Страница 104 из 116
— Они были милые и скромные люди. Причин для ссоры не возникало, — сказала она, вздохнув. — А вы с Тамарой, выходит, были школьными друзьями?
— Учились в одной школе. Вам о ней что-нибудь известно?
— Их с отцом забрали в полицию. Не знаю, как уж получилось, но отец застрелил полицейского. Мы надеялись, что там разберутся и девчонку отпустят, но вместо этого следующей ночью увезли и мать с малышом. Потом слух прошёл, что родителей казнили… А что сталось с Тамарой и братиком — никто не знает.
— Так я рад вам сообщить: они с Валерой живы и здоровы.
— Что ты говоришь! — встрепенулась Елена Сергеевна. — Ты их видел?
— Перед тем, как идти к вам. От Тамары вам большой привет.
— Спасибо… А я все эти дни сама не своя: что с ними, бедняжками, сталось? Их что, отпустили?
— Как же! От фашистов дождешься… — И Ванько рассказал то, что уже известно читателю.
— Я слов не нахожу, чтобы выразить, как ты меня обрадовал! — заметила она под конец. — Прямо камень с души… Спасибо тебе и от меня.
— И от меня тоже! — вставил Сережа.
— Ещё я беспокоилась, что не смогу передать кое-что из их барахлишка да вещичек. Клава — это их маму так звали — как чувствовала, что придут и за нею. Попросила сложить всё это в узел и сохранить. Надеялась, сердешная, что деток не тронут.
— Мы с ребятами тоже надеялись, что её, такую больную, оставят в покое, — сказал Ванько. — На другой день утром пришли узнать, но…
— Сережа говорил, что ты и во двор заходил.
— От него я узнал, что ночью приезжали на машине, можно было и не ходить. Но Тамара сказала, что в сарае спрятано кое-что, представляющее для нас интерес.
— А что это такое? — тут же заинтересовался пацан.
— Кой-какие боеприпасы.
— А почему мне не показал?
— Времени было в обрез. Кроме того, на соседней улице ждали товарищи и переживали, не попал ли я в засаду. Тёть Лена, тогда у них возле сарая лежало несколько срубленных акаций. Они ещё там, не знаете?
— Брёвна лежат, я видел вчера, — сообщил Сережа. — А кизяки уже кто-то забрал. И стекла из окон вытащили.
— Я встану пораньше, так вы не обращайте внимания. Схожу в сарай, заберу остальное.
— Тоже боеприпасы? — поинтересовался сосед.
— Не только. Там есть кое-что и для тебя. Пока не скажу, что; пусть это будет сюрпризом.
— А что такое «сюрприз»?
— Ну, вроде подарка. Этот, как его, Гаврюха, кажется, — он тебя больше не задирал?
— Не-е! Он теперь меня боится трогать.
— Давайте, ребятки, заканчивать разговоры, пора ложиться спать, — напомнила мать. — А то скоро и с вечера нечем будет посветить.
— Да и я собирался встать ещё до рассвета. Надо с этим узлом выйти затемно, а то примут за вора, — поддержал её Ванько видя, что малец с доводами матери не согласен.
— Тогда, чур, с тобой буду спать я! А ты, мама, иди к бабушке на печь.
— Хорошо, сынок, так и сделаем, — улыбнулась та.
Незадолго до рассвета Ванько проснулся (умел делать это без помощи будильника), оделся и бесшумно вышел во двор. В сарае без труда нашёл место, где зарыт противогаз и подсумки с патронами. Отвинтив маску, её и обоймы сложил в сумку, остальное зарыл обратно. Выйдя, приподнял акациевый хлыст — тот оказался ему под силу. Все пять брёвен перетаскал во двор — классные будут дрова! Управился затемно. Вернувшись в хату, в потёмках натолкнулся на Елену Сергеевну: одетая, она сидела возле посапывающего Сережи.
— Тёть Лен, вы чё не спите?
— Услыхала во дворе возню, — сообщила она полушёпотом. — Испугалась, пришла к вам и обнаружила, что тебя уже нет. С чем ты там возился?
— Перетаскал те брёвна к вашему сараю. Как-нибудь придём, распилим на дрова.
— Да как же ты их осилил, такие тяжеленные?! Мог ведь надорваться…
— Они оказались не такими уж и тяжёлыми.
— По земле волочил?
— Да нет, на плечах. Следов видно не будет.
— Да я не к тому… Их как-то дедок какой-то хотел утащить, да не подюжил. Вот я и побоялась…
— Не бойтесь, я к тяжестям привыкши. Мне ложиться уже не стоит, — поспешил он переменить тему, — ещё немного — и отправлюсь к своим. Коптилку зажечь нечем?
— Нет, сынок, теперь только утром.
— Я почему и спросил. Могу вам в этом помочь. Клочок бумажки найдёте?
— Поищу. Большой?
— С рублёвку или чуть больше.
Он достал из специального кармашка «зажигалку» — пулю с надпиленным носиком, для безопасности втыкаемую в гильзу острым концом внутрь. Разрядил один из принесённых патронов, отсыпал щепотку пороху на ладонь и стряхнул на светящуюся голубым чёрточку на бумажке, оставленную зажигательной пулей. Порох вспыхнул, бумажка взялась пламенем.
— Прямо чудеса какие-то! — воскликнула удивлённая хозяйка, зажигая лападку.
— Эти чудеса, если хотите, могу оставить вам. Чтоб Сереже не бегать каждый день за угольком. Не побоитесь?
— А это опасно?
— Не очень. Если быть аккуратным. Надо, чтоб содержимое этой вот пули не попало на кожу, иначе будет ожёг. Ну а если всё-таки случится промашка, тоже не страшно: сразу опустить руку в воду и стереть тряпкой. Так как?
— Заманчиво, конечно… Покажи ещё раз, как это делается.
— И покажу, и вы при мне повторите. Поверьте, ничего сложного нет!
Продемонстрировав наглядно и предложив то же самое проделать ей, он оставил хитрую зажигалку, а также насыпал в стакан пороху, разрядив для этого несколько патронов.
— Эту сумку спрячьте в надёжном месте, — попросил под конец. — Я за нею приду позже. Сереже, когда проснется, привет. И большое вам спасибо за сохранённые вещи, они будут очень кстати.
— Спасибо, сынок, и тебе. Привет от нас Тамарочке и Валере. Будь осторожен: на нашем краю ходить небезопасно, — напутствовала она, проводив за порог. — Немцы или полицаи по ночам, иногда под самое утро, кого-то расстраливают в карьере неподалёку отсюда. Не приведи господь нарваться!
— Буду очень осторожен. До свиданья!
На этот раз Жучок то ли проспал, то ли поленился встретить на подходе, как делал это зачастую. Лишь когда скрипнула калитка, он вылез из будки, заходился потягиваться и фыркать носом. Ванько почесал у него за ушами, погладил; поднимаясь с корточек, увидел тётю: она поджидала его в дверях.
— Ты почему ж не предупредил, что там и заночуешь? — упрекнула она вместо приветствия. — А я тут сама не своя — не случилось ли чего… Что это у тебя за узел такой?
— Сюрприз для Тамары. Соседка сохранила кое-что из ихних вещей.
— Мне бы только их метрики нашлись! — воскликнула тётка. — Заходи, а я ставни пооткрываю, рассвело совсем.
Оставив сюрприз в сенях и разувшись, Ванько осторожно, чтоб никого не разбудить, отворил дверь в комнату. Но, похоже, «сама не своя» была не только хозяйка: на краю печи, свесив ноги, в исподнем сидела Тамара. Сняв фуфайку, подошёл к ней.
— Почему не спишь, ещё ж рано!
— Не хочется, — пояснила она одними губами. — Ссади.
Протянув к нему руки, спрыгнула и, подхваченная, обвила его шею.
— Какая ты тёпленькая! — Он медлил отпускать, желая, видимо, напитаться её теплом. — Наверно, рано легли?
— Нет, заснули поздно. Но мне такой сон приснился, что проснулась и больше не могла уснуть… Уже, наверно, с час.
— Хороший или плохой?
— Страшный. Будто тебя схватили немцы… Ой, тётя идёт, пусти!
— Она, между прочим, не против, чтоб я был ещё и её зятем. — Посадил на диван. — Ты её тоже тётей зовешь?
— Ага. Валера — тот сразу стал звать мамой. А мне как-то непривычно.
Пооткрывав ставни, вернулась тётя, приветливо кивнула на тамарино «доброе утро» и прошла к себе — возможно, чтоб не разбудить остальных.
— А тётю Гашу один раз нечаянно назвала мамой, — вернулась к прерванному разговору.
— Нечаянно, говоришь?
— Честное слово, не умышленно.
— Да я разве упрекаю!.. А она что?
— Ничего, обозвалась и всё. Я аж хотела извиниться…
— По-моему, не за что. Она тебя давно дочкой кличет. Так что схватившие меня немцы, — напомнил о недорассказанном сне, — хотели меня расстрелять?