — с Нюськой «задружил» Андрей. Об этом в нашем повествовании вкратце уже упоминалось. Как и о том, что дружба не состоялась. Из-за её легкомысленности и несерьёзности. С нею было «не о чём говорить». Притом она в первый же вечер «полезла целоваться». Не понравилось Андрею и то, что у неё на уме «токо это самое» (что именно — пусть читатель догадается).
У Рудика это обстоятельство отвращения не вызвало. Он как раз пребывал в расстроенных чувствах (о причинах, возможно, будет сказано несколько позже), и первой мишенью для отмщения стала Нюська, позже прозванная «косой». «Путался» он с нею около месяца — до самого отъезда из хутора.
— Не знаю, как посмотрят на это остальные, — покрутил головой Федя.
— А кому какое дело? У нас давние отношения, — пытался обосновать свои намерения бывший ухажор.
— Вот именно: давние. Сейчас многое изменилось.
— Не пойму: ты против её присутствия на именинах или — чтоб я с нею попутался ещё какое-то время? — не мог взять в толк охотник поразвлекаться с похотливой особой.
— Да нет, места хватит и для неё… А насчёт «попутаться» против буду, пожалуй, не только я.
М е с т о для погреба-укрытия выбрали в саду под невысокой, но старой, развесистой грушей, ветви которой шатром свисали почти до земли. Поскольку имелось в виду использовать его и как убежище, а семья у Шапориных дай бог, то яму решено было отрыть достаточно большую. Крышу предполагалось замаскировать дёрном, что сделает её незаметной со стороны даже зимой, когда дерево оголится.
А пока что листва, уже тронутая осенней проседью, была густа и столь надёжно укрывала работающих, что резвившаяся неподалёку малышня смогла обнаружить их, когда с трёх сторон ямы высились уже внушительных размеров кучи чернозёма, а глубина доходила землекопам до пояса.
С появлением малышей работа замедлилась: кидать землю пришлось на одну сторону, поскольку те заходились строить хатки. Тут же оказалась и курица, норовившая выискивать добычу именно в свежевыброшенных комьях, и надо было следить, чтоб не задеть и её. Пеструха была совершенно ручной и смело брала дождевиков из рук детей.
— Валела, не малай станиски, — сделал замечание Колек, когда сверстник, угостив курицу обрубком червя, вытер пальцы об одёжку. — Они зе класивые!
Штанишки у него и впрямь были красивы: из чёрного блестящего шёлка, с накладным кармашком, с помочами крест-накрест и прорезью сзади (дабы садиться на горшок не снимая). В таких же, только коричневого цвета, щеголял и другой; рубашки, тоже шёлковые, у обоих были одинаковые — светложёлтые.
— Может, сделаем перекур? — предложил Федя. — Часа два уже трудимся без передыху.
— Давайте, если заморились, — откликнулся Ванько. — Лично я токо разохотился.
— А у меня уже две водянки на ладонях, — сообщил Рудик, втыкая штыковку.
— Ну-ка, покажь, — засомневался Федя. — Э, да ты белоручка! У наших девчонок и то руки помозолистей.
— У каких это ваших?
— Ну, у Веры, у Клавы Лисицкой. Да и у твоей сестры Марты, когда была здесь с нами.
Уселись, свесив ноги, на ветку — толстую, шероховатую, отходившую от ствола почти под прямым углом. Малыши тут же по ступенькам спустились в яму, взялись за лопаты, подражая взрослым. Обследовав комья наверху, к ним спрыгнула и курица.
— Скоро дойдём до глины, — сказал Федя, с метровой высоты оглядывая сделанное.