Нежить

Через несколько мгновений Димон целиком превратился в тень, хотя Неврон мог различить блеск его глаз, драгоценностей, что теперь украшали его перчатку, и неподвижные очертания ставшей доспехами одежды.

— Узнаешь ли ты меня? — спросил тарчион. Какие–то нотки в его голосе, который был мягким и сочным, резали слух.

Неврон сделал вдох.

— Вы — Бэйн, Повелитель Тьмы, — он поднялся, но не поддался малодушному желанию склониться или опуститься на колени, хоть благоразумие требовало именно этого. Уже давно он решил, что не пристало истинному архимагу унижаться ни перед кем и ни перед чем, включая самопровозглашенных богов. Какую бы сильную ненависть он ни питал к Сзассу Тэму, в этом вопросе он был с ним солидарен.

— Да, это так, — произнес Бэйн. — Вы, маги, неплохо постарались, чтобы защитить свою цитадель от гостей из мира духов, за исключением тех, которых вызвали сами, но вам не под силу остановить бога, и связь с моим верным служителем позволила мне с легкостью сюда проникнуть, — он потер висок — висок Димона — как человек, ласкающий собаку.

— Чему мы обязаны честью вашего визита? — спросил Неврон.

— Меня утомила ваша унылая маленькая война, — произнес Черная Рука. — Идут бои, один год сменяет другой, а страна, которую сотворили мы, божества тьмы, для того, чтобы она правила всем востоком, приходит во все больший и больший упадок.

Лазорил поднялся со своего места. Его алая мантия была испачкана брызгами чернильно–черной крови адвеспы.

— Великий Повелитель, мы делаем все, что в наших силах, чтобы разрешить этот конфликт.

— Значит, ваши силы просто жалки — произнес Бэйн. — Семеро архимагов против одного, семь магических орденов против одного, богатый и густонаселенный юг против бедного и малолюдного севера, но за эти десять лет вы так и не смогли одержать победу над Сзассом Тэмом.

— Все не так просто, — произнес Лазорил. — На данный момент у нас нет зулкира Прорицания, вдобавок маги каждого ордена переходили… — он осекся, осознав, что сейчас не лучший момент, чтобы, как обычно, педантствовать и спорить по мелочам.

Дмитра поднялась на ноги.

— Великий, мы признаем справедливость ваших упреков. Скажите же, как нам следует поступить?

Бэйн улыбнулся. Неврон ощутил это, хотя ему и не удалось рассмотреть выражение его лица. В этой улыбке не чувствовалось непосредственной угрозы, но что–то в ней заставляло нервничать даже того, кто привык иметь дело с самыми омерзительными обитателями верхних миров.

— Ты уже знаешь, как, — произнес бог. — Ты сама предложила ответ. Сразитесь с Сзассом Тэмом, когда он покинет Верхний Тэй, и война закончится. Все северные тарчи сложат оружие, если их повелитель окажется убит.

Неврон почувствовал непривычную смесь досады и надежды. С момента вступления Дмитры в должность зулкира его раздражало её стремление занять место лидера. Когда обнаружилось предательство Маларка Спрингхилла, её компетентность оказалась под вопросом, и он воспользовался ситуацией, чтобы сбросить её с пьедестала и самому утвердиться на главенствующей позиции.

Но лишь на один приятный миг. Вмешательство бога снова вознесло её на вершину. Неврон читал это в выражениях лиц остальных зулкиров. Несмотря на все их высокомерие, появление в покоях божества, которое рекомендовало им изменить свое решение, впечатлило даже их.

И не было толку пытаться плыть против течения, особенно в том случае, если оно может принести их к победе.

— Лорд Бэйн, — произнес Неврон. — Уверен, что говорю от лица всех нас — мы исполним вашу волю и молим вас о том, чтобы вы одарили нас своим благословением и помощью.

— Где бы один человек ни проливал кровь другого, — произнес Бэйн, — там вы меня найдете.

Тьма, из которой состояло тело Черной Руки, рассеялась, и Димон снова стал самим собой. Пока он был одержим, нанесенные адвеспой раны не кровоточили, но сейчас из них хлынула кровь, и он начал заваливаться вперед. Ударившись головой о край стола, он рухнул на пол.

Позвякивая своими черно–белыми украшениями, Зола Сетракт передвинула свой стул, чтобы получше рассмотреть упавшего священника.

— Он мертв, — произнесла она, и Неврон решил, что, хотя зачастую от неё было мало толку, её познаний в некромантии в любом случае хватало, чтобы утверждать это наверняка.

Аот с Барерисом и Зеркалом провели все утро на разведке, осматривая дорогу, по которой предстоит двигаться отрядам. Наконец они опустились на летающий остров, чтобы немного передохнуть. Наездники спешились. Аот заглянул за край парившего в воздухе обломка земли и камня и обвел взглядом расстилавшийся внизу ландшафт. Землю испещряли глубокие трещины и горные хребты, а вдалеке вздымались искривленные тонкие каменные спирали. Легионы совета, неспособные передвигаться по воздуху, были вынуждены с трудом ползти по этой пересеченной местности, напоминая колонну муравьев. Даже своими измененными пламенем глазами боевой маг не смог заметить на земле никаких иных признаков движения.

Он думал, что за последние десять лет вдосталь насмотрелся на то, как его родина превращается в пустошь, но он ошибался. То, что он наблюдал сейчас, была пустошь, увиденная сквозь призму кошмара.

— Кажется, что эта война уже подошла к своему печальному итогу, — пробормотал Аот. — Либо боги затеяли свою собственную схватку, которая разрушает мир. Мы похожи на армию призраков, обреченных вечно скитаться по пустыне.

Барерис, светлые пряди волос которого развевались на ветру, улыбнулся.

— Тебе стоит оставить мрачные полеты воображения нам, бардам.

Аот хмыкнул.

— Я едва оклемался после приступа безумия. Имею же я право побыть в сентиментальном настроении.

— И то верно. И все же, пусть война ещё продолжается, вскоре все будет кончено. Ты же говорил, что сам Бэйн обещал нам это.

— Да, но он не высказался напрямую, не утверждал, что победа окажется на нашей стороне, и даже не сказал, что окажет нам более весомую поддержку. Все, что он сделал — это убил собственного жреца, перед этим использовав его в качестве карнавальной маски. Когда он появился среди нас, меня охватил трепет — а ты бы на моем месте испытывал иные эмоции? Но я все равно понятия не имею, можем ли мы ему доверять.

Барерис покачал головой.

— Хотел бы я его увидеть. Уверен, это вдохновило бы меня на написание целой дюжины песен. Но, раз уж ты не веришь в Черную Руку, верь в Коссута или в нас самих.

— Думаешь, наши силы столь впечатляющи? Армия, направляющаяся сюда, велика, но прошлым летом она была куда больше.

— Важно лишь то, хватит ли нам сил, чтобы одолеть Сзасса Тэма. И, несмотря на все твое ворчание, думаю, ты тоже понимаешь, что победа может оказаться на стороне южан. В ином случае зачем бы нам торчать тут и подвергать свои жизни опасности? Ты же думал о бегстве, и, если честно, когда Таммит ко мне вернулась, я тоже.

— С того момента, как мое зрение восстановилась, я находил множество причин, чтобы остаться, но не уверен, какая из них в действительности сыграла ключевую роль. Возможно, я здесь до сих пор лишь потому, что такова моя судьба.

— Или, возможно, твои магические глаза заглянули в будущее и увидели тарчиона Аота, развалившегося на золотом ложе в окружении наложниц, которые угощают его абрикосами.

Губы Аота изогнулись в улыбке.

— Возможно, — он невольно оценил попытку друга поднять ему настроение.

И он полагал, что Барерис и в самом деле является его другом. Он позволил ему остаться в Грифоньем легионе, чтобы избежать лишней болтовни, но никогда не думал, что опять когда–либо почувствует себя с бардом так же непринужденно, как и раньше. Но прошло совсем немного времени, и он снова стал относиться к нему по–прежнему.

Может быть, причина была в том, что с момента возвращения Таммит Барерис, казалось, и правда превратился в иного человека. Или, возможно, Аоту просто недоставало умения цепляться за старую ненависть и злобу. Даже продолжая служить под руководством Нимии, он не испытывал недовольства. Он не доверял ей, но так было и раньше.