Нежить

Ладно, может, ей ещё удастся предотвратить катастрофу, ведь это чудовище было одним из самых грозных существ, когда–либо созданных Ксингаксом, так что он даже почти чувствовал вину из–за того, что отказался отослать её вместе с легионами. Но он не прожил бы столько, если бы не заботился и о собственной безопасности. Кроме того, творец имеет право оставить себе один–два своих шедевра, разве не так?

Он коснулся сознания твари, и она устремилась по направлению к крепости.

Стоя в воротах, Барерис махал наездникам на грифонах, приказывая им опуститься вниз. В замкнутом пространстве характерная вонь, исходящая от грифонов — смесь запахов перьев и шерсти, — была настолько сильна, что на его глаза навернулись слезы.

Сложив крылья, Убийство опустился на землю. Едва ли с ним могло случиться что–нибудь плохое, пока они были порознь, но барду все равно оказалось приятно увидеть своего питомца здоровым и готовым к бою.

Пока что, подумал он, все идет хорошо. И тогда из кустов, ломая ветки, появилась огромная фигура.

В тот момент благодаря одному из заклинаний, которые он наложил на себя перед тем, как подойти к крепости, Барерис мог видеть в темноте не хуже любого орка. Поэтому он сумел в подробностях разглядеть приближающегося монстра. Тот напоминал мертвого, разлагающегося дракона с головой ящера, четырьмя ногами и хвостом. Но крыльев у него не было, да и шея выглядела слишком короткой. Из его плеч росли извивающиеся щупальца, а покрытое пятнами угольно–черное тело испещряло множество сочащихся язв размером с блюдце. Застыв на месте от потрясения, Барерис задался вопросом, как подобной громадине до сих пор удавалось оставаться незамеченной.

Его паралич продолжался только один миг, но, учитывая, насколько быстро приближалось чудовище, для него и его товарищей этот миг мог оказаться фатальным. Однако между склоном горы и гигантским ящером оказалось полдюжины спасавшихся бегством тескиан, и он задержался, чтобы их прикончить. Его щупальца поднимали их вверх и сжимали, и плоть бедолаг начинала оплывать, словно расплавленный воск. Другие же пленники нашли свою гибель под когтистыми лапами чудовища, превращенные в кровавое месиво, или оказались растерзаны его клыками.

Барерис увидел, что не все солдаты успеют скрыться в проходе, чтобы спастись от монстра, а у этой неорганизованной толпы людей и грифонов не было ни малейшего шанса повернуться и оказать ему достойный отпор.

— Вы! — крикнул он, жестом указывая на всех, кто ещё оставался снаружи. — Поднимайтесь в воздух и начинайте обстрел! Все остальные, отойдите от ворот и закрывайте их!

Легионеры поспешили выполнить его приказы. К его облегчению, петли тяжелых каменных створок повернулись легко, а брус свободно скользнул по смазанным кронштейнам.

Когда он занял свое место, ворота с грохотом содрогнулись. Парой секунд спустя все повторилось, и в брусе появилась трещина.

— Они не выдержат, — воскликнул один из наездников.

— Да, — произнес Барерис. — Не выдержат. Все — по коридору и уходите через ту дверь. — Они поспешили вниз по проходу, и он последовал за ними, прикрывая тыл.

Оказавшись в центральном зале, бард обнаружил, что его ожидания оправдались. Стражники Ксингакса уже заняли позиции, намереваясь помешать налетчикам продвинуться хоть на шаг дальше. Пестрые толпы орков, гоблинов, гноллов, солдат–людей, Красных Волшебников, зомби и более могущественной нежити перекрыли каждый проход и осыпали нападавших стрелами и заклинаниями с галерей над их головами.

Другими словами, защитники крепости удерживали позиции на высоте, окружив южан, но у воинов совета было настолько большое численное преимущество, что это могло не сыграть никакой роли. Но то чудовище снаружи все меняло.

— Закройте эти ворота! — крикнул он перегнавшим его людям. — Опустите решетку!

К нему устремилась Таммит. Её меч, губы и подбородок были в крови.

— В чем дело? — спросила она.

— Нас преследует тварь, которую Ксингакс держал за стенами крепости, — ответил он. — Почему ты меня о ней не предупредила?

— Потому что сама о ней не знала, — произнесла она. — В последний раз я была здесь три года назад. Должно быть, Ксингакс создал её после моего последнего визита. Что она из себя представляет?

— Понятия не имею. Но дело плохо — мы не сможем помешать ей проникнуть в крепость. Большей части отряда придется развернуться и дать ей бой, но не всем, иначе остальные прислужники Ксингакса сомнут нас с фланга. Проследи за тем, чтобы этого не произошло.

— Слушаюсь, — сказала она.

Внутренние ворота с грохотом захлопнулись, а решетка опустилась.

— Нас преследует огромная тварь! — прокричал Барерис. — Всем, кто владеет волшебством, необходимо атаковать её, как только она появится в поле вашего зрения. Когда она проломит решетку, на неё должны обрушиться грифоны. Уничтожим её ещё в проходе, где стены помешают ей свободно двигаться.

Его отряды поспешно приготовились исполнять приказы. Стоявшие наверху на противоположной стороне комнаты кровавые орки–сержанты заметили, что столько врагов повернулось к ним спиной, и завопили, призывая своих людей удвоить усилия.

Внутренние ворота трижды содрогнулись, а затем разлетелись на куски. Чудовище перешагнуло через обломки, и на него обрушилась сила южных священников и магов. Благодаря промежуткам между стальными прутьями решетка не стала препятствием для вспышек и лучей мистической энергии.

В монстра летели стрелы голубого пламени, а заряды пламени Коссута оставляли ожоги на его морде. Ослепительная потрескивающая молния ударила его в грудь, но не оставила на ней ни царапины. Закричав, Барерис ударил его звуковой волной. Стоявший позади него Красный Волшебник Воплощения наставил на монстра жезл из слоновой кости и произнес слово силы. Ничего не произошло, и он выругался.

Гигантский ящер продолжал приближаться, проломив по пути решетку, словно та была не прочнее паутины, но замешкался, запутавшись ногами в погнувшихся остатках штырей. В тот миг, пока задняя часть его туловища все ещё оставалась в проходе, его атаковали грифоны и их наездники. Вспрыгнув на спину Убийства, Барерис поспешил присоединиться к бою.

Клювы, когти, копья и мечи вонзались в сочащуюся и смердящую мертвую плоть. Пронесшееся мимо Барериса и Убийства щупальце схватило одного из грифонов с его хозяином и с силой сжалось. Затрещали ломающиеся кости, тело легионера практически расплющило, а часть внутренностей зверя вывалилась из его распахнутого клюва.

Убийство кусал и терзал когтями одно из щупалец, пытаясь его разорвать. Барерис направил своего питомца к боку похожего на ящера чудовища. Сочащиеся язвы, усеивающие шкуру твари, содрогнулись и пошли пузырями, и из них, затмевая воздух, вырвалось облако непонятной субстанции, похожей на дым.

Только оказавшись внутри него, Барерис понял, что состояло оно из тучи саранчи или чего–то похожего. Паразиты облепили его, впиваясь в плоть. Боль была сокрушительной, но Убийству, которого не защищали доспехи, пришлось куда хуже. Грифон стряхнул с себя нескольких мучителей, но, учитывая, что к его оперению и меху цеплялись целые дюжины злобных тварей, это не помогло.

Размахивать мечом также не имело смысла. Усилием воли подавив зарождающуюся панику, Барерис постарался отрешиться от боли, чтобы достигнуть необходимой для творения магии сосредоточенности. Когда он начал петь заклинание, одно из насекомых попыталось заползти ему в рот, но бард смахнул его в сторону.

В воздухе заструилась сила, и его тело омыла прохлада. Попав под воздействие защитного заклинания, саранча отпрянула от него.

Убийство был весь в крови, но все ещё оставался на ногах и мог сражаться. Оглядевшись, Барерис увидел, что не всем повезло так же, как ему. Некоторые грифоны со своими хозяевами рухнули вниз. Одно животное, обезумев от боли, каталось по полу, чтобы раздавить цепляющихся за него насекомых, не обращая внимания, что его всадник все ещё оставался в седле.