Нежить

Он издал смешок.

— Возможно, в том, что мне твердили всю жизнь, есть доля правды. Возможно, я и в самом деле не чистокровный мулан. Я уж точно сделан из иного материала, чем Неврон и Лаллара.

Барерис склонил голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Неважно. Ты готов?

Они полетели вперед. Далеко на востоке виднелась полоса голубого пламени.

Барерис очнулся от самого ужасного из своих кошмаров, того, в котором он снова обезглавливает Таммит и разбивает её голову на куски.

На миг он опять превратился в себя прежнего, озлобленного и опустошенного, но затем вспомнил, что теперь Таммит была с ним. Его дыхание выровнялось, сердцебиение успокоилось, и он перевернулся на другой бок, чтобы посмотреть на неё.

Но её не было.

Армия достигла Туратароса к полудню. Часть города лежала в руинах. Его некогда кишевшие народом загоны для рабов, магазины и караван–сараи по большей части пустовали. Голод и болезни оставили свой отпечаток на лицах встречавшихся на улицах людей. Но город продолжал существовать, и от этого на душе становилось легче. Он не был стерт с лица земли голубым пламенем или разрушен землетрясением.

Барерис снял комнату в таверне. Под подобострастной угодливостью владельца этого заведения скрывалось упорное стремление нажиться на посетителях, предлагая им всевозможные услуги за немеряную цену — точь–в–точь как в прежние времена. Барерис нашел это ободряющим. Прежде чем провалиться в пучину сна, он решил, что не солгал Аоту, сказав, что их родина до сих пор жива. Они ещё смогут её спасти.

Однако сейчас ему в голову не пришло никаких утешительных мыслей. Наоборот, когда он обнаружил отсутствие Таммит, его охватили дурные предчувствия.

Бард сказал себе, что для тревоги нет никаких оснований. Таммит была ночным созданием. Вполне логично, что ей могло надоесть лежать рядом с ним, пока он спал.

И все же он инстинктивно чувствовал, что её необходимо отыскать. Он оделся, застегнул пояс с оружием и из его кармана достал пучок шерсти ищейки. Зажав его в руке, он сотворил магический пасс, пропел заклинание и принялся поворачиваться вокруг.

Когда он оказался лицом к юго–западу, то почувствовал что–то вроде безболезненного укола, вызванного магией. Она находилась в той стороне, и это означало, что она покинула пределы таверны. Миновав ряды храпевших в общей комнате легионеров, он тоже вышел на свежий воздух.

Селунэ уже покинула небеса, звезды скрывала завеса облаков, и улицы были практически полностью погружены во тьму. Барерис тихо пропел ещё одно заклинание, чтобы наделить себя совиным зрением, но увидел только какого–то мужчину в драной одежде, скорее всего, попрошайку. Он куда–то бежал. Внезапно сзади на него обрушилась тень, швырнув на землю. Темная фигура подняла голову, показалось алебастрово–бледное лицо, ранее скрытое длинными черными прядями волос, и Барерис узнал Таммит. Она тут же по–паучьи взлетела вверх по стене дома. Попрошайка с диким видом огляделся вокруг, но её не заметил. Судя по его виду, он вообще довольно слабо осознавал, что с ним происходит. Трясясь и всхлипывая, он поднялся на ноги и продолжил свой бег. Таммит устремилась вслед за ним, держась на расстоянии.

— Стой! — крикнул Барерис. — Оставь его!

Обрушившись на попрошайку, Таммит обхватила его сзади. Бедолага попытался вырваться, но она продолжала вонзать свои тонкие бледные пальцы в его тело, пока его не парализовало от боли. Через плечо своего пленника она уставилась на Барериса и спросила:

— Что–то не так?

— Ты не должна причинять ему вред, — произнес бард. — Он — подчиненный зулкиров, а не один из бунтовщиков Сзасса Тэма.

— Он — бедняк–рашеми, а я — капитан легионов совета. Я могу сделать с ним все, что захочу, никто мне и слова не скажет.

Он знал, что она права, но видеть её такой было невыносимо.

— Ты тоже некогда была бедной рашеми и сама подверглась подобному обращению.

Она рассмеялась, обнажив удлинившиеся клыки.

— Тем больше причин отныне быть змеей, а не кроликом.

Он уставился в её темные блестящие глаза.

— Пожалуйста. Сделай мне одолжение, отпусти беднягу.

Одарив его пылающим взглядом, она оттолкнула мужчину в сторону. Он споткнулся, вновь обрел равновесие и спешно рванул прочь.

— Спасибо, — Барерис подошел к ней. — Если тебе нужна кровь, то, пожалуйста, я в твоем распоряжении, — в предчувствии того, что может произойти далее, его горло кольнуло.

— Нет. Это небезопасно. Лучше даже не подходи ближе и не дотрагивайся до меня.

Он продолжал к ней приближаться.

— Ты не причинишь мне вреда. Однако, если моя кровь тебе не по вкусу, в твоем распоряжении все наши пленники.

Таммит покачала головой.

— Тебе не понять. Дело не в том, что я испытываю жажду. Я хочу охотиться.

Очевидно, она также хотела играть со своей добычей, как кошка с мышью, а закончиться эта игра не могла ничем, кроме убийства бедолаги, но он оставил это наблюдение при себе. Он не желал своими упреками усугублять её муки совести.

— Скоро мы вступим в бой. У тебя будет предостаточно кандидатов на роль жертвы.

— Проблема в том, что я хочу убивать.

— Для меня это не проблема. Мы признали, что оба изменились, но также сошлись на том, что все ещё можем любить друг друга.

— Ты веришь в это, потому что на самом деле ты ничего не понимаешь. Ты думаешь, что внутри я все та же девушка, которую ты любил в юности, что жажда крови — это что–то вроде лихорадки, которая охватывает меня время от времени, и, когда это происходит, её можно обуздать. Но вампир — это и есть моя истинная суть. Все, что напоминает тебе о прошлом, все человеческое во мне — это лишь поверхность, подобная глазури на горшке. Именно поэтому, когда Аот оказался в опасности, я поняла, что мне на это просто наплевать. Лучше мне уйти, пока я не причинила тебе боль.

— Нет, — он взял её за руку. Она вздрогнула, но не отстранилась. — Тот факт, что ты не хочешь мне навредить, и показывает, кто ты есть на самом деле.

— На самом деле я мертва. Мы, кого называют нежитью, в каждый миг своего существования ощущаем это бремя, неважно, как бы мы ни старались убедить себя в обратном, сколько бы крови мы ни пили и как бы отчаянно ни старались симулировать чувства и побуждения смертных.

— Не мертва — просто изменилась, и после окончания войны мы весь Фаэрун перевернем вверх дном, но найдем способ вернуть тебя в прежнее состояние. Скорее всего, ответ нас ждет в одном из гримуаров Сзасса Тэма. В любом случае, сколько бы времени на это ни ушло, я буду рядом и помогу тебе справляться с твоими желаниями, и ты мне ничего не сделаешь. Мы будем вместе. Мы будем счастливы.

Всхлипнув, она обвила его руками.

— Я стану твоей смертью.

Он провел рукой по её волосам.

— Мне лучше знать.

Дмитра пробормотала слова силы и, представив большого грифона с алым мехом и медного цвета оперением, начала творить его с помощью магии. Этим она проявляла уважение по отношению к наездникам, которым предстоит сопровождать её в небесах. Никто не может отрицать, что они его заслужили. Воины Грифоньего Легиона отважно сражались на протяжении десяти лет, о чем свидетельствовали их поредевшие ряды и исхудавшие, осунувшиеся лица выживших.

Из–за проблем с магией заклинание начало искажаться. Силуэт прозрачного, частично материализовавшегося грифона потерял форму, одна нога и крыло его стали короткими, словно культи. В воздухе разлился запах нечистот, и Дмитра почувствовала, как равновесие сил нарушилось. Это ощущение было похоже на то, словно у неё внезапно разболелся зуб.

Она произнесла заклинание с большим напором, повелевая космосу склониться перед её волей. Алый грифон снова обрел правильные очертания, стал непрозрачным и начал двигаться. Он встряхнул крыльями, и его перья зашуршали.

Дмитра вспрыгнула ему на спину, и он устремился в воздух. Её телохранители последовали за ней.