Нежить

— Это же та сбежавшая вампирша!

Развернувшись, Таммит увидела, что орк тычет в неё пальцем. Ей все же не удалось затуманить его разум. Он просто притворился, что это сработало.

Ну, возможно, воспоминание об этой небольшой победе будет греть его дух в загробной жизни. Она бросилась к нему и ударила в лицо, почувствовав, как трескается его череп. Орка отбросило назад, и он упал. Развернувшись, Таммит огляделась, пытаясь понять, что происходит.

Товарищи орка, разумеется, услышали его крик, но среагировали слишком медленно. В отличие от них, воины Барериса набросились на охранников прежде, чем те успели достать оружие.

Проблема была в пленниках. Напуганные и озадаченные этой внезапной стычкой, они либо метались, уворачиваясь от взмахов мечей, либо пытались отступить туда, откуда пришли. Они столпились в проходе, мешая вторгнувшимся в замок воинам добраться до дальнего конца коридора.

Таммит превратилась в стаю летучих мышей и взмыла над головами сражающихся воинов и охваченных паникой тескиан. Тем временем ворота, ведущие внутрь крепости, начали закрываться. Проскользнув через остававшуюся между дверями щель, она увидела толкавших створки зомби.

Укусы летучих мышей не могли сильно повредить ходячим трупам, поэтому она как можно быстрее вновь обернулась человеком, из–за своей торопливости почувствовав вспышку боли. Выхватив меч, она набросилась на них.

Когда последний зомби рухнул, краем глаза она заметила какое–то движение. Ещё двое мертвецов с шелушащейся серой кожей и безвольно отвисшими челюстями неумело пытались повернуть рычаг лебедки, чтобы опустить решетку. Бросившись к ним, Таммит и их изрубила на куски. Затем она огляделась, пытаясь отыскать того, кто ими командовал, но его уже и след простыл.

Он мог убежать куда угодно. Из просторного центрального зала вело с полдюжины арочных проходов. По лестницам можно было подняться на галерею, где располагались другие двери, позволявшие проникнуть в лежащие за ними покои.

Несколько ужасающих воинов с пылающими желтыми глазами выбежали на балкон и наложили стрелы на тетивы. Даже с такого расстояния Таммит почувствовала, что в их наконечниках бурлит погибельная магия. Если она превратится в туман, то стрелы не смогут причинить ей никакого вреда, но в таком состоянии ей не удастся удерживать ворота открытыми, а решетку — поднятой. Она приготовилась уворачиваться от выстрелов.

И тогда через полуоткрытые ворота осторожно заглянул вооруженный цепью огненный священник. Заметив ужасающих воинов, он наставил на них свое оружие. Раздался звон, и звенья цепи охватило пламя. Мертвецы исчезли в ревущей вспышке, мгновенно испепелившей их дотла.

По проходу за спиной Таммит эхом разнеслись металлические звуки рога глоров. Войска вторгшихся захватили ворота, и теперь Барерис приказывал грифонам и остававшимся с ними наездникам спускаться с небес.

Ерзая на своём мягком стуле, чья относительно новая обивка уже успела покрыться пятнами и провонять испарениями его разлагающегося тела, Ксингакс, прищурившись, посмотрел вниз на Красного Волшебника, который работал в расположенных под балконом заклинательных покоях. От того, что он щурился, картина эта не становилась более четкой, поэтому он зажмурил близорукий глаз, доставшийся ему от природы, и продолжил смотреть тем, который он позаимствовал с тела Исвала. Так было лучше.

Конечно, если бы он мог находиться рядом со своим помощником, стало бы ещё лучше, но это было нецелесообразно. Даже простая его близость оказывала губительное воздействие на живых. Хотя, возможно, этот идиот, который читал заклинания, размахивая ритуальным кинжалом–атамом, и впрямь заслуживал порцию яда. Толку от него не было никакого.

Но нет, это будет нечестно. Как бы Ксингаксу ни хотелось возложить вину за неудавшийся обряд на человека, ритуал со всеми доработками он провел безукоризненно. Проблема была в том, что менялись сами законы магии, и в результате Ксингакс обнаружил, что ему уже не удается манипулировать ими с той же ловкостью, что и раньше.

Этот факт его удручал. Для того, чтобы более–менее успешно практиковать магию смерти, ему не хватало природных данных, но он считал себя величайшим изобретателем заклинаний некромантии на Фаэруне, и полагал, что в этом отношении превосходит даже самого Сзасса Тэма, хотя ему хватало благоразумия не говорить об этом своему хозяину в лицо. Это было объектом его гордости, его страстью и служило самой большой отрадой существу, которому были неведомы удовольствия, доступные всем живым.

Что, если ему так и не удастся узнать новые правила? Или баланс мистических сил никогда не стабилизируется и никакие постоянные и надежные принципы не выработаются? Тогда ему больше не бывать мудрым и гениальным творцом. Даже думать о такой возможности было невыносимо. Настолько, что, хоть он и знал, что его должны были волновать более насущные проблемы — учитывая состояние магии, Сзасс Тэм мог проиграть войну или, сочтя его бесполезным, избавиться от него, или же голубое пламя могло стереть с лица земли весь Тэй и его вместе с ним — он с трудом мог заставить себя тревожиться об этом.

Волшебник прокричал кульминационные слова заклинания. Глубоко полоснув себя по лбу ритуальным ножом, он кончиками пальцев с силой ударил по ране, разбрызгивая алые капли по объекту своего заклинания.

В первый миг ничего не произошло, и настроение Ксингакса упало ещё ниже. Затем взгляд остекленевших глаз сместился из стороны в сторону. Жесткий язык скользнул по рядам зазубренных клыков, пытаясь увлажнить серые, иссохшие губы, но безуспешно.

Под вислыми усами цвета потускневшей меди что–то корчилось. Спутанные внутренности и вены, выходящие из неровного среза шеи, скользили и хватались за пол, пытаясь сдвинуть гигантскую отрубленную голову с места.

При жизни она принадлежала волшебнику из народа облачных великанов, и, если ритуал сработал верно, она должна была обладать теми же магическими способностями, что и он. Внезапно Ксингакс преисполнился уверенности, что все прошло как надо. Во имя всех лордов теней, он по–прежнему оставался мастером в данном виде искусства. Боги могут сколько угодно продолжать убивать друг друга — этого ничто не сможет изменить.

Где–то в крепости послышался рев рога глора. От этого неожиданного звука ликование Ксингакса угасло, словно залитое водой пламя свечи. Его слуги рогами не пользовались.

Мгновением позже дверь в покоях внизу распахнулась, пропуская внутрь горбатого, иссохшего гуля с фосфоресцирующими глазами. Увидев ползающую по полу отрубленную голову, он дрогнул, но только на миг.

— Враги! — выкрикнул гуль похожим на рычание шакала голосом.

Ксингакс нахмурился. Он полагал, что избежал необходимости участвовать в сражениях Сзасса Тэма, но, казалось, что каким–то образом эта война последовала за ним домой.

— За воротами?

— Нет, мастер, уже внутри! Думаю, они каким–то образом обманули охрану!

Это было достаточно неожиданно и серьезно. Ксингакс почувствовал укол неподдельной тревоги, ведь крепость охранялась плохо. Чтобы контролировать ожидающих трансформацию пленников, не требовалось большого количества солдат. Кто бы мог предположить, что её когда–нибудь попытаются взять штурмом?

И все же он уверил себя, что справится, если сохранит ясность мыслей.

— Передай всем — пусть не дадут нарушителям проникнуть дальше центрального зала, — сказал он гулю, а затем перевел взгляд на некроманта с окровавленным лицом. — Ты пробудил голову великана, и она будет тебе подчиняться. Заставь её принять участие в бою.

Когда его подчиненные поспешили исполнить его приказы, Ксингакс погрузился в легкий транс. Из–за беспокойства ему потребовалось приложить для этого чуть больше усилий, чем обычно, но он справился. Он послал свое сознание витать снаружи крепости, чтобы отыскать свою сторожевую.

Сложно было представить, что его врагам удалось расправиться с этим существом, не говоря уже о том, чтобы проделать это, не подняв достаточно шума и не поставив на уши всю цитадель. И правда, эта тварь продолжала прятаться в кустах. Очевидно, «уловка» южан, какова бы она ни была, успешно обманула не только охранявших ворота легионеров, но и её.