Маска полуночи (ЛП)

Усилием воли Кейл заставил тень сделать его невидимым, представил себе темные места между видимым пространством, и зашагал через весь остров, одним шагом перемещаясь на дистанцию броска копья. Он методично обыскивал местность, с пляжа на скалистый выступ, с выступа на гребень холма.

Сначала он услышал, и только затем увидел Странника. Кудахчущий, гротескный смех звучал на фоне прибоя. Кейл пошел на звук, готовый убивать.

На песчаном пляже внизу, по щиколотку в воде, неверными шагами двигалась бледная длинная фигура. С видимым усилием она раскинула тощие руки, будто наслаждаясь ветром. Фигура часто спотыкалась, несколько раз чуть не упала. Время от времени она хваталась за грудь, задыхаясь. С губ срывались стоны, но следом за ними все равно раздавался смех.

Странник умирал, понял Кейл, и от этого понимания кровь застучала в ушах. Нет, Странник умрет лишь от его руки!

Глядя как маленькое, жалкое существо бредёт по острову, Кейл понял, что никакого великого замысла не было. Странник не искал власти или бессмертия. Он плел интриги и рисковал жизнями тысяч невинных существ только ради того, чтобы пройти по песку в сотворенной им темноте. И только. Кейл с трудом мог в это поверить. Он подумал, что Странник — худший из всех безумных волшебников, о которых он слышал. Смерть Джака была напрасной.

Кейла охватила обжигающая вспышка гнева, но он сдержал свой порыв немедленно атаковать. Он представлял себе силу Странника. Просто зарезать мага не получится, его защита слишком сильна. Кейлу нужен был шанс.

Он взглянул на дыру в небе и решил, что шанс скоро предоставится.

И поступил так, как поступают убийцы — стал ждать, пока появится возможность нанести смертельный удар. Шейд надел свою маску и прошептал слова нескольких защитных заклятий, последним прочитав заклинание, позволяющее видеть двеомеры.

Как он и ожидал, Странник светился от двеомеров, как солнце. Его укрывали несколько слоев магии. Кейл некоторое время изучал их, пытаясь определить назначение каждого. В нескольких он опознал оборонительные печати, остальные были ему неизвестны.

Остров посветлел. С небес ударил первый бледный луч света, пробившийся за край затмения. Торил вращался, и похищенная луна не следовала за его движением. Вспыхнула магическая энергия — последние остатки заклинания Странника, и луна засияла серебром.

В лучах света Кейл чувствовал был слабее, чем в тени, но и для Странника свет был губителен. Кейл уже не различал, когда Странник смеется, а когда стонет. Солнце показалось из–за слезы Селун. Трещины на луне стали шире. Свет нарастал. Странник снова споткнулся, посмотрел вверх, потер свои обнаженные руки. Струйки дыма поднимались с его кожи. Маг горел на солнце. Кейл видел, как его губы сложились в гримасу боли.

Шейд достал Клинок Пряжи и продолжил выжидать.

Странник поднял взгляд на небо, и быстро отвернулся, зашипев от боли. Свет, должно быть, обжег его глаза. Маг споткнулся, почти упал.

Кейл нанес удар.

Он ступил из тени рядом с собой в тень, которую отбрасывал маг. Близость шейда активировала защитные заклятия Странника. Ударила молния, полыхнул поток огня, взорвалось облако негативной энергии. Кейл закрылся Клинком Пряжи, и тот поглотил, что смог. Но сила заклинаний была слишком велика, и кое–что зацепило самого Эревиса. По мышцам пробежала судорга, молния обожгла живот. Он непроизвольно прикусил язык, чуть не откусив начисто кончик. Рот наполнился кровью. Последняя из защит, вспышка негативной энергии, украла частичку его души. Холод пронзил его до костей.

Шейд выдержал все это, отшвырнул Клинок Пряжи в сторону — он хотел убить Странника собственными руками, а не оружием Маска — и, все еще поддерживаемый магией, увеличившей его размер и силу, обхватил хрупкое тело мага. Существо не сопротивлялось его хватке, оно даже не казалось удивленным.

Кейл закрыл своей большой ладонью Страннику рот, почти обхватив все его лицо. Он не мог позволить магу произнести слова заклинания, не мог позволить ему издать хоть малейший звук. Кейл чувствовал влажное дыхание на своих пальцах. От Странника пахло лекарствами.

Эревис сплюнул кровь и произнес:

— Все кончено.

Он почувствовал зуд между глаз, ментальное касание Странника, и испугался, что его магическая защита не сработала. В голове зазвучал голос существа:

— Ты защитил себя от нападения, но не от разговора.

Не отпуская Странника, Кейл сказал ему на ухо:

— Ты убил моих друзей.

— Вот как? Я бы сделал это снова. Я убил множество существ. Думаю, ты тоже.

Кейл хотел убить его, но сейчас не смог этого сделать. Он должен был знать.

— Ради чего все это? Ты совершил это всего лишь ради прогулки по проклятому песочку?

Дрожь прокатилась по телу мага. Кейлу потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что это смех, а не судорги.

— Люди всегда спрашивают, ради чего, как будто должна существовать одна всеобъемлющая причина для любых событий. Не в этот раз, жрец. Такой причины нет. Тысячи погибнут только лишь ради удовлетворения моей прихоти.

Кейл вспомнил о том, что сказал Ривену: «Это важнее любых личных конфликтов». Он ошибался, а Ривен оказался прав. Нет ничего важнее личного.

Он стиснул зубы и стал сжимать свою хватку. Странник спокойно спросил:

— Какие моменты своей юности ты вспоминаешь с наибольшей теплотой, жрец?

Кейл не ответил, но замешкался. Он вообще не вспоминал юность с теплотой.

— Когда за тобой придет смерть, ты оглянешься на эти моменты, и отчаянно захочешь пережить их снова. Все, что я совершил, я совершил, чтобы исполнить это желание. Прогуляться на поверхности в собственном теле, почувствовать ветер, увидеть Венец Пламени, как когда–то в моей юности. Да. Для тебя это достаточная причина?

Кейл испытал отвращение, но в каком–то уголке разума, существование которого он едва признавал — и восхищение. Он вцепился в отвращение. Шейд посмотрел вверх, на луну, на растущий диск солнца. Вспомнил, как говорил Джаку и Магадону, что Странник не станет заниматься чем–то незначительным. Он ошибался. Методы Странника были величественными, но его цель была не амбициознее, чем у любого обывателя.

— Ты говоришь об убийстве, будто это пустяк.

— А ты говоришь так, будто меня должна волновать смерть других. Что мне эти сотни, тысячи? Я убивал целые миры за меньшее.

Кейл хотел что–то сказать, но не нашел слов.

Странник заметил:

— Я сделал, что хотел, и увидел, что хотел. Остальное неважно. К концу дня я буду мертв.

— Ночь уже наступила, — ответил Кейл.

Он оторвал Странника от земли и сжал.

Хрупкое существо задохнулось, когда Эревис обрушил свою силу на его хрупкие кости и тонкое тело. Последняя магическая печать Странника вспыхнула зеленым, и Кейл почувствовал, как энергия прокатилась по его телу.

Ребра Странника затрещали, согнулись, ключицы треснули. И губы Кейла повторили ментальные крики существа, которые он слышал в своем сознании — последняя защита оказалась каким–то заклинанием взаимосвязи. Кейл чувствовал тот урон, который наносил Страннику — треснувшие кости, боль, пострадавшие органы. Его сумеречная плоть пыталась заживить повреждения, но от боли шейда вырвало на свою рубаху и плащ Странника.

Эревис не знал, это боль помешала Страннику произнести заклинание, или маг просто не захотел. Ему было все равно: он надавил сильнее, Странник закричал. Кейл находил удовлетворение в своей агонии, ведь он знал — это точное отражение того, что чувствует Странник. Он улыбался в ответ на крики боли, улыбался в ответ на собственную боль, чувствовал себя грязным, но не мог остановиться. Он так плотно прижал Странника к себе, что они как будто слились. Кости скрежетали о кости; его легкие наполнились кровью. Он заставил разбитую грудь сделать еще один вдох, потом еще один.

Он убивал Странника и убивал себя. Ему было все равно. Он подумал о Джаке и продолжал давить. Хрупкое тело мага ломалось на куски в его объятиях; ломалось и его собственное тело. Скоро боль стала нестерпимой; он ничего не видел, ничего не слышал. Его руки не могли удержать Странника. Существо выскользнуло из его захвата и опустилось на песок. Кейл тоже осел. Он не мог понять: это он кричит или продолжаются ментальные вопли Странника.