Страница 8 из 11
Как бы там ни было, но возраст взял свое, и капитану пришлось продать гордый и быстрый бриг. В одном из предместий Лондона Бэнгл купил добротный двухэтажный дом, вложил накопленные за долгие годы странствий деньги в акции Ост-Индской компании, и стал жить припеваючи.
Соседям он рассказывал, что всю жизнь занимался доставкой чая из Индии к берегам Нового Света. Но те ему не верили. Исходя из благополучия Бэнгла, они считали, что Томас нажил деньги на торговле живым товаром, и поэтому обзывали его работорговцем.
С ними трудно было спорить, потому что этим видом деятельности в то время не занимался только ленивый, а маршруты чайного пути из Индии проходили как раз вдоль берегов западной Африки. Да и фамилия Томаса ассоциировалась с грубыми оковами, в которых руки и ноги несчастных пленников виделись зажатыми самыми изуверскими способами...
Кстати, Бэнгл с этими утверждениями не спорил. Томас плевал на мнение окружавшего его ханжеского мира, и даже не пытался никого из соседей переубедить, доказывая, что все они сами являются рабами, только не замечают своего рабства в упор. Он предпочитал наслаждаться покоем в своем доме.
Томас нанял приходящих кухарку и горничную. А вот на роль слуги он взял отставного матроса Джеральда Томпкинса, с которым ранее прошел огонь, воду и даже несколько приступов белой горячки. Сей проверенный временем соратник получил в доме комнату, и стал жить там постоянно. Кроме того, с ними поселился еще один обитатель, права которого были никем и ничем особо не ограничены. Звали его - Фунт и был он большим болтливым попугаем.
Основная проблема существования трех новых жильцов проявилась достаточно быстро. Дело было в том, что из глоток Томаса, Джеральда и, тем более, Фунта очень редко вылетали приличные слова. В-основном, речь новых жильцов предместья состояла из чертей, дьяволов, бесов и прочих морских и сухопутных персонажей всяческих околорелигиозных суеверий, что совсем не способствовало их сближению с пуритански настроенными соседями.
Правда, Томас, не придавая этому факту особого значения, при встрече посылал жителей своей улицы пить чай к архиепископу Кентерберийскому, а, бывало, и еще куда подальше, отчего те впадали в лютое религиозное настроение, и даже пытались несколько раз избить сквернослова.
Но, невзирая на преклонный возраст, кулаки Бэнгла и Томпкинса были еще крепки, и после нескольких потасовок, закончившихся полными победами морских волков, соседи, хлюпая разбитыми носами и сверкая громадными синяками, предпочли больше не связываться с шайкой старых хулиганов, и даже перестали с ними разговаривать.
Таким образом жизнь Бэнгла наладилась, и уже никто не мешал ему проводить свои спокойные дни в компании с ромом, Томпкинсом и попугаем Фунтом.
Как-то раз в один из осенних промозглых вечеров Томас, хлебнув напоследок рома, загнал Фунта в большую клетку, и собрался было накрыть его черной тряпкой, чтобы тот хоть ночью заткнулся и не мешал спать, но сделать этого не успел.
Томпкинс, семеня заплетающимися от весело прожитого дня ногами, появился в гостиной и громко сообщил:
- Кэп, сегодня в пабе этот шотландский жулик из мясной лавки, как его там, а - Мак Кормик, сто чертей ему в глотку и штопор в зад, в очередной раз захотел узнать, на какие деньги ты купил бриг перед тем, как начал торговать чаем.
- И что ты ему ответил? - поинтересовался Томас.
- Я сказал, что это - не его свинячье дело, - с достоинством произнес Томпкинс, и икнул, блаженно прищурив глаза.
- А он?
- Он во всеуслышание предположил, что бриг - плод нашей с тобой пиратской деятельности. И еще сказал, что твое состояние нажито за счет ограбленных трупов, груз им в ноги, якобы утопленных в океане.
- А ты?
- Дал ему кулаком в нос. Теперь нюхало Мак Кормика похоже на пятак свиньи и он ничем не отличается от товара, которым торгует его презренное семейство.
- Молодец, - сказал довольный Бэнгл. - Эх, старина Джерри... Сколько мы пережили вместе с тобой! Ну ладно, пора спать. Уходи, а то дьявол в черт знает который раз за день заставит нас вспоминать старое, и мы налижемся, как испанские солдаты в доме терпимости...
- Шлюхи, ко мне! - раздался вдруг вопль попугая.
Бэнгл с Томпкинсом посмотрели на птицу. Фунт, подпрыгнув на жердочке, так же громко добавил:
- Юбки долой!
- Я же говорил - пора спать, - утверждающе сказал Томас.
- Да, кэп, - согласился матрос. - Но я зашел, вообще-то, не затем, чтобы рассказать о мяснике, ядро ему в ухо. Я зашел для того, чтобы сообщить, что у наших дверей торчит какой-то лорд. Важный - как гамадрил после случки.
- Правда? И что ему нужно в столь поздний час?
- Он говорит, что у него есть срочное дело к капитану Томасу Бэнглу, то есть - к тебе, кэп.
- Ну, тогда позови его. Только будь с ним почтительнее. Мало ли, что за гусь, пирс ему в трюм, чтоб мачты не шатались.
- А если он нагадит? За дверями дождь идет. Затопчет же всю гостиную как хряк грядку!
- Скажи, чтоб не топтался.
- В каюте не с-с-срать! - крикнул попугай.
- Вот-вот, - кивнул головой Бэнгл. - Об этом ему и скажи.
- Хорошо, кэп, - согласился Томпкинс.
Он развернулся, отчего его тут же понесло в сторону. Но Томпкинс, как опытный моряк, на ходу выправил крен и, плавно вписавшись в проем двери, отправился говорить позднему гостю о правилах приличия.
Бэнгл, задумчиво почесав нос, встал в центре гостиной и застыл в ожидании.
Через минуту в холле забубнили два голоса. Потом разговор стих и до ушей Томаса долетел непонятный глухой звук. Более всего он походил на шорох, издаваемый мешком угля при сваливании его в угол. Бэнглу это показалось странным, но он не придал звуку особого значения, так как в дверях возникла долговязая фигура позднего гостя.
Джентльмен среднего возраста обладал длинным лошадиным лицом, окантованным по бокам густыми обезьяньими бакенбардами. Кроме того, эта часть его головы была снабжена спереди массивным носом. Лорд был одет в мешковатый плащ, из-под полы которого торчали ноги, обутые в грязные кавалерийские сапоги. Голова джентльмена красовалась модной пуританской шляпой с высокой тульей, которую опутывала лента с бронзовой пряжкой, напоминавшей объевшегося падалью грифа. По всей видимости, пряжка все-таки изображала гордого орла, но старческие глаза Бэнгла этого не видели. Зато они видели взгляд посетителя, наполненный какой-то необъяснимой жаждой деятельности.
Длинную трость и перчатки джентльмен держал в левой руке, видимо, собираясь здороваться правой. Но Томасу почему-то гость совсем не понравился, и потому он убрал обе руки за спину.
Посетитель, поражаясь неучтивости хозяина дома, задрал лохматые брови вверх, и произнес:
- Я имею честь видеть перед собой капитана Томаса Бэнгла?
- Да, - ответил Бэнгл. - Только я уже давно не капитан.
Он вдруг обратил внимание на рукоятку трости джентльмена, которая была отлита из серебра и выглядела довольно внушительно. "Не менее фунта весом", - подумал Томас и тут же задал вопрос:
- Кто вы такой и что вам от меня надо?
- Лорд Чипншпиллинг, - представился гость с важностью.
Бэнгл внимательно взглянул в глаза лорда и понял, что они горят не жаждой деятельности, а самым обычным безумием. Поэтому он негромко и спокойно повторил свой прежний вопрос:
- Так что вам от меня нужно в столь поздний час, сэр?
- О, ничего для вас обременительного! - воскликнул Чипншпиллинг и обнажил в улыбке два ряда кривых и хищных зубов. - Я хотел только войти в ваш дом и выйти из него!
В безумии гостя Бэнгл больше не сомневался.
- Томпкинс! - крикнул он. - Проводи этого безумного сэра к выходу!
- Якорь ему в корму! - неожиданно каркнул попугай.
Чипншпиллинг взглянул на Фунта и заметил:
- Однако, забавная птичка...
- Плашмя! - тут же добавил попугай.
- Джерри! - заорал Бэнгл. - Где ты, старый пьянчуга?!
- Он не сможет прийти на ваш зов, капитан, - заявил лорд.