Страница 44 из 53
— Чего ты хочешь, Ветерок? — спросил первый парень.
— Расскажите мне, что знаете о тех, кто бросил гранату, — предложил Колька.
— Ничего мы о них не знаем, — угрюмо обронил второй парень.
— Я знаю, куда они поехали, — вдруг с отчаянной решимостью сказал младший мальчишка.
— Молчи, дурак! — рявкнул тот парень, что его уже одёргивал, но младший упрямо мотнул головой:
— Не замолчу! Мне граната прямо под ноги… — в его округлившихся глазах мелькнул ужас пережитого. — А тот, с велосипедом, меня отшвырнул, и сам… Только я, — он внезапно оробел, — я не поведу. Я просто расскажу, где. А так не поведу.
— Послушай, — Колька взял его за локоть, — откуда ты знаешь, куда они поехали?
— Мы со Стёпкой видели, откуда они выезжали. Не один раз даже, — он сглотнул и тихо добавил, глядя Кольке в глаза. — Они меня убьют, если узнают, что я видел и рассказал.
— Послушай, — веско произнёс Колька, — меня зовут Ветерок. Ты про меня много раз слышал, я думаю. И я тебе клянусь: если они и правда окажутся там, где ты скажешь — они больше никого не смогут убить или даже обидеть. Это я тебе обещаю. Можешь спросить у старших, чего стоит моё слово.
4.
— Их там девятнадцать человек — где-то треть банды, — Колька оглядел Городских Теней. — Любой из вас может отказаться. Но я прошу только об одном: не ходить в полицию. Я… мы не уверены, что там чисто и что их не предупредят. И в любом случае — я поеду даже один, — он вогнал в парабеллум магазин, клацнул затвором и поднял пистолет длинным тонким стволом вверх.
Звено стояло молча. Потом все — почти одновременно — стали доставать "наганы" и проверять их.
— Тут Борька Ульянов, — подошёл к Кольке, проверявшему карманы куртки, Живко. — Он с нами хочет. Не знаю, как узнал…
— Хочет — пусть едет, — сказал Колька сквозь зубы, сражаясь с застёжкой. Живко кивнул. "Вряд ли ему можно что-то запретить," — подумал Колька и рывком застегнул наконец-то куртку до верха.
Как будто — доспех перед боем.
Пакгаузы для угля были построены у железной дороги на северо-восточной окраине города ещё до ядерной войны. Они долго пустовали, хотя весь уголь до конца так и не был вывезен и использован, им топили даже в Безвременье — кто мог сюда добраться и урвать часть ставшего ценней золота топлива.
Ряды однообразных серых зданий за полуразрушенной стеной до сих пор на треть были набиты антрацитом. Его и сейчас потихоньку растаскивали для самых разных нужд, хотя централизованно углём в Семиречье с его богатейшими ресурсами энергии уже давно не топили, а в правительстве было решено использовать уголь для производства лекарств, высококачественных пластмасс и прочей крайне нужной и дорогой продукции. Но комбинат для переработки пока что только строился. И уж во всяком случае — на территорию пакгаузов никого не заносило по ночам.
Звено остановило мотоциклы на подъездной дороге, при мерно в километре от ворот. По этой дороге когда-то ходили грузовые машины, но с тех пор она пришла в полнейший беспорядок.
— Они и правда тут ездят, — один из мальчишек, наклонившись с седла, включил фонарик и осветил размазанный в кашу лист лопуха, росшего на обочине. На этой каше виднелся след протектора.
— Ты сомневался? — Колька снял шлем, вытащил из чехла у ноги обрез двустволки 12-го калибра. — Живко, бери пять человек, лучших стрелков. Займёте места вдоль стены, стреляйте тех, кто попытается скрыться на складах. Гай, возьми ещё пятерых. Блокируйте их транспорт. Остальные — со мной. Сейчас, — Колька посмотрел на часы, — двадцать минут первого. В час — все на местах. В пятнадцать минут второго мы покидаем склад, сделав все дела. В полвторого нас тут нет — в радиусе двух километров как минимум. Всё, начали действовать. (1.)
1. Подобный образ решительных, силовых и не вполне законных действий зачастую без согласования с официальными властями был характерен для пионерии с момента формального основания (а фактически даже раньше) — и неизменно на протяжении всей её истории. И, хотя сейчас на Земле и в большинстве колоний нет нужды в подобном, но практически то же можно видеть в наши дни в колониях с агрессивным туземным населением. Делалось немало попыток ограничить подобную "самодеятельность", но — безуспешных, так как подобная жёсткость и быстрота реакций "вшиты" в саму идею организации.
Пятнадцати, а то и четырнадцатилетние мальчишки, совершенно деловито подготовившиеся к бою со своими практически ровесниками, уверенно затрусили по дороге.
Если бы Колька был пионером — то в скором времени его ждал бы фитиль на метр длиной и понижение в звании. Достаточно было бы сбыться хоть одному из нижеперечисленного:
1. мальчишка-очевидец по каким-то причинам соврал;
2. мальчишка был просто подослан;
3. у "Детей Урагана" оказалась бы более бдительная охрана —
и всё звено погибло бы, пожалуй, на угольных складах, как слепые котята, выброшенные жестокой рукой в помойную яму.
Но Колька не был пионером. Мальчишка говорил правду и не был подослан, а "Дети Урагана" чувствовали себя тут в полной безопасности. Во всяком случае — в достаточной, чтобы развести неплохой костёр. Часть из них спала, завернувшись в спальные мешки, некоторые сидели у огня. Мотоциклы каким-то стадом невиданных рогатых животных смирно сгрудились метрах в пятидесяти от огня, у стены пакгауза. Словно спали…
На взгляд Кольки, многие из Городских Теней слишком сильно шумели, перебегая по кучам угля ближе и ближе к огню. Но, конечно, слух Ветерка был на порядок, не меньше, лучше, чем у обычного человека…
Борька Ульянов лежал рядом с Колькой, выставив вперёд руку с револьвером. За весь вечер он не обменялся ни с кем ни единым словом, да и ни к чему это было. Борька пришёл мстить за брата — беспощадно и безжалостно. И то, что брат погиб в День Жатвы, обязывало к мести вдвойне…
Куски угля захрустели совсем рядом, в каких-то пяти метрах. На фоне костра Колька, как ни старался. Не видел лиц "Детей Урагана" — просто контрастные фигуры, остановившиеся так близко, что он ощутил запах дыма, который они принесли от костра — горьковатого угольного дыма.
— Ты поступил как сволочь, — резко сказал один, и Колька нахмурился: голос показался знакомым… но откуда? — Как ты мог, скотина, я тебя спрашиваю?! Это же сопляки! — говоривший пнул кусок угля, он защёлкал по откосу. — Это дети!
— Так никто же из них не погиб, — хмуро сказал второй.
— Потому что красношеий оказался благородней нас!
— Они смотрели эту траханую передачу! Ты не хуже меня знаешь, Толька, что эти имперские передачи кодируют людей…
Толька?! Анатолий! Анатолий — командир "Детей Урагана"! Какая удача… но странно — Колька почему-то не мог вызвать в себе ненависти или хотя бы неприязни. Слишком уж искренним был возмущённый голос.
— Мы не убийцы, ты что, не понимаешь?! Мы воюем за свободу людей от имперской дряни, но мы не должны убивать направо и налево! Иначе окажется, что всё, что про нас рассказывают — правда! Почему ты не поехал к их штабу, первому попавшемуся, не кинул гранату туда?! Это было бы так же тупо, но по крайности…
— Толька, я не трус!
— Тогда просто жестокий дурак! Если для тебя ничего не значит клятва, которую мы принесли Учителям там, на юге, то тебе не место среди нас!
Колька посмотрел на часы.
Час.
Его двустволка была заряжена восьмимиллиметровой картечью. С такого расстояния снесёт обоих… И Колька показал часы Борьке.
Этого было достаточно, потому что Борька выстрелил немедленно — и, конечно, не в Тольку.
— Ах! — вскрикнул подстреленный, хватаясь за бок. Толька тут же сделал прыжок-кувырок в сторону, пригнулся, вскакивая. Борька выстрелил ещё и ещё, в уже падающего террориста. Потом, вскочив, подбежал к нему — Колька видел, как Борис, воткнув ствол в ухо корчащегося раненого, разнёс ему череп со словами: