Страница 9 из 32
Улыбка погасла, Анна вопросительно посмотрела Полу в лицо, но тут же опустила глаза. Его рука крепче обхватила ее тоненькую талию.
Шавасс позабыл обо всем на свете и отдался ощущению ритма и близости с прелестной, восхитительной девушкой. Аромат ее духов наполнял его ноздри и сладко саднило внизу живота. Конечно, он уже черт знает сколько не касался женщины. Но дело было не только в этом. Разумеется, эта Анна Хартманн привлекала его физически, но при этом создавалось ощущение, что здесь было еще нечто, не поддающееся пока определению.
Так они танцевали, наверное, минут пятнадцать, и наконец девушка тихонько отпихнула Шавасса.
— Сейчас самое время уйти, — сказала она, и Пол не разобрал, была в ее голосе грусть или досада.
Они вернулись к столику, Анна взяла свою сумочку и сказала:
— Как я уже предупреждала, придется вам купить мое время, иначе нас не выпустят. Думаю, тридцать марок все уладят.
Пол открыл бумажник и отсчитал деньги.
— Вам частенько приходилось уходить подобным образом? — спросил он с усмешкой.
Она улыбнулась в ответ, и лицо ее вспыхнуло, как у маленькой девочки.
— Нет, это со мной впервые.
Она быстро проскользнула мимо столиков и исчезла в проеме маленькой двери в самом конце зала. Шавасс подозвал официанта, заплатил по счету и после этого получил свой плащ и шляпу.
Он встал на проезжую часть возле самого клуба и вскоре к нему подошла Анна. На ней была меховая накидка, а горло охватывал прелестный шелковый шарф, повязанный с нарочитой небрежностью.
— Далеко нам? — спросил Шавасс, когда Анна взяла его под руку и они двинулись по улице.
— У меня здесь машина, — ответила она. — Сейчас, когда улицы так пустынны, у нас уйдет на поездку минут десять.
Машина оказалась припаркованной за углом: это был небольшой, потрепанный «фольксваген», в котором уже через минуту они мчались по пустым, залитым дождем улицам. Как оказалось, Анна была отличным, опытным водителем, и Шавасс, вжавшись в мягкое сидение, позволил себе расслабиться.
Он был поражен и озадачен ее поведением, ее непонятной жизнью. Во-первых, Анна была чересчур молода для работы в подпольной организации, во-вторых, в ней не было ни капли той безжалостности, которая необходима для достижения положительных результатов. Она казалась интеллигентной, милой и отзывчивой девушкой, и Пол с внезапной горечью подумал: какого черта такая, как она, оказалась замешана в подобном паскудстве.
Машина остановилась на узенькой улочке прямо перед старинным, сложенным из коричневого кирпича домом. Квартира Анны находилась на втором этаже, и пока они поднимались, девушка, извиняясь, сказала:
— Боюсь, что у меня не слишком шикарно. Зато здесь очень тихо и спокойно.
Она открыла дверь и когда вспыхнул свет, Пол обнаружил, что находится в просторной и со вкусом обставленной комнате.
— Я переоденусь. Терпеть не могу это клубное тряпье, — пробормотала девушка. — Прошу простить, я на минутку.
Шавасс закурил и принялся с любопытством осматривать комнату. На столе обнаружилось несколько учебников иврита и тетрадь с пометками. Он как раз просматривал ее, когда Анна появилась в гостиной.
На ней был вышитый халат-кимоно из тяжелого японского шелка, а волосы она убрала назад, перехватив лентой. Сейчас Анне нельзя было бы дать больше шестнадцати.
— Вижу, обнаружили мое домашнее задание. Марк упоминал, что вы специалист по языкам. Может быть, вы и на иврите можете изъясняться?
— Совсем чуть-чуть, что, как известно, не считается, — засмеялся Пол.
Продолжая разговор, Анна направилась в кухню, и Шавасс пошел за ней следом.
— Говорю я неплохо, а вот в чтении необходимо еще практиковаться, — сказала она.
Шавасс прислонился к косяку и стал наблюдать, как Анна варит кофе.
— Скажите мне, — попросил он, — каким образом такая девушка, как вы, могла затесаться в эти паскудные игры?
Ее мимолетная улыбка блеснула, когда она повернулась к нему, но тут же девушка снова принялась хлопотать у плиты.
— Все достаточно просто, — объяснила она. — В шестнадцать лет я закончила школу и начала изучать экономику в университете Иерусалима. После этого пошла в израильскую армию.
— Приходилось участвовать в военных операциях?
— Вполне достаточно для того, чтобы понять, что необходимо продолжать борьбу, — сказала она.
Анна поставила чашки и кофейник на поднос, потом подошла к шкафу и взяла банку сливок. Шавасс наблюдал за тем, как она передвигается по крохотной кухоньке, и в горле у него пересохло, а внизу живота возникло напряжение.
Когда девушка склонилась над столом, чтобы поднять поднос, кимоно плотно облегло фигуру, подчеркнув плавные изгибы тела. Ладони Шавасса вспотели, и он сделал было неуверенный шаг по направлению к ней, но тут девушка повернулась к нему с подносом в руках и улыбнулась.
Так ему не улыбалась ни одна женщина в этом проклятом мире. Такая улыбка стирает все заботы и неприятности и заключает в кокон нежности и тепла, которых Пол никогда не испытывал раньше.
Словно почувствовав его настроение и прочитав мысли, Анна вспыхнула и улыбка моментально исчезла с ее губ. Пол взял у нее поднос и мягко сказал:
— Хорошо пахнет ваш кофеек. Я бы выпил чашечку.
Анна провела его в другую комнату, где они сели за столик перед холодным камином. Пока она наливала кофе, Пол возобновил разговор.
— Но ваш рассказ не объясняет того, почему вы оказались в нашей славной компании.
Анна обхватила чашку двумя руками и, потихоньку потягивая напиток, ответила:
— Мои родители бежали из Германии в Палестину во время нацистского правления, но я — истинная сабра — израильтянка по рождению и крови. Таким образом, я оказалась другой, совсем не похожей на них. Но эту разницу не так легко объяснить. Людям, таким, как я, давалось слишком многое, я понятия не имею, что значит испытывать лишения, как, скажем, мои родители. Именно поэтому на меня легла особая ответственность, понимаете?
— Мне это представляется невероятно раздутым комплексом вины.
Она покачала головой.
— Нет, все совсем не так. Я пошла добровольцем на эту работу, потому что чувствовала: я обязана что-то сделать для людей.
— Но ведь там, на родине, вы могли бы с неменьшей пользой приложить ваши силы и умение, — возразил Пол. — Вам предстоит построить целую страну.
— Для меня этого недостаточно. Понимаете, я чувствую себя обязанной сделать что-то для всех людей мира, а не только для моего народа.
Ей показалось, что Шавасс ее не понимает, поэтому с решимостью и легкой обидой она продолжила:
— Простите, кажется, подобные вещи не передать в нескольких словах, особенно, когда захлестывают эмоции. — Она вытащила из кармашка кимоно пачку сигарет и предложила Полу. — Если уж на то пошло, то каким образом люди попадают в нашу компанию? Вот, например, вы?
Шавасс поднес ей огонь и не торопясь стал рассказывать:
— Начинал я любительски. Работал университетским лектором, имел докторскую степень по современным языкам. У одного моего приятеля была сестра, которая вышла замуж за чеха. После войны муж ее умер. На руках у нее осталось двое детей. Она захотела вернуться в Англию, но коммунисты ей не позволили.
— И тогда вы решили вывезти ее нелегально?
Он кивнул.
— Правительство ничем не могло мне помочь, а так как я знал язык, то решил действовать неофициально.
— Видимо, это было очень сложно, — сказала Анна.
— Как все получилось, я, наверное, никогда и не пойму, но все-таки получилось. Я лежал в венской больнице, поправлялся после небольшого ранения, когда меня пришел навестить человек, на которого я сейчас работаю. Тогда-то он и предложил мне наняться к нему.
— И все-таки это не объясняет того, почему вы приняли предложение.
— А я и не принимал, то есть сначала не принял. На следующий семестр я вернулся в университет.
— И что случилось? — с любопытством спросила она.
Он встал и пересек комнату. Дождь на улице шел не переставая и, смотря в пустоту за оконным стеклом, Пол попытался вспомнить, как все было на самом деле. Наконец он выдавил: