Избранное

— Вот в этом доме наискосок, — показала бабушка.

— Я там была. Там такой чахлый старичок. Я и ушла оттуда.

— Хорошо, что ушла, — сказал дед. — Раздел бы догола и по миру пустил. Последний крест за краюху сухаря снял бы.

— Да, забавный старик, — согласилась женщина. — Я ему будильник старинный предложила, так он мне вилок квашеной капусты протянул. А потом говорит: нет, не надо. Вот шапочку вашу за полведра картошки взять могу. Я ему говорю: а сама-то в чем пойду? Так и пойдешь, говорит, весна уж скоро, без шапки можно.

— Так вам ничего и не удалось найти? — спросила бабушка.

— Нет, в крайнем доме я килограмм масла выменяла. Старушка там такая. У нее сын, говорит, скоро с фронта вернется, так вот она взяла у меня для него кашемировый костюм. Еще от мужа остался. Не новый, правда, уж лет восемь ему, но муж так и не успел его поносить.

— Нет у нас ничего, мы бы поделились, — сказала бабушка и посмотрела женщине на ноги. — Отекают?

— Да вот уж вторую неделю. Не знаю, отчего. Не болят, не ноют, а тяжесть. И хожу как в кандалах.

— Это от недоедания, — сказала бабушка.

— Я знаю. У меня уж было такое. В Ленинграде. И ела я тогда хуже, но не так тяжело было. А как вывезли, все прошло. А вы откуда?

— Мы из Киева, — сказала бабушка. — Мы уж давно здесь по разным деревням.

— Да, да, — покачала женщина головой. — Ну, я пойду. Хорошо, хоть масла достала. Добрая попалась мне старуха.

Женщина говорила, но было видно, что уходить ей не хочется.

— Вы посидите, — сказал дед. — Угощать нечем, так мать хоть кипятку нагреет. Куда идти? Успеете. Я вот тоже уже не хожу.

— А с вами что?

— Да черт его знает! Слабость, и пухну весь. Уж месяца три назад на МТС руку рассадил на станке стружкой, и все не зарастает. Мокнет. Не гниет, а так — мокнет.

Бабушка ушла к печке и стала разводить под таганком огонь.

— Вы знаете… — Женщина сняла с головы шапочку и положила ее на стол. — Нет ли у вас какой хорошей книги? Я хоть и в библиотеке работаю, а все детские книги там.

— Какие у нас книги… — сказала бабушка.

— А Колькины-то, — сказал дед. — Пусть посмотрит, может, там и есть чего. Все равно без дела лежат.

Олег принес из сеней красный чемодан, поставил на пол и принялся чемодан распаковывать.

— И еще мне узелок муки дали, — сказала женщина, глядя, как Олег распаковывает чемодан. — Так, ни за что, дали, и все.

— Где это? — спросила бабушка.

— А вот тут дом недалеко. Двое там живут. Такая молодая красивая белая женщина. На девочку похожа, и мужчина с военной выправкой.

— А… — сказала бабушка.

— Какие-то странные люди, — задумалась женщина. — Горе, что ли, у них? Я постучала, говорят: войдите. Вошла. Она плачет, слезы на глазах. И он тоже, красный, невеселый, тоже, что ли, плакал. Смотрят на меня и не стесняются. И добрые оба такие. А что-то между ними стоит.

— Вы посмотрите книги, — сказала бабушка.

Женщина присела перед чемоданом и удивленно сказала:

— И всю эту массу книг вы возите с собой? Из самого Киева привезли?

— Да, — сказала бабушка, — мы возим с собой эти книги.

— Ну-ка, что здесь такое?

На самом верху лежал большой толстый альбом с диаграммами первой пятилетки. Женщина полистала диаграммы и отложила их в сторону.

— Вы специально это возите с собой? — спросила женщина.

Женщина полистала одну из книг и вынула из нее небольшую фотографию.

— Тут фотография забыта, — сказала она.

— Да, она лежит там, — сказала бабушка. — Пусть лежит.

На фотографии сидел военный. На петлицах его поблескивали ромбы. Военный держал в руках маленькую книжку и читал, чуть склонившись над страницами. Он слегка улыбался подтянутыми губами, а длинные волосы падали ему на глаза.

— Какое знакомое лицо, — сказала женщина. — Я его где-то видела. Или кого-то на него похожего.

— Вы лицо похожее видели здесь. Вот в том доме, где муку вам дали, — сказал дед.

— Постойте, — задумалась женщина и щепоткой пальцев собрала длинные брови на лбу. — Постойте. Да, то лицо похожее. Но нет. Я именно это встречала.

— В том доме брат этого человека. Младший брат, — сказала бабушка. — Они и похожи.

— Нет, по-моему, я именно это лицо видела. Хотя… кто его знает. Много похожих лиц на свете. Ну, посмотрим, что дальше.

Женщина перекладывала книги и посмеивалась глазами, покачивала головой и даже немного помолодела.

— Забавные какие у вас книги. Очень забавные и редкие.

— Тут всякие книги есть, — сказал дед. — Это сына нашего.

— Ах, вон что! — Женщина посмотрела на Олега. — А вы, молодой человек, читаете их?

— Нет, — сказал Олег, — как-то не читаю. Они все в чемодане.

— Читать эти книги гораздо полезнее, чем решать задачки. — Женщина вынула из чемодана огромный зеленый фолиант.

В книге перелистывалось много картин. Люди сидели и стояли на этих картинах в плащах, в латах. Другие гнали в поле коров и взмахивали кнутами. Иные сражались и падали, пронзенные мечами. А на одной картине всадники дрались со львами и тиграми.

— Эту книжку можно только здесь, дома, смотреть, — сказала бабушка.

— Да я ее и не донесу теперь, — пожала женщина плечами. — Мне бы хоть масло донести. А потом, я знаю ее. Очень дорогая и хорошая книга. Вот пусть молодой человек ее почитает. Может, художником станет.

Женщина вынула из чемодана другую, маленькую зеленоватую книжечку. На обложке заглавия не было, только свисала ветка винограда, и из этой ветки смотрела коза. Ветка черная, а коза и виноград золотые. Женщина раскрыла книгу. В начале книги стоял под дубом стройный юноша. Он спиной прислонился к дубу и играл на дудке. Перед ним на камне сидела большая девочка, очень похожая на Инку. Она гладила козленка.

— Кто это? — спросил Олег.

— Это вы, молодой человек, узнаете потом, — сказала женщина и подняла указательный палец.

Дальше та же девочка стояла на берегу моря, сама играя на дудке. С моря шли облака и высокие волны. В волнах плавали быки. Один бык был очень похож на Панко. А потом кто-то гнался за этой девочкой по лесу.

— Смотрите, какой прелестный текст: «Мысли скорее к Хлое, не евши, не пивши, он побежал. Застал он ее за работой: доила маток она и делала сыр. Радость он ей сообщил — известье о свадьбе, — и в дальнейшем, уже не скрываясь, он ее целовал как жену и делил с ней труды…» Впрочем, что здесь еще есть?

— Тут много всякого, — сказала бабушка.

— Мать, сходила бы ты к Сашке. Чего там такое? — сказал дед.

— Ладно, схожу… Потом, — сказала бабушка.

В сенях кто-то громко затопал, оббил валенки, постучал в дверь. И, не дожидаясь ответа, вошел Енька. Он прошел и сел к столу.

— А это совсем прелестно, — обрадовалась женщина, разглядывая другой, рыжеватый томик. — Это редкая книга, и, я помню, издана она была небольшим тиражом, тысяч пять. Это наш украинский поэт. Я ведь тоже хохлушка. Только потом вышла замуж и уехала.

— Мы не хохлы, — сказал дед, — мы кацапы.

— Мы к сыну в Киев жить приезжали, — сказала бабушка.

— Это все равно, — махнула женщина рукой. — Вот слушайте. Это русский перевод.

— Олег, пойдешь в кино? — шепотом спросил Енька.

— Пойду, — сказал Олег и посмотрел на бабушку.

Бабушка кивнула и приложила к губам палец.

— Какие стихи! — Женщина откинула книгу и качнулась, будто на нее подул ветер.

Олег прикрыл глаза и вспомнил Батыеву гору, и жаркое счастливое солнце, улыбки, платья людей, руку отца, положенную ему на голову, и спокойные его шаги, и полный карман леденцов.